Иллюзии красного - Солнцева Наталья (электронные книги бесплатно txt) 📗
Валерия подругам понравилась. И они ей. Влад что-то шептал на ухо Люмилочке, она хихикала со счастливым видом. Попрощавшись, Тина села в машину, она была рада переменам.
В квартире шефа Влад пооткрывал все форточки, и пространство наполнилось свежим воздухом и шумом дождя. Валерия захотела принять горячий душ, ее знобило. Тина стелила постель, мурлыкала что-то себе под нос, улыбалась.
– Когда Сиур вернется?
– Скоро. – Ее вопрос застал Влада врасплох. Он как раз обдумывал, каким образом показать ей серьгу с рубином.
– Ты что-то хочешь мне сказать?
– Ей-богу, она читает мысли, – подумал он. И произнес загадочным тоном, – Скорее показать. Смотри!
Жестом фокусника он достал из кармана и поднес к свету огромный, оправленный в золото рубин. Красные брызги разлетелись по стенам и потолку. Тина зажмурилась.
– Какое чудо! Тот самый рубин? Он в тысячу раз прекраснее, чем я думала!
Она положила камень на ладонь – розовое сияние осветило ее лицо. Свет камня ласкал, она физически ощущала его тепло, переливы магнетических волн. Словно огонь разливался по жилам, не обжигая, а обволакивая текучими мягкими потоками.
– Какое странное ощущение… я словно таю в его лучах! Таю… Он великолепен, как утренняя звезда на светлеющем небе!
– Я знал, что тебе понравится. Будду я тоже забрал.
Он достал фигурку, поставил на столик. Сонные глазки божка томно и ласково мерцали, созерцая людей, капли дождя на мокром подоконнике, алый рубин, комнату с бархатными шторами… На востоке темную синеву неба чуть окрасил пурпур. Ветер разгонял тучи, в образовавшихся просветах меркли одинокие звезды… Над Москвой занималась хмурая заря.
ГЛАВА 29
Сиур никак не мог уснуть. Ворочаясь с боку на бок, он обдумывал рассказ Таисии Матвеевны, сопоставлял, анализировал, сравнивал… и никак не мог отделаться от ощущения, что разгадка рядом. Она прямо здесь. Еще один последний штрих, и все станет ясно. Но этот-то самый штрих и ускользал все время, не поддавался.
Глубокая ночь накрыла своим непроницаемым покрывалом запущенный сад и домик с верандой, в котором Сиур мучительно искал разгадку истории любви и смерти… Он проваливался в дремоту, и девочка Элина улыбалась ему с обрывистого берега, придерживая рукой тяжелый рюкзак…
Ветер приносил из сада запах лавра и апельсинов, густо сдобренный привкусом гари. Терция больше не могла ждать. Беспокойство съедало ее… Мальчик, которого она послала с условным знаком к Сервию, так и не вернулся. Она ходила по опустевшему дому и замечала повсюду тончайший слой пепла, особенно хорошо он был заметен на светлом мраморе пола, оконных проемов, на поверхности бассейна в атриуме – тусклая жирная пленка покрыла прозрачную поверхность воды, и рыбки на яркой мозаике дна плавали как будто в тумане.
Терция решила заняться своей прической, чтобы немного успокоиться. Она разделила густую копну волос на две половины и принялась тщательно расчесывать их золотым гребнем. Это было нелегкой задачей. Жесткие и блестящие, вьющиеся на концах пряди перепутались. Наконец, ей удалось справиться с ними. Часть локонов у висков она перевила ниткой мелкого жемчуга и уложила их поперек головы, наподобие узкой диадемы, остальным позволила свободно спадать пышным каскадом по спине. Множество непослушных черных завитков с милой небрежностью обрамляли ее круглое лицо с ямочками на щеках.
Придирчиво разглядывая себя в зеркале, Терция осталась очень довольна. Справедливости ради, стоит сказать, что она всегда нравилась сама себе. Ее не смущали несколько грубоватые пропорции фигуры, полные формы, слегка неправильные черты лица. Она была красива, и знала это, – вопреки всем канонам и принятым нормам. Взгляды мужчин красноречиво говорили ей, что она привлекательна и желанна. Гораздо более, чем их тощие спутницы с идеальными греческими профилями и беспробудной унылостью во взоре. Вот и Сервий, благосклонности которого добивались самые знатные, прекрасные и юные римлянки, сразу и бесповоротно выбрал ее. И если сказать по совести, разве у него был выбор? Она всегда брала то, что хотела, невзирая ни на какие обстоятельства и условности. Пусть другие хнычут, что жизнь пролетела слишком быстро и незаметно, унося с собою свежесть молодого тела и трепет чувств. Весна наступает каждый год, и ничто не может помешать этому. А те цветы, что распускаются в сердце, вообще неподвластны ходу светил. Жизнь никому и ни в чем не отказывает. Это мы сами не смеем принимать ее дары. Боимся, не решаемся, сомневаемся и медлим, тогда как каждый миг – это слеза Любви на ладони Вечности…
Терция не из тех, кто постоянно раздумывает и ноет, не в силах сделать ни одного шага навстречу всем стихиям бытия. Она хочет охватить все – от легкого шелеста олив в саду до урагана в открытом море, когда дикий ветер рвет паруса и швыряет в лицо соленые брызги; от тихого шепота страсти до неистовых стонов экстаза, когда солнце опрокидывается с небес и тонет в океане нежности… Разве не за этим она пришла в этот суровый и загадочный мир, полный света и неясных теней, из-за которых так легко сбиться с пути? Но даже в самой непроглядной мгле всегда есть маяк на высоком утесе. Главное – это смотреть в даль и искать направление.
Терция не могла объяснить то, что она чувствовала, никому, даже Сервию. Она снова и снова задавала себе вопрос: люблю ли я его? Пытаясь ответить, она натыкалась на следующий: а что это такое – любить?
Она подолгу сидела у фонтана, наблюдая, как его прохладные струи, журча, стекают по мраморному желобку в каменную чашу бассейна. Это помогало ей сосредоточиться. Глядя на изменчивую игру воды, она сравнивала ее с быстротечностью и непокорностью жизни, и понимала, что вечное непостоянство – это она сама, Терция, мятежная дочь Рима. Что вчера, когда она не знала Сервия и его не было рядом, вода в фонтане была совсем не такой. Она текла и шумела по-другому, и создавала иное настроение. Теперь же все не так – фонтан и его нескончаемая песня вызывают в ее воображении романтические образы, светлую и легкую печаль, волнующие мечты…
Любовь невидима, но она непроявленно присутствует во всем сущем. Все, что мы видим и чувствуем – есть ее отражение, свет этого мира, и любого другого. Даже камень любит. Но у него бесконечно мало любви. Есть люди, подобные камням. Так они и живут… Человека делает великим и могущественным, необыкновенным созданием, его способность любить… Она одна может поднять его до немыслимых высот. И только степень ее отсутствия может обрушить его вниз, превратить в камень, или еще хуже – в ничто.
…Порыв ветра пробрал ее холодом до костей. Терция вынырнула из своих сложных размышлений, которые были самой большой ее странностью. Как похолодало! Она пошла в свою спальню, чтобы надеть теплую накидку. Невыносимый зной сменился пронизывающим холодом, небо стало темным, как в сумерки. А ведь еще даже полдень не наступил! Где же Сервий, почему он не ответил на послание?
– Госпожа! Госпожа! Поднялся сильный ветер! Все люди бегут к морю, чтобы уплыть как можно скорее. Почти ни одного судна не осталось! Только лодки… Случилось что-то страшное, небо потемнело, как ночью…
Служанки, вернувшиеся с рынка без покупок, насмерть перепуганные, наперебой рассказывали о панике, охватившей жителей города, о том, что началось что-то невообразимое – темнота, буря, черный дождь. Они были вне себя от страха. Терция подумала, что нужно отпустить их.
– Вы можете делать что хотите. Я отпускаю вас. Бегите, спасайтесь, как другие.
– А вы, госпожа? Мы не можем покинуть вас!
Но Терция уже не слушала их. Они свободны и могут позаботиться о себе, – больше не стоит о них думать. Ее волновало то, что происходит все эти дни – непонятные природные явления, внезапные изменения погоды. Сервий тоже показывал ей черное облако над горой. Но где же он сам? Она не могла сейчас сосредоточиться ни на чем, кроме него. Что с ним? Она вспомнила, что ночью ложе как будто дрожало, и слышался отдаленный гул. У Терции был отменный крепкий сон, и она так и не проснулась окончательно, а утром решила, что ей все приснилось. Напрасно она не придала значения тому, что ее любимая ваза, оставленная на краю столика, ночью упала и разбилась. Неужели Сервий ничего не замечает? Почему он не дает знать о себе?
