Странники в ночи - Быстров Андрей (книга жизни .TXT) 📗
Третий намек на время заставил Андрея ринуться вперед.
- Что со мной происходит?
Сформулировано было слишком широко и не очень ясно, но Кассинский понял.
- Вы обратили на себя внимание Империи Эго...
- Империя Эго! - воскликнул Андрей. - Это ваши слова...
- Наверное, и ваши, если мы одинаково именуем одно и то же явление.
- Но чем... Чем я навлек немилость Империи?
- Немилость? - усмехнулся Кассинский. - Вы чересчур персонифицируете Империю. Можно ли сказать, что притягивающийся к магниту гвоздь попал к нему в милость или немилость? Вы существуете, вот и все. Вы пишете. Помните, что говорил о творчестве Юнг? "Произведение в душе художника стихийная сила, которая прокладывает себе путь либо тиранически и насильственно, либо с той неподражаемой хитростью, с какой природа умеет достигать своих целей, не заботясь о личном благе или горе человека носителя творческого начала".
- Я не верю, что все дело только в этом.
- Почему?
- Потому что я - не совершенный писатель.
- Вот именно! - сразу и почти весело подхватил Кассинский. - Не совершенный писатель - превосходно сказано! Вам известен главный секрет, неведомый творцу совершенному, абсолютному художнику. Вы знаете, что творчество - не цель, а лишь средство. Но это знание дремлет, оно только начинает пробуждаться... Ваши книги способны разочаровать эмоциональной незавершенностью. Они написаны на высоком накале, они будят ожидания, которые не сбываются. Это отражение вашей собственной незавершенности... Здесь - ваша великая надежда, но здесь и великая опасность.
- Опасность, надежда, - бормотал Андрей, - не то, не то... Средство вот слово. Средство. Но... В чем... Цель?
Кассинский задумчиво улыбнулся.
- Вы знаете это, Андрей Константинович.
Андрей не отводил взгляда от бронзового жука на лацкане Кассинского. Металлические надкрылья блестели, на них играл свет, это создавало впечатление, что жук движется, ползет...
Он в самом деле полз, вертикально вверх, и густо-вишневый след тянулся за ним.
- Он живой, - изумленно выдохнул Андрей.
- Кто? Ах, этот жук... Нет, просто оригинальный сувенир. Их делают в Айсвельте, механическая игрушка.
- А вишневый след...
- Какой вишневый след? - Кассинский с деланной тревогой заглянул Андрею в глаза. - По-моему, вы несколько утомлены.
- Нет, - это слово и последующие Андрей будто отчеканил на монете. - Я чувствую себя прекрасно и вижу то, что вижу.
- Мне пора, - сказал Кассинский и встал. - Не знаю, увидимся ли мы еще, но я был очень рад познакомиться с вами. Вы не обманули моих ожиданий.
- Да? А как насчет МОИХ ожиданий?
- Разве вы чего-нибудь ждали от меня? - удивился Кассинский.
- Ответов.
- Вот как? Ну что же, позвольте мне высказаться начистоту. Кое-какие ответы я и впрямь мог бы вам дать... Правда, не знаю, помогло бы это вам в чем-то или нет, но важно другое. Настоящие ответы - в вас, и только они имеют ценность... Тем более что заданы далеко ещё не все вопросы.
Кассинский церемонно поклонился, направился к выходу. Андрей остался один в безлюдном кафе.
21
Темнело как-то необычно быстро, словно на экваторе, и слишком рано для августа. Покинув кафе вслед за Кассинским, Андрей шел через площадь, где возвышался горделивый памятник российскому классику, бывавшему в городе наездами. Зажглись вечерние фонари, их мощные лампы раскалялись неторопливо, постепенно подминая беспомощные сумерки. Ветер срывал с тополей начинающие желтеть листья, кружил их над газонами, над скамейками. Где-то в открытом окне надрывался проигрыватель, доводя до совершенно лишней громкости сентиментальную песню Фредди Меркюри "Блюз моей меланхолии". Загорались огни реклам, делающие русский город неотличимым от западного: "Ив Роше", "Кодак", "Макдональдс", "Кока-Кола". Бездомные собаки разыскивали еду возле мусорных ящиков, равнодушные милиционеры лениво наблюдали за проститутками, а те провожали алчными взорами дорогие автомобили. Где сейчас Кассинский, подумал Андрей, здесь ли, а может быть, под иными небесами среди совсем других огней?
Медленно пересекая площадь, Андрей не пытался анализировать беседу с Кассинским, делать логические выводы. Если какой-то ответ и содержался в этой встрече, он не в словах загадочного старика, а в том, что встреча состоялась, в самом её факте. Знание, так поразившее Андрея там, за столиком кафе "Галактика", оставалось и крепло - знание того, что Кассинский ЕСТЬ в мире.
Погруженный в рассеянную задумчивость - если можно назвать так состояние, когда вместо мыслей блуждают в голове обрывки эмоций - Андрей приблизился к краю площади и уселся на скамейку, предварительно смахнув желтые листья. Отсюда, из-под конуса разгорающегося фонарного света, небо казалось черным и таинственным, мягким и бархатным, оно влекло к своим чудесам, словно вдруг сменив гнев на милость и оборвав на время потоки угрожающего жесткого излучения.
Андрей достал сигареты. Закуривая, он услышал совсем рядом хриплый голос и вздрогнул от неожиданности.
- Мужчина, сигареткой не угостите?
Андрей повернул голову. На скамейке возле него сидела женщина неопределенного возраста, неопределенной внешности. Точнее, о её внешности нельзя было судить в принципе, потому что лицо скрывали толстенные слои грубо нанесенной косметики. Вместо губ Андрей видел овальное пятно ярчайшей красной помады, щеки прятались за броней румян и пудры, глаза тонули в глубине иссиня-черных разводов. Растрепанные волосы выглядели серыми, со следами когда-то оранжевой вроде бы краски, морщинистые грязные пальцы были усеяны дешевыми медными колечками. Одежду женщины составляли ядовито-зеленая куртка, из-под которой выглядывала желтая, вся в темных пятнах водолазка, и коричневые мятые брюки. На коленях она держала полиэтиленовый пакет, дырявый и настолько истертый, что невозможно было сказать, какую фирму он рекламировал изначально.
Протянув ей пачку сигарет, Андрей отвернулся, но тут последовало новое требование:
- А огоньку?
Пришлось дать и огоньку, а также выслушать предложение совместно выпить пива. Не отвечая, Андрей поднялся со скамейки.
- Значит, не хочешь со мной познакомиться? - донеслось до него сзади. - А чего? Давай познакомимся. Я Анжелика, но ребята зовут меня Топси. ТОПСИ. Как того керамического зайца, помнишь?
Подошвы туфель Андрея будто приклеились к асфальту. Он застыл, он не мог сделать ни шагу.
- Топси, - прошептал он очень тихо, чувствуя, как краска давнего, забытого, похороненного в прошлом стыда заливает его лицо.
- Правильно, Топси. Ты хорошо слышишь, малыш. Сколько лет тебе было тогда? Девять, десять? Ты учился во втором или третьем классе.
Тяжело, всем корпусом Андрей развернулся. Он старался не смотреть на женщину, назвавшую себя Анжеликой, но он видел её, развалившуюся на скамейке и нагло ухмыляющуюся, видел отчетливо.
- Помнишь день рождения твоей одноклассницы? - слова падали, как в бездну, из намалеванного рта. - Саша её звали, Саша Круглова, скромная такая девочка. Отец привез ей из ГДР восхитительного керамического зайца веселого, улыбающегося до ушей, он сидел в красивой разноцветной коробке-домике со слюдяными окошками и картонными закрывающимися ставнями. Саша назвала его Топси. Все дети были очарованы этим зайцем, и ты, конечно, тоже - ты просто влюбился в него. И ты задумал похищение. О, ты уверял себя, что у тебя зайцу будет лучше, чем у Саши, что ты будешь любить его больше - но на самом-то деле ты считал, что все лучшее должно принадлежать только тебе, а ? Ты вызвался показывать фокусы и под предлогом подготовки попросил всех детей выйти из комнаты. Оставшись в одиночестве, ты выхватил зайца из домика... Ставни были закрыты, и никто не мог увидеть, что внутри ничего нет. А потом, до самого конца праздника, ты развлекал всех фокусами, играми, забавными историями. Ты был звездой шоу, так что никто и не вспомнил о зайце Топси. Тебе удалось уйти с ним...
