Дом аптекаря - Мэтьюс Эдриан (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
— Нет, не думаю. А вот насчет Бэгз ты, пожалуй, права. Самое время позаботиться о том, чтобы картина вернулась к ней. И для этого стоит кое-что предпринять.
— Что? Картина теперь не у нас. И уж точно не у меня. С прогрессом не поспоришь.
Он улыбнулся своей улыбкой жирного кота:
— Победитель забирает все.
Рут шмыгнула носом и посмотрела на него с любопытством:
— Что ты такое говоришь, Майлс?
Глава двадцать восьмая
Подходя к дому Лидии, Рут увидела машину «скорой помощи». Горло как будто перехватило ремнем.
— О Господи! Неужели снова?
Она взбежала по ступенькам и, сбрасывая на ходу пальто, ворвалась в холл. Бэгз лежала в постели, один из медиков проверял пульс. К счастью, того остряка, что приезжал в прошлый раз, сейчас не было.
— Лидия? — громко позвала Рут, опускаясь на край кровати и беря старуху за руку.
Веки дрогнули, приподнялись. В мутных глазах мелькнуло узнавание. В таком состоянии Рут ее еще не видела. Кожа на лице натянулась и разгладилась, приобретя текстурное сходство то ли с древнеассирийским пергаментом, то ли с упаковочной пленкой.
— Я живу с ней, — объяснила Рут второму фельдшеру. — Что случилось? Вы собираетесь забрать ее в больницу?
— Мы только что привезли ее оттуда. Старушка была в офисе кабельного телевидения, там ее и прихватило. Врач должен вот-вот прийти. Беспокоиться не о чем. Вы ведь уже хорошо себя чувствуете, правда? — протрубил он голосом, рассчитанным на преодоление той временной пропасти, которая разделяла Лидию с его поколением. — Даем жизни прикурить, а?
Бэгз не ответила. На правом виске набухла синяя, готовая вот-вот лопнуть вена.
Уже у двери, где Лидия не могла его услышать, фельдшер перешел на другой тон:
— Она перенесла так называемое преходящее ишемическое нарушение. На время утратила чувствительность правой стороны тела и, разумеется, немного растерялась. Сейчас уже легче, но вы за ней присматривайте, не давайте ей волноваться. Врач выпишет какие-нибудь лекарства.
— Объясните мне, что вы, черт возьми, делали в офисе кабельного телевидения? — взорвалась Рут, как только «скорая» уехала.
— А что, по-вашему, там делают? — едва слышно пробормотала Лидия. — Подписывалась, конечно, на кабельные каналы. По обычному ведь ни Би-би-си, ни Си-эн-эн не посмотришь, а мне надо — я же английский учу.
— Так вы что, серьезно? Я имею в виду насчет Питсбурга?
— А я несерьезной не бываю.
Доктор был длинноносый мужчина с добрыми глазами и сутулыми плечами, отчего он казался почти несуразно высоким, как будто потолки и притолоки создавали ему постоянные проблемы.
— У вас ведь это не впервые, верно? — сухо осведомился он.
Лидия жеманно отвернулась. В уголке рта у нее образовался крохотный пузырек слюны.
— С вами раньше такое случалось?
— Раз или два, — призналась она.
— Из больницы обещали прислать результаты анализа крови. Возможно, позже нам придется свозить вас туда на сканирование. А пока я выписываю вам липитор. Он снизит вероятность повторения приступа. Проследите, чтобы она его принимала, хорошо? — Доктор Люйтен посмотрел на Рут и снова перевел взгляд на больную: — Где ваша медицинская карта?
— Не знаю, доктор. Где-то здесь.
— Вы не могли бы поискать карту? — Он покачал головой, когда Рут поднялась. — Нет-нет, не сейчас, позже. Мне нужно знать страховую компанию и учетный номер. Пожалуйста, позвоните, когда и если найдете. И присматривайте за ней, ладно? — Доктор Люйтен доверительно подмигнул.
После его ухода Лидия быстро уснула.
Рут перебралась в кресло, помнившее предсмертную агонию Сандера, и просидела там не меньше часа, глядя, как поднимается и опускается грудь старухи, наблюдая, как набухают и лопаются в уголке рта пузырьки слюны. Лежащая на кровати старуха была не просто Лидией. Она была Лидией ван дер Хейден, потомком Йоханнеса ван дер Хейдена — аптекаря, летописца, тайного, не познавшего славы изобретателя и не удостоившегося похвалы художника. Ее отчетливый профиль — плоский лоб, острый, резко очерченный нос, упрямый рот — вполне мог принадлежать и ему, человеку на картине, как принадлежал Сандеру и тем другим, оставшимся только на фотографиях. Что объединяло их, этих бесстрашных и непоколебимых ван дер Хейденов? Строгость, непреклонность, энергичность, независимость, целеустремленность, то, что ныне называется драйв, — и еще загубленная, не согретая любовью жизнь. В конце концов, как ни крути, у этих бедолаг так ничего и не сложилось. Они все оказались неудачниками, лузерами. Они все вытянули пустой билет. Племя банкротов и вечных аутсайдеров. Другими словами, все они были слишком человечны, пытаясь строить золотые замки из обычного житейского мусора и грязи. Рут восхищалась их упорством и крепостью. Твердолобые упрямцы, они не гнулись, не опускались на колени. По сравнению с ними нынешние поколения выглядели жалкими нытиками, скучными обывателями.
И вот удар…
Фитиль запален. Длинный он или короткий, никто не скажет. Но в любом случае это было начало конца.
Примерно через час Лидия проснулась. Неосознанно подражая мавру с картуша на фасаде дома, высунула язык. Рут дала ей пилюлю и протянула стакан воды.
— Как вы? — спросила старуха, словно чувствуя себя в чем-то виноватой и желая загладить вину.
— Я? — Рут пожала плечами, осторожно массируя дряблую старушечью руку. — Как всегда, в полном порядке. Если не считать, что кто-то уволил меня с работы.
— Значит, теперь вы будете проводить больше времени со мной?
— Конечно. Надо же как-то перестроиться. Найти новое направление в жизни. Развить какой-то полезный навык. Может быть, научиться включать и выключать свет одним лишь взглядом. А еще мне нравится музыкальная карьера — я могла бы стать настройщиком гонгов.
— Спешить не стоит, — пробормотала старуха. — Можете оставаться здесь, сколько хотите.
— Спасибо, Лидия. Что бы я без вас делала?
Сморщенное веко дрогнуло, приподнялось, заподозрив иронию. И опустилось — никакой иронии не было.
— Нелегко вам, дорогуша, да? Столько неприятностей, и все разом.
— А они со мной и не расставались. «Родилась в рубашке» — это не про меня. Другие появляются на свет головкой вперед, а я сначала ноги высунула.
— Вот оно что.
— Да, печальная история. Если не считать девяти месяцев относительного покоя, все остальное — чередование полос. Черных и серых.
— Ох, дорогуша, совсем забыла сказать. Утром, когда вас не было, звонили какие-то люди. Спрашивали насчет баржи. Говорили, что хотят на нее взглянуть, и интересовались, почему так дешево.
— Так дешево?
— Да. Они сказали, что вы просите за нее всего две тысячи евро.
— Я не собираюсь ее продавать.
— Ну, а они почему-то решили, что собираетесь. Сказали, что звонят по объявлению в газете.
Рут стукнула себя кулаком по лбу и зажмурилась. Снова то же самое. Когда же это кончится? Когда им надоест ее преследовать? Вот уже и объявление…
Стоп!
— Они не назвали газету?
— Ох, кажется, «Хет патрооль».
Тот, кто поместил объявление, должен был за него заплатить. Шансов выйти на след, конечно, немного, но попробовать стоит. Может быть, они все-таки прокололись. Она позвонила в отдел частных объявлений и задала вопрос.
— Вообще-то заплатили вы сами, госпожа Браамс, — ответила удивленная секретарша. — Звонок принял один из наших операторов, а оплачено объявление по кредитной карточке.
Рут назвала номер кредитки. Точно, заплатила сама. Интересно было бы узнать, кто же это заполучил доступ к такой информации? Вопросов без ответов становилось все больше.
Она попросила снять объявление и позвонила в банк, чтобы закрыть карточку.
— Вообще-то, госпожа Браамс, — сказал менеджер, — мы и сами уже хотели вам звонить. Факты таковы, что последние несколько месяцев вы регулярно превышаете лимит. Если хотите открыть новую карточку, я бы предложил вам сначала заглянуть ко мне и кое-что уточнить, хорошо?
