Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
В грязной неприбранной комнате на столе стояла пустая бутылка из-под портвейна, и старуха, видимо, жаждала опохмелиться, и ничто другое, казалось, ее в жизни не интересовало. На вопросы, которые прокурор Камалов готовил долго и тщательно, отвечала односложно: «не знаю», «не помню», «давно это было». Камалов уже собирался уходить, проклиная себя за «мудрое» решение, как вдруг в комнату вбежал мальчишка, школьник с ранцем за плечами, видимо, он жил где-то неподалеку.
– Сухроб, внучек, – кинулась вдруг старушка навстречу.
Судя по ее реакции, он давно уже здесь не был. Обняв внука, помогла ему снять ранец и, проходя мимо стола, ловко убрала пустую бутылку, и вся она как-то сразу преобразилась, стала мягче, добрее, появился интерес к жизни.
Незваный гость молча, не попрощавшись, двинулся к двери, когда старуха вдруг сказала вдогонку – и он вынужден был остановиться.
– Я вот такое вспомнила, может, сгодится. Когда меня привезли в больницу, муж был еще живой и в памяти, только очень слабый, жизнь из него уходила на глазах. Он все время шептал, глядя на меня: «Сухроб, Сухроб…» Так зовут нашего внука, теперь он уже школьник. Дед очень любил его. Я поняла так, что он хочет увидеть его в последний раз, попрощаться. Дали машину, и его тотчас привезли, а он глядит мимо внука и все твердит себе: «Сухроб, Сухроб…» Мы подумали, что он уже бредит, а через полчаса бедняжка уже отмучился.
Прокурор машинально выслушал старушку, поблагодарил ее и с облегчением покинул комнату, где он явно был лишний. Всю дорогу от пригородного поселка Келес до Прокуратуры, а это путь немалый, он жалел о потерянном времени и испытывал какой-то внутренний дискомфорт от встречи с вдовой милиционера, которого никогда не видел, испытывал личную вину за их судьбу, за их бедность и неустроенность.
Поднимаясь к себе на четвертый этаж, как обычно без лифта, он вспомнил мальчишку, симпатичного, смышленого, и подумал, какое у него красивое имя – Сухроб, и с удовольствием повторил его несколько раз. И вдруг на пороге собственной приемной его пронзила такая неожиданная мысль, что он, не замечая никого, буквально вбежал в кабинет и бросился к телефону.
Набрав номер полковника Джураева, расслабил узел галстука. Даже забыв поздороваться, он спросил прямо в лоб, не по-восточному:
– Эркин Джураевич, скажите, пожалуйста, не видели ли вы в тот день в Прокуратуре Сухроба Ахмедовича Акрамходжаева, нынешнего заведующего Отделом административных органов ЦК?
Полковник Джураев, не понимая, почему прокурор взволнован из-за такого пустяка, ответил спокойно, не раздумывая:
– Да, я хорошо помню тот день. Он тогда был всего лишь одним из районных прокуроров Ташкента, кстати, самого неблагополучного. Он стоял у колонны на втором этаже бледный, расстроенный. Я подумал, что он чрезвычайно, подавлен оттого, что ранее знал Амирхана Даутовича, или оттого, что понял, какой рискованной работой занят, и что может ждать его в определенных обстоятельствах.
– Скажите, а он мог видеть, куда определили дипломат?
– Да, конечно. Я передал кейс открыто начальнику следственной части, а кабинет Алима Ходжаевича находится на втором этаже, так что мимо Акрамходжаева пронесли, он долго стоял там у колонны, и хорошо помню его растерянное лицо.
– Это уже интересно… – закончил вдруг прокурор Камалов туманно, и разговор оборвался, потому что он буквально задыхался от волнения. Впервые он получил хотя бы косвенную улику на Сухроба Акрамходжаева, более того, интуиция, которой он часто доверял, подсказывала, что он напал на верный след.
Часть V
Лицензия на отстрел
Душевный разлад Японца; налет на квартиру майора ОБХСС; сигарета для Беспалого; признания налетчика прокурору республики; арест Сенатора в древнем Самарканде; тюрьма с романтическим названием «Матросская тишина»; наручники для человека из Верховного суда; арест первого секретаря ЦК; события в Ферганской долине; Кувасай в огне; миллион за жизнь прокурора; смерть Арифа в собственной засаде; люди Сабира-бобо подливают бензин в огонь; автокатастрофа по заказу из тюрьмы; 1990 год – год Лошади
С Артуром Александровичем Шубариным в последнее время происходило что-то странное. Всегда собранный, волевой, постоянно заряженный на борьбу, он переживал какой-то непонятный внутренний кризис. Впрочем, внешне вряд ли кому это казалось заметным, кроме жены и Коста, с которым Шубарин после смерти Ашота сблизился, и не только потому, что тот стал его телохранителем.
Коста, не сумевший вписаться в нормальное общество, обладал своего рода поразительной щепетильностью в деньгах и делах, ему можно было поручать любые суммы, любые финансовые тайны, он знал, что верность, принципиальность – его главный капитал, на том и держался. Вот почему после смерти Ашота Коста стал его доверенным человеком.
В связи с ростом кооперативных предприятий и легализацией индивидуальной трудовой деятельности центр интересов Шубарина из Лас-Вегаса переместился в Ташкент, и местная промышленность, державшаяся на его энтузиазме и хватке, там быстро захирела.
Даже система «айсберг», некогда разработанная им и доведенная до совершенства его мозговым трестом – Христосом Яновичем Георгади и Анатолием Николаевичем Кимом, помнившим нэп не по книгам, дававшая, как казалось ее создателям, баснословные доходы, не шла ни в какое сравнение с теми, поистине фантастическими, сумасшедшими прибылями, что открылись с кооперативными возможностями.
Коста обратил внимание на душевный разлад шефа, потому что тот день ото дня перепоручал ему такие дела, о которых он еще полгода назад и мечтать не мог. Теперь уже Коста метался как белка в колесе, хотя шеф, конечно, не прохлаждался на кортах и в саунах, он просто-напросто на глазах терял интерес к делу. Правда, выручал хозяина компьютер, который он привез из Америки, умная машина держала в памяти всю вновь созданную структуру кооперативных, индивидуальных и арендных предприятий, и нажатием кнопки он получал любую информацию. С такой техникой можно было позволить себе расслабиться время от времени.
Кончались и богатые застолья, которые он так любил в Лас-Вегасе, хотя к его услугам сегодня был собственный ресторан в Ташкенте: Коста подозревал, что с нынешними компаньонами он вряд ли ощущал сердечную близость. Иногда Коста думал, может, гибель Ашота, беспредел, царящий вокруг, испугали шефа?
Но, уничтожив банду Лютого, они тут же перестроили структуру безопасности, и на ее организацию выделили столько денег, сколько запросил Карен. И сегодня под началом Карена оказались лучшие боевики столицы республики. Коста пришлось даже оборудовать для них два спортивных зала в подвалах «Лидо», где они проводили в занятиях целые дни.
Артур Александрович редко ходил с пистолетом, хотя по настоянию Карена его машину буквально нашпиговали оружием, переоборудовали и саму «Волгу». Через гараж ЦК Файзиев разжился пуленепробиваемыми стеклами с бывшей машины самого Рашидова, а заводские умельцы бронировали дверцы, хотя Шубарин и не настаивал на такой безопасности. Нет, страха он, конечно, не испытывал, тут было что-то другое, непонятное Коста.
Последнее время он часто пропадал в доме Якова Наумовича Гольдберга, человека, ведавшего овчинно-шубным производством, поговаривали, что у скорняка одна из лучших частных библиотек в Ташкенте. Знал Коста, что прошлогодний визит в Америку Шубарин нанес по вызову родственников Гольдберга, ведал и о том, что полгода назад Яков Наумович подал прошение о выезде в США и сейчас активно готовился к отъезду. Однажды Коста подумал, может, шеф решил эмигрировать за океан и оттого охладел к делам? Как-то, обедая вдвоем в чайхане, Коста прямо спросил об этом. Хозяин не обиделся на вопрос и ответил ему как несмышленышу.
– Да, сейчас можно эмигрировать куда хочешь, и многие, с кем я был связан делами в последние пятнадцать лет, уже уехали в Бельгию, Данию, Голландию, Западную Германию, Италию, Францию, Израиль и, конечно, в США, и отовсюду мне могут прислать вызов, только попроси. Кстати, в большинстве из этих стран я бывал, и ясно представляю себе их жизнь, и вполне вижу свое место там хоть в деловом мире, хоть в мафии. Но, дорогой Коста, есть вещи необъяснимые, одна из них русская душа, русскому человеку противопоказана чужбина, нашей душе нужно нечто большее, чем богатство, положение, комфортная жизнь. Поэтому ни о какой Америке не может быть и речи. Хотя тамошние друзья, мне очень многим обязанные, разработали уже не один проект совместного со мной предприятия. Через них я без особых потерь могу перевести свои капиталы на Запад и, только ступив на ту землю, могу иметь на счету около десяти миллионов, а с такой суммой можно и там развернуться. Но для этого мне пришлось бы обворовать Отечество как следует, под видом всяких отходов, неликвидов, металлолома, вывезти через Прибалтику, где в портах есть свои люди, стратегически важные материалы и сырье, разумеется, потратив на взятки и подкуп должностных лиц не один миллион. Все это реально, осуществимо и, к сожалению, делается каждый день и, насколько я знаю, через дальневосточные порты. Но такой путь не по мне. Свой контакт с Западом я вижу иначе, – я должен учиться современным хозяйственным отношениям, как принято во всем мире, например: банковскому делу. Я сейчас приглядываюсь, чья система более подходяща для нас, ведь в каждой стране своя система финансов, есть свои нюансы. Для меня важна и сама страна, ее люди, как они относятся к России, и что их связывает – и не только ее преуспевающая банковская система. Могу сказать сразу – Америка отпадает, и не потому, что там нечему учиться, – у нас с ними нет никаких общих корней. Другое дело Европа, с которой у нас общая история и даже кровное родство, она нам ближе и физически, и духовно, чем США. Возможно, ты скажешь, что и мы зачастую не в ладах с законом, да, так: но мы не разваливаем государство и не вывозим его сырьевые богатства и ценности за кордон, к дяде, а это, на мой взгляд, существенная разница.
