Тайна двух лагерей - Леонов Николай Иванович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt, fb2) 📗
Кабинет заместителя директора оказался небольшим, но уютным. Замдиректора ответил на стук в дверь и радушно пригласил Стаса заходить и располагаться там, где ему будет удобно. Выбор был невелик – в кабинете присутствовал всего один стул, там-то Стас и приземлился.
– Виталий Егорович Головин? – на всякий случай осведомился Стас.
– Он самый, – прогудел Головин. – А кого вы ожидали увидеть?
– Лучше знать наверняка.
Головин походил на Деда Мороза в штатском. Смеющиеся глазки, абсолютно седые волосы и красное лицо. Размер одежды, которую он носил, превышал те, о которых слышал Стас Крячко, но дело было не в лишнем весе Головина, а скорее в его богатырском телосложении.
– Вы толком ничего и не объяснили, – начал он. – Позвольте ваши документы?
– Конечно. Я бы показал вашему секретарю, но в приемной никого нет.
– Рабочий день Нины начинается в девять утра, – напомнил Головин. – Впрочем, как и у остальных сотрудников. А у начальства он, как правило, ненормированный.
– Понимаю, – с уважением протянул Стас.
– У вас та же история? – улыбнулся Головин.
– Как видите, – развел руками Стас.
Головин вернул ему удостоверение и посмотрел на часы.
– Начнем, Станислав Васильевич.
– Вопрос у меня, прямо скажем, неожиданный, – начал Стас. – Вы, случайно, не помните такого сотрудника, как Николай Иосифович Эгерт?
– Коля? – очень удивился Головин. – Да, мы дружили.
– В самом деле? – Теперь пришла очередь Стаса удивляться.
– Да-да, мы вместе окончили университет, а потом пришли на работу в этот самый научно-исследовательский институт. Но… Коли нет в живых. Давно. Очень давно.
– Я знаю, – ответил Стас. – Об этом мне рассказала его вдова – Эмма Генриховна.
– Она еще жива?
В этот раз Головин удивился не очень сильно и, как показалось Стасу, был не слишком рад услышать ее имя.
– Эмма Генриховна скончалась несколько дней назад, – ответил Стас. – Сердце.
– Ну что ж… Значит, оно у нее все-таки было.
Головин посмотрел в окно.
– Значит, и Эммы теперь нет, – пробормотал он. – Что ж…
– Виталий Егорович, я к вам по другому делу, – напомнил Стас.
– Я понимаю. Глупо было бы думать, что вы пришли для того, чтобы сообщить о ее смерти. Но в некотором роде я вам благодарен.
– За что же?
– Я иногда вспоминаю молодые годы, – не отводя взгляда от окна, проговорил Головин. – Мы ведь везде ходили втроем. Коля, Эмма и я. Она была студенткой, хорошо рисовала. Планировала посвятить свою жизнь искусству. Ну а мы с Колей с головой ушли в науку. Он, правда, всегда меня опережал. Я не завидовал, потому что меня все устраивало и нам было нечего делить. Работали мы вместе, в одном отделе, а потом Коля увлекся исследованиями, а я как-то незаметно перебрался на руководящую должность. Стал его начальником, понимаете ли. Но это никак не повлияло на нашу дружбу. Мы по-прежнему уважали друг друга.
– Какими исследованиями занимался ваш друг?
– О, Коля был мечтателем, – тепло улыбнулся Головин. – Не из тех, которые только грезят, но ничего не делают, а которые стремятся вперед и только вперед. Колька вообще был таким, знаете… – Головин собрал пальцы на руке в щепотку, подбирая точное слово. – Неугомонным. Вечным мальчишкой. Он был непокорным, упрямым. Если чувствовал свою правоту, то спорил до последнего, и не так важно, что его оппонентом мог быть кандидат наук. Но ему все прощалось. Во-первых, он был гением. Настоящим гением. Во-вторых, он по-настоящему служил делу. Сейчас любую идею можно купить за деньги и на этом сделать себе карьеру, но в прошлом о таком мало думали, поверьте мне. В-третьих, Коля был красавцем. Чистокровный еврей, с породистой внешностью и удивительным обаянием. У него и родители были такими. Пережили репрессии, войны, но сына вырастили достойного. Вот таким человеком был мой друг. Был.
В кабинете повисла тишина. Головин все еще смотрел в окно, словно забыв о том, что он не один. Стас немного подождал – неловко было вторгаться в чужую историю, куда тебя вроде бы и не приглашали, но дали возможность подсмотреть из-за кулис. Но время шло, и Стас нарочно шумно поменял позу, в которой сидел, намекая на то, что готов к сотрудничеству и дальше.
Вернувшись из воспоминаний, замдиректора внимательно посмотрел на Стаса.
– Унесло течением. Прошу прощения, Станислав Васильевич, – коротко улыбнулся он. – Но ничего, ничего. О чем вы спрашивали?
– Я хотел узнать, над чем работал Николай Иосифович, – напомнил Стас.
– А разве я не ответил? – неприкрыто удивился Головин. – Наверное, хотел это сделать, но отвлекся. Нет, подождите. Я начал. Да, именно так. Я не просто так расхваливал Колю. Не потому, что он прожил короткую жизнь, и не потому, что он был моим лучшим другом. Я начал рассказывать о том, что он легко чем-то загорался. Так было и на работе. В какой-то момент он пришел ко мне и сказал, что хочет попробовать создать лекарственный препарат, который не вызовет привыкания. Речь шла о галлюциногене, который предназначался бы пациентам психиатрических клиник. Коля настоятельно пихал мне книги по психиатрии, в которых делал закладки. «Изучи! Эти люди не могут существовать в реальной жизни. А мой препарат помог бы им увидеть прекрасный разноцветный мир, где они будут счастливы!»
– А что сподвигло его на такое решение? – вдруг заинтересовался Крячко. – Кто-то из его родных был душевно нестабилен?
– Его жена Эмма, – тихо произнес Головин.
– Да как же? Мы с коллегой разговаривали с ней незадолго до ее смерти, с ней было все в порядке, – ошарашенно пробормотал Крячко.
– Психическая нестабильность не всегда проявляется в яркой форме, – наставительным тоном сказал Головин. – Эмме даже диагноз не поставили. Она просто не пошла к врачу.
– Как-то все запутано, Виталий Егорович.
– Поясню. Она была больна и знала об этом, но тщательно скрывала свой недуг от всех. Вероятно, в ее семье знали об этом, но Эмма сказала нам, что отношения с родителями не сложились и она живет одна. Коля и до свадьбы замечал, что она несколько странно себя вела. Могла ни с того ни с сего заявить ему, что вон та девушка, которая их только что обогнала, очень плохой человек. При этом она не была с ней знакома. Эмма иногда «зависала», ее глаза становились стеклянными, она не откликалась на свое имя, но Коля ловко обходил эту тему, если я спрашивал. «Она задумалась, она устала, она плохо спала ночью» – вот так звучали его объяснения. О большем я не спрашивал, но дал понять, что помогу ему в любом вопросе. Коля поблагодарил.
Итак, для реализации задумки была нужна лаборатория с реактивами и группа помощников. Тогда я уже был начальником, а Коля стал моим подчиненным, и я скрепя сердце позволил ему начать разработки. Для команды помощников мы припасли легенду о том, что Коля готовится защищать диссертацию, поэтому пусть относятся ко всему происходящему как к обычному проекту. По сути, так оно и было, ведь мы не собирались открывать тайное серийное производство. Коля хотел попробовать – а вдруг бы получилось? На свой страх и риск я больше никому не рассказал об этом. Тайна лучшего друга стала и моей тайной. Ой, да что я тут выдумываю? Мы просто были уверены, что нам ничего не грозит. Дурацкая самонадеянность.
Коля начал опыты, и все проходило довольно гладко. Никто ни о чем не догадывался, не задавал никаких вопросов. О том, как чувствует себя Эмма, я не спрашивал, но стал замечать, что у Коли по утрам усталый вид. Однажды он признался, что Эмма несколько раз за ночь могла проснуться, сесть в постели и смотреть на него не отрываясь. Какой нормальный человек отнесся бы к этому спокойно?
– Это тяжело, – согласился Стас.
– Коля трудился с начала 1967 года. Он не уходил в отпуск, не брал отгулы, у него почти не было выходных. Из веселого человека он превратился в вечно хмурого и неопрятного. И тогда я стукнул кулаком по столу: либо он уходит в отпуск, либо я его похороню прямо в лаборатории. Он сдался тогда. Дела с созданием препарата шли не очень. Не хватало денег, требовались новые реактивы, чувствовалось напряжение в группе его помощников. Коля подозревал, что люди начинали о чем-то догадываться.
