Запоздавшее возмездие или Русская сага - Карасик Аркадий (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Фекла с готовностью поднялась из-за стола.
— Пора, ох, до чего же пора!
Симка пошевелила огромными бедрами, прошлась ладонью от мужского колена до живота.
— Точно — пора, — пролепетала она.
Погасили лампу, в темноте, придерживаясь за стены и друг за друга, разошлись по комнатам. Окончательно сомлевшая Симка повисла на руках парнера, пришлось доставлять ее в боковушку почти волоком.
В боковушке Сидякин еще раз огладил прильнувшую к нему женщину, взбодрил ее поцелуем-укусом.
— Я сичас, Прошенька… — бессвязно шептала баба, наваливаясь на кавалера и расстегивая ему пояс на брюках.
— Свет погаси! — сурово промолвил Прохор. Одно дело пользовать жирную уродину в темноте, совсем другое смотреть на вздувшийся живот, жирные ляжки, обвисшие вялые груди. — Мой черед седлать!
Куда там! Торопливо дунув на лампу, Симка снова навалилась на мужика. Пришлось согласиться. Но едва она пристроилась, в дверь избы забухали кулаками. Матерно поругиваясь, баба натянула только что снятую рубаху. Прохор торопливо натянул штаны. Злость распирала его. Другим мужикам никто никогда не мешает, а он решил один единственный раз за долгие годы порезвиться и то неудачно. Но материться не стал, ограничился злобным собачьим ворчанием.
— Не досадуй, милый, — взбадривая лампу, засюсюкапла любовница. — Сичас возвернемся, тожеть покажу тебе… брудерщафт.
В горнице топтался такой же раздосадованный Семенчук. Как и Сидякин — по пояс голый. Цыплячья грудь ходит ходуном, руки сжаты в кулаки.
Что до хозяйки — тоже взбешена.
— Сичас я покажу им кузькину мать! Закаются беспокить по ночам!
Прихватив здоровенный ухват, она вышла из горницы.
В сенях что-то упало, загремело. Хозяйка, добираясь в темноте до двери, задела не то ведро, не то лопаты с граблями. Послышались непременные в деревнях матерки.
Вдруг они оборвались. Будто матерщиной самогонщице кто-то заткнул рот.
— Заходьте, милые, — перешла она на ласковое бормотание. — Мы тут порешили попраздновать…
— По какому поводу праздник?
В горницу вошел пузатый участковый, которого в деревне окрестили Требухой. По причине об"емного, поддерживаемого ремнем, живота и сквалыжного характера. Вслед за ним — молоденький сержант и двое понятых — старик и старуха.
— У подружки — именины, — искусно соврала Фекла, ногой заталкивая под лавку предательскую бутыль. — Родичей пригласили. Без мужиков, чай, скучно.
Беззубая понятая издевательски зажевала сухими губами.
— Знакомые физиономии, — вгляделся Требуха. — Герои войны. Почему голые?
— Дак, жарко же в избе, — Фекла опередила открывшего рот Федора. — Потому и разделись.
— Одеваться-раздеваться — ваше дело, в законе об этом ничего не прописано… Побеспокоили вас по другому поводу. Ко мне поступила жалоба жительниц деревни на то, что ты, Фекла, продаешь мужикам самогон. То-есть, нарушаешь законодательство… Приступай, — кивнул он сержанту. — Обыск. Постановление имеется, — похлопал пухлой ладонью по полевой сумке. — Найдем самогонный аппарат — пойдешь под суд.
Устроился за столом, брезгливо отодвинув тарелки и миски с закуской. Ногой случайно задел самогонную бутыль и та выкатилась на середину горницы. Из горлышка потек ручеек отравы. Требуха покосился на вещдок, но ничего не сказал — одна бутылка не доказательство, главное — найти аппарат.
Опытный сержант не стал терять времени на проверку запечного пространства, шкафчиков и углов — прямиком направился к лазу в подпол. Наверно, информаторы-доброхоты не только донесли на самогонщицу, но и указали место, где она занимается противозаконным предпринимательством.
— Как живете-можете, герои? — доброжелательно пропел Требуха, когда «родичи» присели на лавку. — Гляжу, не теряетесь, наших баб пользуете.
Успевшая спрятать груди под пуховым платком Серафима стыдливо потупилась, даже разрумянилась. Как и полагается деревенской женщине, не устроилась рядом с мужиками — присела около печи.
— Живем нормально, — бодро отреагировал Федька. — А вот можем не всегда.
Дружно посмеялись.
Фекла опустилась на колени возле лаза в подполье, настороженно следила за шурующим там сержантом. Особенно бояться не стоит — опытная самогонщица никогда не держала аппарат в собранном виде — разбирала его на части, которые прятала в разных местах.
— Не скучно без работы? — закинул Требуха отравленную наживку.
В ответ Федька громыхнул по лавке своей деревяной култышкой. Прохор расстегнул рубаху, показывая корсет.
— Кто возьмет горемычных инвалидов? — вытер воображаемую слезу Семенчук. — Ни землю-кормилицу вспахивать, ни за станком стоять.
— Ясное дело. — охотно посочувствовал участковый. — Но на пенсион нынче не проживешь. Могу порекомендовать председателю колхоза. Кладовщик ему требуется. Чеи не работенка для инвалида: сиди да подмахивай накладные… У тебя какое образование? — неожиданно повернулся он к
Прохору.
— Среднее, — нехотя признался тот.
— Воинское звание?
— Старшина.
— И тебе место подыщим! — обрадовался Требуха. — Каким-нибудь писарем в контору. Хотя бы — в Заготзерно. Все прибавка к пенсии. Сговорились?
Знал бы лягавый о сумках, набитых деньгами, которые два раза в неделю передает компаньонам Заяц! О кубышках с драгоценостями, надежно припрятанными в погребе.
Участковый выжидательно смотрел на инвалидов. Ожидает немедленного согласия и соответствующей благодарности.
— Подумаем… Посоветуемся с врачами…
Лейтенант недовольно вздохнул, но настаивать не стал. Одышливо поднялся со скамьи, заходил по горнице.
— Ну, что там у тебя? — крикнул он в лаз. — Нашел?
— Кое-что есть. В кадушку спрятан змеевик.
— Покажи понятым и запротоколируй.
Фекла что-то шопотом доказывала, размахивала руками. Потом взяла участкового за рукав, увела в сени. О чем они там беседовали — неизвестно. Наверно, самогонщица все же откупилась. Во всяком случае, страж закона, возвратившись в горницу, уже не напоминал сержанту о протоколе.
После того, как милиционеры и понятые покинули избу, Фекла и Серафима попытались взбодрить охладевших мужиков. Подставляли им обнаженные груди, лезли с поцелуями. Но кавалеры уже перегорели. Странная беседа с участковым, его настойчивое желание устроить на работу ветеранов войны, насторожила Семенчука. О каких любовных играх может идти речь!
— Все, лярвочки, пошабашили, — оттолкнул он липнущую к нему бабу. — Надумаем наведаться — дадим знать. А пока — приветик! До побаченья, суки дранные!
Бабенки загрустили. Их не обидели груюые клички, привыкли. Просто рассчитывали на балдеж до утра, по вкусу пришлось городское обхождение ветеранов. Но возражать, настаивать не посмели.
На прощание Фекла одарила мужиков бутылкой своего пойла. На опохмелку и в уплату за доставленное удовольствие…
Компаньоны медленно шли по безлюдной улице. Во первых, устали от любовных утех, во вторых, Семенчук снова и снова перебирал в памяти непонятные обещания участкового. Что-то раньше ему не приходилось выслушивать заботливые фразы лягавых.
— Ты чем-то озабочен? — прямо спросил Сидякин, остановившись перед калиткой. — Кажись, все прошло на высшем уровне. Сбросили в баб дурную кровь, и мы довольны и они….
— Все да не все. Похоже, Требуха что-то подозревает.
— А что ему подозревать? Ничем противозаконным мы с тобой не занимаемся, заводить уголовные дела не за что…
Федька тоже остановился, возмущенно запрыгал на бутылочном протезе. Будто подбитая пацанами ворона.
— Я уже не раз говорил, что ты либо недоумок, либо сверхнаивен! Говоришь, не нарушаем закон? Как бы не так, любое предпринимательство в Союзе карается. Это — во первых. Пойдем дальше. Ну, ладно — дань, собираемая с попрошаек Зайцем и его подручными. А как быть с горшками, набитыми драгоценностями? Тоже нищие собирают? Тому же Хмырю жалостливая старушка подала бриллиантовое ожерелье. И ты в эту чушь поверил бы?
