Железный марш - Мысловский Алексей (полная версия книги txt) 📗
Увы, судьба, неизменно благосклонная к нему, похоже, сыграла с Арсением Эдуардовичем нелепую шутку. Выходец из интеллигентной семьи, наделенный не только вкусом и умом, но и несомненными литературными способностями, он, наверное, вполне мог бы стать настоящим писателем. А стал разведчиком, заслуженным генералом госбезопасности. И всю жизнь мечтал написать книгу…
В сущности, одну книгу он уже написал. Написал за два года после своего выхода на пенсию. Увлекательную историю советской внешней разведки. Написал искренне и правдиво — все как было на самом деле. Тем более что важные секреты, которые он по долгу службы знал, давно утратили свое государственное значение.
Закончив книгу, Арсений Эдуардович, как водится, отдал ее на суд верным своим друзьям и коллегам. И получил самые одобрительные отзывы. Дело было за малым — найти заинтересованного издателя. Несколько месяцев старый разведчик терпеливо обивал пороги различных новоявленных частных издательств. (Государственные в ту пору уже безнадежно вымирали.) Встречали его, что называется, с распростертыми объятиями. Охотно брали рукопись. Обещали предоставить лучшего редактора. И даже выпустить книгу в кратчайшие сроки. Но… За высокопарными обещаниями вскоре следовал уклончивый отказ. Изрядно замусоленная рукопись долго путешествовала из одного издательства в другое. И всюду с какой-то необъяснимой закономерностью повторялось одно и то же. Это притом, что пресловутая советская цензура безвозвратно канула в прошлое вместе с пресловутой советской литературой…
Арсений Эдуардович заметно приуныл. Одна за другой навалились на него затаившиеся старческие хвори. А мечта всей его жизни по-прежнему оставалась только мечтой — желанной и недостижимой. В конце концов, когда ему в очередной раз вернули вдрызг измочаленную рукопись, старый генерал уже намеревался по примеру классика швырнуть ее в печку. И непременно сделал бы это, если бы не Ника. Дочь отняла у отца злополучную книгу и пообещала тщательно во всем разобраться. Была она, надо признать, весьма сообразительной девочкой. И прекрасно ориентировалась в современной жизни. Через неделю, посоветовавшись с какими-то литературными экспертами, Ника внезапно раскрыла незадачливому автору глаза.
— Папа, милый, — пояснила она. — Ты написал прекрасную книгу… Но, к сожалению, ты совершенно не знаешь законов рынка! Неужели тебе не известно, что сейчас пишут о КГБ? А главное — как пишут?! Именно этого от тебя и ждали. Жесткой критики и беспощадной правды. Одним словом, чернухи…
Арсений Эдуардович побледнел:
— Это что же, выходит, я должен был просто облить грязью Комитет, а заодно и себя, и своих товарищей? Даже погибших? Погибших за Родину, между прочим?!
Ника безнадежно пожала плечами.
— Да пропади оно все пропадом! — воскликнул старый разведчик. И в сердцах хватил отверженной рукописью об пол…
С тех пор он в нее больше не заглядывал. Аккуратно собранная Никой и упрятанная в толстую папку, она пылилась где-то на антресолях в его одинокой генеральской квартире на Кутузовском. А сам Арсений Эдуардович, пережив от горя легкий инфаркт, занялся привычным вскапыванием грядок на своей переделкинской даче.
И все бы ничего, если бы не тоска. Горькая и неотступная стариковская тоска — по жене, безвременно умершей, но по-прежнему любимой; по работе, которой он всецело посвятил жизнь; по всей своей безвозвратно ушедшей жизни… Несомненно, эта тоска очень скоро и свела бы его в могилу. Но тут снова вмешалась Ника и подбросила отцу великолепную идею.
— Папа, милый, ну почему бы тебе снова не написать книгу? — однажды спросила она. — Не о разведке. Не о героях «невидимого фронта». А, к примеру, о любви? О вас с мамой? Как вы познакомились. Полюбили друг друга. Работали «нелегалами» за границей. Описать все ваши приключения — не только как разведчиков, но просто двух любящих молодых людей. Написать так, чтобы это всем было интересно. Чтобы каждого задело за живое!
Арсений Эдуардович задумчиво сдвинул седые брови. Почему-то эта простая мысль до сих пор не приходила ему в голову. «А ведь девчонка права, — с надеждой подумал он. — Именно так я и должен был написать! Написать о людях, а не гранитных монументах. А главное — Маша. Я смогу воскресить ее! И мы снова будем вместе. Навеки…»
Через несколько дней старый генерал снова засел за работу. И поразился, как легко и гладко она пошла. Как никогда раньше! Строки лились из него на едином дыхании. Словно кто-то, может быть сама Машенька, диктовал ему их из-за плеча. Он как будто заново переживал свою жизнь — все самое прекрасное, что в ней когда-то было. И волновался как мальчишка. Порой даже плакал за работой. Плакал от счастья. Кто сказал, что бессмертия не существует? Оно есть! Оно здесь! Оно продолжается с каждой новой страницей!
С тех пор каждое утро Арсений Эдуардович неизменно садился за письменный стол и начинал писать. Это было единственное и самое главное, что осталось у него в жизни. Его запоздалое счастье. И об ином он уже не мечтал. Потому что открыл для себя врата вечной любви и бессмертия.
В это утро работа у него почему-то не клеилась. Не клеилась — хоть ты тресни!
Арсений Эдуардович не раз вставал из-за стола. Взволнованно шагал из угла в угол по комнате. Бесцельно выглядывал на улицу, где моросил тусклый летний московский дождик. Но все равно ничего не видел. Потому что мысли его были очень далеки. В той далекой стране, где они с Машей однажды едва не оказались на грани провала. И неминуемой смерти. Ведь они были разведчиками…
Писать об этом оказалось нелегко. Он снова чувствовал за спиной нетерпеливое дыхание преследователей — матерых контрразведчиков враждебного в ту пору государства, которые обложили их со всех сторон. И снова переживал это рвущее сердце прощание с Машей, когда ему чудом удалось нелегально отправить ее домой. Ведь тогда они расставались навеки, почти не надеясь снова увидеть друг друга…
— Нет, надо передохнуть, — сказал себе Арсений Эдуардович, у которого мучительно заныло сердце. — Надо успокоиться и взять себя в руки… Все кончилось. Хорошо кончилось. Иначе и быть не могло. Потому что мы любили и верили. Любили и верили…
Приняв необходимые лекарства, он снова вернулся на землю. В Москву. В свое одиночество в одинокой генеральской квартире. Вышел на кухню и заварил себе ароматный травяной чай по рецепту своей дачной соседки, писательской вдовушки, которая и снабжала его травами. В сущности, он давно уже мог на ней жениться. Вдовушка была хоть куда. Покладистая, бездетная, хозяйственная. И с Никой у нее были прекрасные отношения. Мог, конечно… Но изменить Маше даже после ее смерти — нет, он был не способен на такую низкую измену!
Чтобы немного отвлечься, Арсений Эдуардович включил стоявший на кухне портативный черно-белый телевизор и, поглядывая одним глазом на экран, неторопливо приступил к чаепитию.
Передавали видеоклипы. Попросту говоря — непристойное и нелепое паясничанье безголосых и бездарных звезд отечественной эстрады, которым, как ни взгляни, было еще очень далеко до зарубежных. Как и всем нам было еще неизмеримо далеко до мифически благополучного Запада. Уж в этом старый разведчик в свое время убедился. Всесторонне узнал пресловутый капитализм задолго до того, как тот снова привился на отечественной почве. Пророс и расцвел. Превратился в раскидистое древо. Только не в древо жизни — а в ядовитый анчар, убивающий своим дыханием все живое…
И все же на предстоящих вскоре «судьбоносных» выборах Арсений Эдуардович ни за что не стал бы голосовать за прошлое, куда его настойчиво звали многие бывшие сослуживцы и боевые товарищи. В отличие от них он не считал, что напрасно прожил свою жизнь. И прошлого ему тоже было не жаль. Не жаль ничего, кроме своей молодости. Он был реалистом. И прекрасно все понимал еще в те времена, когда другие только начинали прозревать и задумываться. Но главное — он никогда не стал бы голосовать за прошлое, потому что это значило отнять будущее у своих детей. У Вероники и миллионов других мальчишек и девчонок, которые еще не имели права голоса. И хоть это туманное будущее явно не обещало быть легким — это было их будущее. И они должны были выбирать его сами. Только сами. И они его уже выбрали…
