А я верну тебе свободу - Жукова-Гладкова Мария (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Далее Андрей сообщил, что Елену Сергеевну выпустили вчера. Адвокат поставил всех на уши — и вот Елена на свободе. Выйдя из изолятора, всем своим видом демонстрировала, что намучилась так, словно лет десять пробыла на саторге в Сибири, причем в кандалах.
— Так ее оправдали?
— Считай: да.
— А ангел бронзовый? Я понимаю, что доказала экспертиза: удар был нанесен после смерти. Но ведь он мог быть и смертельным.
Я, правда, тут же осеклась, вспомнив про признания Аллочки. Не за что Елене Сергеевне сидеть в тюрьме. Хотя… Я уточнила, взяли ли с Елены Сергеевны хотя бы подписку о невыезде. Андрей покачал головой: не было оснований.
Месяц провела в изоляторе — и то здорово. Елене Сергеевне пошло на пользу. Но Андрей вчера вечером лично проследил за госпожой Креницкой. Ему было любопытно, куда она отправится.
Она отправилась к моему соседу.
— Она и сейчас там?! — воскликнула я.
Андрей пожал плечами, потом вдруг выразил Удивление моей реакцией. Я пояснила, что Аллочка в настоящий момент находится в квартире Татьяны и Ольги Петровны. Андрея разобрал дикий хохот. Я же заметила, что меня волнует состояние моего дома. Эти две дамочки вполне способны разнести нашу несчастную панельную «брежневку» по блокам, ее составляющим. И все эти блоки вполне могут посыпаться на мою бедную головушку и головы моих ни в чем не повинных соседок.
— Кстати, а что у вас там делает Аллочка? — прищурился Андрей.
— Она опасается за свою жизнь.
— И другого места, кроме квартиры твоих соседок, она найти не могла, чтобы переждать бурю? Ей не пришло в голову обратиться в милицию? Да хотя бы к охранникам отца? Что есть такого у твоих соседок, что защитит Креницкую-младшую от всех напастей?
— Сара и Барсик, — невозмутимо ответила я. — И еще шестьсот ползучих гадов.
Андрей замер на мгновение, потом опять разразился диким хохотом. В дверь кабинета заглянул его коллега и спросил, в чем дело.
— Да вот, понимаешь, люди теперь для охраны змей заводят, а не в милицию обращаются, — пояснил приятель.
— Ну что ж, разумно, — ответил его коллега. — Органам работы меньше.
Коллега ушел, а Андрей вполне естественно поинтересовался, кого именно боится Аллочка.
По-моему, она сама этого не знала. Конкретная кандидатура у нее в мозгу не вырисовывалась, хотя вроде бы следовало опасаться господина Колобова и подчиненных ему молодцев. С другой стороны, что они хотели взять с Аллы? Денег уж она-то точно не получила. Но их вполне мог прикарманить ее дружок Толик.
Андрей тем временем предложил двигаться в сторону «Крестов». У него там тоже были дела, и он, как и обычно, просил меня его подвезти. Лично намерен слушать нашу беседу с Серегой?
Однако мне приходилось принимать поставленные условия. Андрей, как и обычно, сел на переднее место пассажира моей «шестерки».
Отъезжая от управления, я опять заметила торчащий из-под капота «уазика» тощий сержантский зад. Служебная машина на вечном ремонте.
Глава 26
В комнату для краткосрочных свиданий с подследственными нас одновременно завели всемером. Это большое помещение, примерно мест на двадцать, заводят партиями. Количество зависит от количества свободных контролеров. Свободен был один. Для семи женщин этого считается достаточно. Все равно ведь передать ничего нельзя: с, любимым разделяет стекло. Если бы было два контролера — завели бы пятнадцать посетителей.
В первое мгновение не узнала Серегу. Я просто никогда не видела его таким. И не ожидала увидеть. Когда я проникла к нему в камеру, снимая встречу американских проповедников с заключенными, он настраивался на борьбу, яростную схватку, намеревался сражаться за свою свободу, а мое появление только придало ему сил.
За то время, как мы не виделись, он сильно осунулся. Да и выражение глаз стало каким-то другим. Нет, он не напоминал загнанного зверя, но что-то изменилось…
Он грустно улыбнулся мне через стекло.
— Здравствуй, — я увидела, как шевельнулись его губы, и сняла трубку телефона. — Спасибо, что пришла, — услышала до боли знакомый голос. Спасибо, что ты есть, Юлька. И за все, что смогла сделать., У меня на глаза невольно навернулись слезы, но я сказала себе: ты должна держаться, Юлька.
Ведь ему сейчас так нужна поддержка с воли, свидания с родными и близкими. В тюрьме достаточно общения, но оно однобокое, и каждое свидание со своими — это праздник. Как и письма, как и любая весточка с воли. Мне говорили, что в этих стенах с тоской вспоминают даже тех, кого на воле терпеть не могли. Да и родственники себя по-разному проявляют. Матери, конечно, в большинстве своем сыновей не забывают, а жены бывают разные… Мне рассказывали про одного парня, жена которого быстро подала на развод после того, как он попал под следствие. Теща же, которую он всегда считал сукой, и «дачки» носила, и морально помогала, а потом, после освобождения, еще и к себе жить взяла.
Вот и живут они сейчас: парень (он не питерский), теща и дочка его. А у жены новая семья.
Мужчинам «за забором» родные снятся…
Только там, наверное, можно понять, что самое ценное, самое дорогое, что есть у человека, — это родные и друзья. Деньги, власть, барахло всякое — ерунда. Без всего этого можно прожить (и нажить тоже можно), ведь человек — такое существо, которое к любым условиям приспособиться может. Но думает о своих. Постоянно. Такие детали вспоминает — сам удивляется.
Никогда раньше Сергей не говорил мне таких слов, какие сказал на этом свидании. А я… я чуть не рыдала (видел бы меня кто-то из тех, кто обычно называет прожженной стервой). Я сдерживалась только ради него. Как мне хотелось его обнять, прижаться к нему, услышать, как бьется его сердце. Но нас разделяло холодное стекло.
— Тебе очень тяжело? — спросила я.
— Могло быть хуже, — опять грустно улыбнулся он. — Честно, думал: будет хуже. Но ничего. И тут жить можно. Ты с моей матерью общаешься?
Я кивнула, рассказала про встречи с его родителями (что посчитала возможным, учитывая, что нас почти точно слушают), обещала их и дальше поддерживать, про общение с Аллой (тоже, естественно, не все). Спросила, что лучше приносить в «дачках» и хватает ли ему денег, положенных на счет.
— Я не хочу, чтобы ты тратила свои деньги, — сказал Сергей.
Я попыталась возразить. Правда, не считала возможным упомянуть доллары, полученные от него. Но ведь он не может не помнить про них?
— Юля, у меня есть кое-какая заначка. Я хочу, чтобы ты ею воспользовалась.
— В твоей квартире?
— Да, — Серега очень быстро мне подмигнул.
Я даже не была уверена, увидела ли это или мне показалось. Я приготовилась получить информацию.
А Серега стал вспоминать нашу последнюю поездку в Выборг — с конца. Нес какую-то ахинею про свою квартиру и деньги, которые лежат там и которые мне следует взять. Я поддакивала. Он долго говорил о том, как меня любит, как ждет криминальную хронику, чтобы увидеть мое лицо, как каждый день вспоминает нашу последнюю ночь.
— Я даже не хотел оставлять тебя ни на минуту с тем парнем, которого мы подвозили. Ревновал. В туалет хотел, а собирался терпеть до Питера. Вот дурак был. Но не смог. Пришлось бежать в лесочек. Тебя же с собой не возьмешь?
Тогда бы машину пришлось этому парню оставлять. Помнишь, как я в березу врезался? Помнишь? — Серега опять мне быстро подмигнул. — Я ведь подумал, что парень к тебе пристает.
И решил ему врезать. А врезался в березу. Искры из глаз посыпались. Помнишь?
Я медленно кивнула. По-моему, он врезался в березу по пути в лес, а не обратно.
— Все помню, Сережа, — ответила я и посмотрела ему прямо в глаза.
А он снова говорил про нашу последнюю ночь и последний день вместе. Я спросила, знает ли он о смерти Павла Степановича. Он знал: ведь у них с Еленой Сергеевной один адвокат.
Я сказала, что Елену вчера отпустили и даже не взяли подписки о невыезде. Серега знал и это: адвокат был у него с утра.
