Опасные удовольствия - Левитина Наталия Станиславовна (электронные книги бесплатно txt) 📗
Дамы застыли над кофейными чашками. Им не верилось, что дело решилось так быстро и удачно.
– Как нам расценивать ваши слова, Вячеслав Матвеевич? – с замиранием спросила Анна Тимофеевна. – Вы берете нас под свой патронаж?
– Именно. Я, конечно, не такой крутой, как Глеб Николаевич…
Женщины облегченно захихикали. Перед визитом они навели справки и знали, что господин Куницын по степени крутизны посоперничает со многими.
– …но могу гарантировать вам спокойную и плодотворную работу. А если я пойму, что ваша деятельность максимально эффективна – то можете рассчитывать и на строчку в моем завещании. У меня нет жены, которая станет вас грабить после моей смерти.
Дамы совсем расслабились, развеселились и бодро накинулись на коробку шоколадных конфет.
– Вам ли говорить о смерти, Вячеслав Матвеевич! – игриво воскликнула Анна Тимофеевна, подрагивая плечами и необъятным бюстом. – Такой интересный мужчина, в самом расцвете…
Куницын грустно улыбнулся:
– А Глеб Николаевич был моим ровесником. И его уже нет. Так, хорошо. Жанна Васильевна, значит, в понедельник.
Анна Тимофеевна, которая находилась при прощании ближе всех к президенту, была осчастливлена лобызанием ручки. Это невероятно ее смутило.
– Ой, Вячеслав Матвеевич! Какой вы галантный!.
Уже в приемной Куницын остановил женщин, вспомнив о чем-то.
– Но, насколько я знаю, Глеб финансировал еще два фонда. Как у них дела?
– Так же! – хором рапортовали женщины. – Тоже получили письма. Сейчас в панике мечутся, ищут спонсоров. Как и мы.
– Телефоны?
– У меня есть, – сказала бухгалтер и полезла в сумку. – Мы сотрудничаем.
– Маруся, запиши телефоны…
Фондовые дамы ехали в лифте, и зеркальную кабинку переполняли радость и возбуждение.
– Как сейчас начнем звонить всем родителям! Вот счастья-то будет!
– А может, подождать до понедельника? Вдруг он передумает, а мы обнадежим людей?
– Он не передумает. Видно порядочного человека.
– Батурская – стерва!
– Стерва!
– Ой, девочки, но Куницын – настоящий мужик. Красавец!
– Не такой уж красавец.
– Но стиль, манеры, речь. Очаровательный!
Если бы отрицательные эмоции, которые вырабатывали женщины при мысли о Виоле Батурской, могли как-то подточить тросы лифта, то лифт давно бы рухнул в шахту. Но если бы в электрический механизм влилась энергия восторга и восхищения Куницыным, то дамы взлетели бы в своей кабинке выше двенадцатого этажа здания.
Автомобиль Вячеслава Матвеевича остановился у дома Виолы Батурской. Куницын был раздражен. Живая Виола никак не хотела утрамбовываться в рамки божественного образа, который был создан мечтами Вячеслава Матвеевича, и вела себя неподобающе. Зачем она затеяла ликвидацию фондов? Откуда такая жадность?
Поднимаясь по лестнице, президент «Ойлэкспорта» столкнулся с высоким смуглым красавцем, стремительно сбегавшим вниз. Взгляды мужчин пересеклись на долю секунды, но этого мгновения хватило, чтобы Вячеслав Матвеевич почувствовал в груди какое-то неясное неудобство, смятение, так, словно парень не был ему чужим. Ощущение непонятного беспокойства было столь сильно, что Куницын, преодолев лестничный пролет, все-таки не выдержал и оглянулся. Стройный красавчик открывал наружную дверь. Его картинная внешность стопроцентно, до оскомины соответствовала стандартам героя-любовника: черные брови, улетающие от переносицы к вискам, точеный нос и скульптурный подбородок с ложбинкой. Ворот тонкой черной водолазки плотно обхватывал крепкую шею, распахнутая короткая куртка открывала широкую грудь в рельефных мышцах, джинсы натужно обтягивали узкие бедра…
…Виола была не совсем одета и не совсем накрашена. Воздушный, прозрачный пеньюар струился вниз, к полу, обрисовывая фигуру. На Куницына полыхнуло жаром. Глаза Виолы странно блестели, а губы, лишенные помады, казались слегка припухшими. Вячеслав Матвеевич с трудом подавил в себе желание накинуться на нее, такую доступную, мягкую, горячую, смять, скомкать в объятиях.
– Ты? – удивилась Виола, смущенно улыбаясь и панически оглядываясь на зеркало. – Я не ждала… Видишь, раздетая. Подожди, хорошо?
Куницын снял плащ и прошел в зал. Через пятнадцать минут, в течение которых Куницын разрывался на части, не в силах соединить нежную, утонченную, возвышенную Виолу с Виолой алчной, жадной, пожирающей младенцев, героиня дня вернулась в комнату. Теперь она была во всеоружии – на ней было розовое платье мини с американской проймой, а оттенок губной помады точно соответствовал наряду.
– Как я рада тебя видеть, – мурлыкнула карамельно-розовая Виола, сбрасывая туфли и забираясь с ногами в кресло. Это упражнение удалось ей настолько хорошо, что у Куницына случился приступ тахикардии. За десять лет ноги Виолы не стали менее красивыми и более толстыми, они по-прежнему оставались идеальными, и Виола давала своему визави возможность в этом убедиться. – Не ожидала, что ты приедешь так, без звонка. Что-то случилось?
– Случилось, – недовольно пробубнил Вячеслав Матвеевич, с трудом отрывая взгляд от женщины и переводя его на менее волнующий предмет – огромный японский телевизор. – Сегодня у меня на работе были посетители…
– Да? Интересно. Постой, я такая безалаберная хозяйка, я даже не предложила тебе кофе, чаю или выпить. Будешь что-нибудь?
– Спасибо, не хочу.
– И что же за посетители были у тебя сегодня?
– Женщины из благотворительного фонда, который ты собираешься прикрыть, директор, бухгалтер…
Виола мгновенно погрустнела.
– Я не ожидал, что ты можешь так поступить. Мерзкий поступок. Ладно, речь шла бы о какой-нибудь ерунде. Если бы Глеб содержал фонд помощи безработным банкирам или давал деньги на строительство гольф-клуба – я бы и внимания не обратил на твое решение ликвидировать эту расходную статью бюджета. Но ведь ты собралась закрыть три фонда, которые помогают выжить больным детям! – Куницын был суров и неприятен.
Виола не привыкла к такому обращению, десять лет она грелась в лучах молчаливого обожания и восхищения, а теперь Куницын был ею недоволен. Ссориться с кандидатом в мужья не входило в планы ласковой хищницы, она заметалась.
– Постой, Слава, здесь какое-то недоразумение, наверное, ошибка, – промямлила она.
– Никакой ошибки, и ты прекрасно знаешь, – отрезал Куницын, брезгливо поморщившись: не хватало еще, чтобы Виола сейчас начала лгать и запуталась в своей лжи.
– Почему ты думаешь, что я решила разделаться с фондами Глеба? Что тебе наговорили эти дамы?
– Просто сообщили, что получили официальное письмо, в котором ты их радуешь известием, что с первого ноября прекращаешь финансирование. Или ты не отправляла такого письма?
– Ах, это… Ну да, отправляла. Ну и что, Слава? Я ведь совсем не разбираюсь в этих делах. Какие-то фонды… Я решила – обыкновенное вымогательство денег. Глеб был достаточно щедрым и добрым, из него можно было тянуть и тянуть. Он много зарабатывал и готов был делиться. Но теперь-то Глеба нет! А я не в состоянии всех прокормить!
«А не всплакнуть ли? – подумала бедная Виола, увидев, как мрачнеет Куницын. – Кажется, я его очень разочаровала».
– Правда, Слава, я ведь не банкир и не бизнесмен, я не могу делать все то, что делал Глеб. Ну в чем я виновата? – Ее глаза послушно наполнились слезами, нос мило покраснел, а губы задрожали.
Элементарный маневр имел сокрушительную убойную силу. Еще не сорвалось ни одной слезинки с черной водостойкой ресницы Виолы на матовую щеку, а Вячеслав Матвеевич уже запаниковал. Он согласился бы взять под крыло не три, а все десять фондов, лишь бы не наблюдать тяжелые нравственные страдания любимой.
Любимая шмыгнула носиком, укоризненно посмотрела на Куницына и пошла ва-банк:
– Хорошо, я отправлю им всем еще по письму. С извинениями. Скажу, что была не права. Скажу, что буду их поддерживать, как это делал Глеб. Только не сердись на меня! Я, право, не из жадности все затеяла, а из-за неуверенности в своих силах и финансовых возможностях. Милый, не ругай меня, это невыносимо!
