Генеральские игры - Щелоков Александр Александрович (книги бесплатно без .txt) 📗
Не менее интересную информацию Гуляев собрал о «Вабанке» и его президенте Корнелии Бергмане. Из неё можно было вывести, что банкир, создавая банк, не рассматривал его как контору, которая поможет хапнуть деньги у клиентов с тем, чтобы с этими средствами по холодку смыться в жаркие страны. Бергман работал солидно, честно и планировал дело на годы вперед. Однако капитал, ставший финансовой базой банка, даже с большой натяжкой нельзя назвать честным. И в самом деле, где и как в разоренной стране можно найти миллион долларов, если не словчить, не украсть, не обмануть кого-то. Именно таким путем был создан капитал «Вабанка».
Самые гениальные операции просты как дважды два. Давид Бергман ссудил брату Корнелию деньги, полученные скорее всего от торговли оружием. Корнелий через фирму «Медиатор», которая принадлежала Зиновию — сыну Давида, закупил в Германии спирт. Поскольку груз был объявлен транзитным — он предназначался к перевозке в Монголию, — его не обложили таможенными пошлинами. До Монголии спирт не дошел, поскольку это и не входило в планы. Из него сделали водку и пустили в продажу через сеть своих торговых точек в Сибири и на Дальнем Востоке.
Подобную операцию Бергман провернул три раза и только потом организовал акционерный банк.
Шеф налоговой полиции полковник Нестеров, мрачный страж государственных финансовых интересов, рассказал Гуляеву об этом без особых эмоций, как о данности, которой нельзя противостоять.
— Разве трудно было выяснить, — удивленно спросил Гуляев, — прошел товар в Монголию как транзитный груз или нет?
— Совсем нетрудно, но кто и по какой причине стал бы заниматься этим? У «Медиатора» были справки таможен нашей и монгольской. Оформлены они как положено — с подписями и подлинными печатями. Налог с комиссионных за посредничество «Медиатор» заплатил сполна.
Нестеров назвал Гуляеву и приблизительную сумму, которую Давид Бергман хранил в банке брата. Чтобы получить официальные справки, Гуляев записался на прием к президенту «Вабанка» Корнелию Бергману.
По тому, как оборудован и обставлен офис учреждения, в наше время можно безошибочно судить о влиянии и состоятельности его хозяина. Пока охранник сопровождал гостя к приемной Бергмана, Гуляев старался понять, что собой представляет «Вабанк», является ли он учреждением процветающим или за показным шиком пытается скрыть угасание.
Темно-синий палас устилал пол длинного коридора. Двери кабинетов, отделанные шпоном красного дерева, сверкали золочеными ручками. Их набалдашники изображали голову тигра, оскалившего пасть.
В приемной президента дородная секретарша со всеми положенными для женщины рельефами, владевшая персональным компьютером, сидела за однотумбовым столом — орех в сочетании с участками черного полированного дерева. Слева стол оканчивался специальной приставкой. На ней стоял ПК «Пентиум», за ним примостился портативный ксерокс, а на полу рядом размещался измельчителъ деловых бумаг.
Кабинет президента поразил Гуляева простотой и функциональной приспособленностью всего, что в нем находилось. Бросилось в глаза, что здесь не было даже телевизора, стены не украшали дорогие картины. Обстановка подчеркивала — хозяин здесь работает, а не коротает время.
Облик людей всегда обманчив. На тигра достаточно взглянуть и увидеть оскал его мощной пасти, чтобы понять, какую опасность может таить общение с таким зверем. Челюсти акулы вселяют в души людей священный ужас, хотя специалисты свидетельствуют, что эти существа не так опасны, как их рисует молва.
Но вот перед Гуляевым сидел человек. Элегантно одетый — костюм зарубежного пошива, серый, отливающий блеском благородного металла. Галстук широкий, модный. Дорогая заколка в виде золотого цветочка с глазком рубина в середке. Чисто выбритое лицо, доброжелательная улыбка, спокойный, уверенный взгляд. Ничто в его облике даже не намекало, что это на самом деле финансовый хищник, куда более безжалостный, нежели тигр или акула.
То предварительное, что Гуляев уже выяснил о Корнелии Бергмане, заставляло относиться к нему, словно к кактусу, которым можно любоваться в момент цветения, но ни в какое время лучше не трогать руками.
Гуляев коротко изложил просьбу познакомить его со счетами Давида Бергмана и подал банкиру запрос прокуратуры.
Банкир надел очки, прочитал документ, положил на него руку.
— Господин майор, вы находитесь на суверенной территории «Вабанка». Надеюсь, вы понимаете, что сюда вас могли и не пропустить. Я сочувствую вам, работникам правоохраны. Вам не по душе нынешние преобразования. Что поделаешь, сотрудники безопасности и прокуратуры перестали быть неприкосновенными коровами государства. Но это реалии, и их надо принимать. В соответствии с законом работники розыска и следствия могут появляться в учреждениях, подобных нашему, только с постановлением прокурора в кармане. И не военного, как у вас, а прокурора края. При всех иных обстоятельствах давать какие-либо объяснения и отвечать на ваши вопросы президент банка, а без его разрешения и другие сотрудники не обязаны.
Гуляев слушал, не проявляя признаков неудовольствия. В школе он таким образом слушал преподавателей, которые его отчитывали. Правда, в те времена Витя при этом выразительно шевелил ушами, но здесь этого делать не стал. Он лишь скептически улыбался. Точно так же улыбался и сам Бергман. Он крутил в пальцах дорогую авторучку типа «Гвоздь». Гуляев видел такие в магазине «Лайт оф фридем» — «Свет свободы» на Торговой улице, которая при советской власти была Пушкинской. Там в стеклянной витрине рядом с образцом ручки стояла табличка с текстом: «Ручка „Гвоздь“ — свидетельство вашего преуспевания. Она хорошо сочетается с серым костюмом, автомобилем „Ранглер“ и легкой небритостью лица. Цена — 150 тысяч рублей».
Гуляев, разглядев стило, которое ничего особого собой не представляло, подумал, что ему свидетельства преуспевания проще и выгоднее купить в виде обычных «шариков» и писать ими до посинения. Это позволяло не думать о необходимости покупать машину «Ранглер» и бриться ежедневно вопреки моде. Но сам факт, что особняки, костюмы «из Парижу», престижные иностранные машины, выпендрежные авторучки все больше и больше становились свидетельствами положения в обществе, был ему неприятен.
