Таёжные рассказы - Полковников Иван (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗

Таежные рассказы

Иван Полковников

Шатун

Рисунки Н. Лазаревой

Колеса вагона ритмично отстукивали на стыках километр за километром, а я сидел в купе, предаваясь мечтам. Какова-то будет охота? Я еще ни разу не участвовал в зимней охоте с, настоящими охотниками-промысловиками — манси.

В прошлом году на одном из бесчисленных притоков Оби я оказал услугу одному охотнику. Он перевернулся в обласке (лодка, выдолбленная из целого дерева) и утопил припасы, а главное, все патроны. На мелкого пушного зверя промысловики охотятся с малокалиберной винтовкой.

Наш поход близился к концу, и мы отдали Даниле, так звали потерпевшего аварию, пять коробок патронов, соль, сахар, муку. Тогда-то и последовало приглашение на зимнюю охоту. Мы оговорили сроки и место встречи, и вот теперь я ехал до безымянного разъезда, где меня должна была ждать упряжка.

Ехал я в хвосте поезда и, выйдя из вагона, увидел только одиноко маячившую впереди фигуру дежурного по разъезду. Меня никто не встречал. Делать было нечего, и, тяжело вздохнув, я направился в вокзал, похожий на избушку на курьих ножках, готовясь к ночевке на вокзальной лавке.

Я уже приближался к вокзалу, как вдруг на перрон вышла молодая мансийка лет двадцати. Ткнув рукой в мою грудь, она промолвила всего одно слово «Ивана».

Я утвердительно кивнул головой и стал спрашивать ее, где Данила. Она молча выслушала мою тираду, молча тронула меня за рукав, приглашая следовать за собой.

Я пробовал ей что-то говорить, но скоро понял, что она не знает русского языка. Аяна (так звали, как я узнал впоследствии, мою спутницу) подвела меня к нартам, в которые было впряжено двенадцать ездовых собак, достала сверток и подала его мне.

В свертке оказался полный набор зимней одежды охотника манси. Переодевшись в вокзале, я вернулся к нартам. Аяна подала мне ружье с патронами и жестом приказала садиться в нарты.

Вожаком упряжки был старый одноглазый кобель с широкой грудью и мощными лапами. Он умело вел упряжку, подчиняя сородичей своей воле. Собаки были все как на подбор — настоящие ездовые, с длинной шерстью, развитой грудью, сильными ногами.

Дороги никакой не было, но собаки шли ходко по неведомой мне тропе. И часа через три Аяна остановила упряжку у развесистой ели, привязала нарты и подала мне топор…

Через десять минут костер жарко запылал, пожирая белый снег в котелке.

Бросив собакам по небольшой рыбине, Аяна достала два куска мороженой вареной оленины. Один кусок она подала мне, а во втором сделала небольшие отверстия ножом и, надев его на палку, сунула в пламя костра. Я последовал ее примеру, — получился своеобразный шашлык. Выпив по кружке горячего, крепко заваренного чая без сахара, мы отправились в дальнейший путь.

Сколько прошло часов — не знаю. Снег становился все глубже, приходилось слезать с нарт и бежать за упряжкой, собаки все чаще стали сбиваться с ритма бега.

Я знал, что ездовых собак, как и лошадей, можно «загнать», пора останавливаться на отдых, а место было неподходящее.

Вот Аяна свернула в небольшой ложок. Вручила мне топор, сама занялась собаками, а когда костер разгорелся, вновь жестом пригласила меня следовать за ней. Срубив небольшую елочку и приготовив стяжок длиною в мой рост, подала мне топор и, показав обе руки с растопыренными пальцами, пошла к костру.

Я понял, что мы готовимся к ночлегу и что мне необходимо изготовить десять колышков для установки тента…

Только к полудню седьмых суток мы прибыли к одиноко стоящей избушке в глухой обско-енисейской тайге. Но за эти семь суток я познал таежную жизнь куда больше, нежели бы прочитал не семь, а даже семьдесят семь книг о тайге.

Прибыв в избушку, Аяна принялась «ворожить» над железной печкой, а я уже без ее подсказки пошел искать сушину.

Поужинав, Аяна взяла меня за руку, вывела из избушки и начала показывать свое нехитрое хозяйство — склад для продуктов, склад для охотничьих снастей. Показала две пары лыж — одни без меха, другие подбитые мехом.

Интересно, наверное, было наблюдать со стороны, как два взрослых человека молча осматривают хозяйство. Один тыкает пальцем, а другой то согласно кивает головой, то вопрошающе смотрит на спутницу. Затем Аяна подала мне кусок лепешки, позвала с улицы одну из собак и несколько раз повторила слово Ур. Я понял, что так звать собаку, и, угостив лепешкой, стал гладить ее. Обнюхав меня, Ур положил голову на колени и уставился в меня умным преданным взглядом.

Выпив кружку холодного чая, я через несколько минут уснул.

Каково же было мое удивление, а вернее, даже испуг, когда, проснувшись на другое утро, я не обнаружил ни Аяны, ни упряжки. Только, свернувшись в клубок, у входа в избушку дремал Ур.

Ничего себе положеньице!

«Немая» завезла куда-то, не на одну сотню километров, в тайгу и бросила. Что делать?

Конечно, можно было, надев лыжи, устремиться по следам беглянки или, на худой конец, взяв Ура на поводок, пойти за ним. Он непременно приведет домой. Но это значит показать свою трусость или выразить недоверие. А ханты и манси страшно не любят недоверие. Они безукоризненно честны, в их лексиконе нет слов украсть, обмануть, соврать. Не любят они и трусливых людей.

Пришлось вспомнить в детстве прочитанную книгу и стать таежным робинзоном.

Взяв небольшую палку, я нанес на ней шесть черточек и один крест (крест обозначал воскресенье).

Позавтракав сам и покормив собаку, облачась в полное охотничье снаряжение, я отправился на свой первый зимний промысел.

День оказался удачным. Ур работал отлично, и мне удалось подстрелить десяток белок и даже одного соболя.

Вечером при свечке, которых я привез из города полтора десятка, засел за дневник. Ох и поназаписывал же я там!

Второй день моего одиночного изгнания был похож на первый, как две капли воды. Вновь около десятка белок, только без соболя, но зато пара крупных глухарей. Вновь нехитрый ужин, дневник, зарубка на палке, мертвецкий сон.

На третий день настроение начало падать. Охота оказалась неудачной, и уже часа в два я направил лыжи к избушке. Не доходя с километр, я увидел, как Ур обнюхивается с какой-то собакой. Сердце радостно забилось — одиночество кончилось.

В избушке ждали Аяна и Данила. Они приехали на двух упряжках. Привезли много свежей оленины, боеприпасы, рыбу, муку, соль…

Завтра Аяна должна увести обе упряжки в юрту, так как кормить такую ораву собак невыгодно — слишком много нужно завозить корму. По случаю встречи я достал фляжку со спиртом, коробку конфет, и мы устроили торжественный ужин. Занимались промыслом мы ровно три недели. Добыли много белки, несколько соболей, куниц и горностаев.

Данила по каким-то почти незаметным признакам находил зверей. А как метко стрелял! У себя в юрте, и вообще в обыденной жизни, он почти не выпускал трубки из зубов. Здесь же не закурил ни разу — я был некурящий.

Свободного времени почти не было. Все светлое время суток находились в лесу, да и вечер был плотно расписан: надо приготовить ужин и завтрак, снять шкурки. Правда, очень часто, когда мы занимались снятием шкурок, Данила говорил мне: «Кончай, иди, твоя писать надо. Моя доделает одна».

Между нами буквально с первого дня установились самые дружеские отношения. Обязанности распределились сами собой. Сегодня один делал одно — другой другое, а завтра роли могли смениться, и все это, чаще всего, делалось молча.

Дня за три до окончания охоты, когда мы находились километров за двенадцать от избушки, шедший впереди Данила наклонился над каким-то следом. Я подошел к нему. След для меня был непонятный. Одно было ясно — он принадлежал крупному зверю.