Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
За эти годы вы достигли того, к чему стремились, о чем говорили при нашей первой встрече. Вы стали человеком известным и нынче вряд ли нуждаетесь в моей опеке, как прежде. Я невольно ощущаю, как расходятся наши дороги, вы, почувствовавший власть, попытаетесь ее вернуть, значит, с головой уйдете в политику. Раньше и я невольно был втянут в нее, ибо любая деятельность контролировалась партией. Теперь стали действовать законы экономики, и думаю, что наша жизнь уже в скором времени будет деполитизирована, деидеологизирована, иначе впереди нас будет поджидать очередной тупик. Я по-настоящему хотел бы заняться финансами. Без эффективной банковской системы суверенному Узбекистану не стать на ноги, и наш президент как финансист понимает это, банкиры ощущают его внимание, хотя не все идет гладко. Хочется верить, что Узбекистан желает стать правовым государством, где закон превыше всего и перед ним будут равны все граждане: банкир и шофер, президент и прачка, еврей и узбек, мусульманин и католик. По крайней мере первые шаги молодого государства говорят об этом, обнадеживают, да и конституция подтверждает это. В прошлом, когда жизнь регламентировалась партией в закон существовал сам по себе, для проформы, я часто нарушал его, или, точнее, лавировал всегда на грани фола. Впрочем, если откровенно, многие мои деяния носили вполне уголовный характер, но я никогда не нарушал закон преднамеренно, сознательно, меня постоянно вынуждали к этому, всегда вопрос выживания моего дела, да и самого, физически, ставился ребром: или-или, другого не было дано. Но сегодня, когда все и для всех начинается сначала, с нуля, я хотел бы уважать законы Узбекистана, этого требует и моя новая работа. Банк с сомнительной репутацией, с двойной бухгалтерией, общающийся с клиентами с сомнительной репутацией, – не банк, нонсенс, и рано или поздно разорится или будет влачить жалкое существование. У меня иные планы. В связи с этим я провожу ревизию прошлой жизни, хочу, как говорится, где возможно, даже задним числом, расставить точки над «и». Я не хочу, чтобы меня шантажировали моим прошлым. Это не от боязни, просто я хочу жить иначе, в говорю об этом открыто всем своим старым друзьям, у которых, возможно, иной путь, и они не одобряют моих новых планов. Поверьте, чертовски противная процедура копаться в прошлом, порою приходится переворачивать такие пласты, возвращаться к неприятным событиям, абсолютно мерзким людям. Должен добавить, выяснение отношений о прошлых делах не дает мне гарантии от шантажа в будущем, но это предоставит мне моральное право выбирать оружие защиты, я даю возможность всем взвесить свой шанс, прежде чем стать на моем пути. Я не хочу воевать ни с кем, я хочу работать, воспользоваться историческим шансом, выпавшим и на долю Узбекистана, и на мою жизнь лично, я всегда мечтал стать банкиром. Но… «если я обманут» – помните, у Лермонтова в «Маскараде», – «закона я на месть свою не призову», у меня достаточно сил, чтобы постоять и за себя, и за… банк.
Выясняя отношения, я даю шанс своим оппонентам уточнить что-то в наших прошлых связях, чтобы не оставалось никаких недомолвок. Нас с вами, Сухроб Ахмедович, объединяет не простое сотрудничество и не короткая, мимолетная связь, мы владеем общей собственностью, я имею в виду «Лидо», которое, кстати, процветает и приносит в столь кризисное время завидную прибыль. Наргиз с Икрамом Махмудовичем оказались прекрасным тандемом, поэтому, если у вас есть сомнения в наших отношениях, а может быть, и претензии, я готов выслушать вас. Видит бог, я был искренен с вами с первого дня нашего знакомства, и вы единственный, кого я подпустил в свой круг без тщательной проверки. Ибо то, что вы сделали для меня в ту пору, являлось гарантией лояльности ко мне и всем тем, кого я представлял. На разных этапах нашего знакомства меня порою охватывали сомнения по поводу каких-то ваших поступков. Но всякий раз я вспоминал добытый вами ценою жизни двух людей дипломат из стен прокуратуры республики и невольно отметал серьезные подозрения, считая это случайностью или относя за счет вашей высочайшей активности, не имевшей особого выхода долгие годы.
– Пожалуйста, пример, – перебил глухим голосом Сенатор, пытаясь сбить хозяина кабинета, поймавшего верный тон в разговоре.
– Ну хотя бы ваш первый, тайный визит в Аксай, – ответил спокойно Шубарин, – вы почему-то, не поставив меня в известность, за моей спиной, решили получить поддержку хана Акмаля, и политическую, и финансовую. Вы ведь не могли не знать, что мы с ним старые компаньоны. Этот опрометчивый шаг чуть не стоил вам жизни… Разве такой поступок не должен был вызвать подозрение?
– Вы правы, Артур Александрович, – ответил Сенатор, – меня бы тоже смутила подобная акция…
– Конечно, я не столь наивный человек, чтобы отнести все на случай или вашу излишнюю эмоциональность. После того, как вы вернулись из Аксая, получив пять миллионов на политическую деятельность, я крепко пожалел, что не завел на вас подробное досье, как поступаю всегда и со всеми. Вы знаете об этом, так как не раз пользовались этими материалами.
Второй шок не заставил долго ждать. Но он явился неожиданностью не только для меня, но и для всех, кто знал вас, кажется, вы удивили даже вашего друга Миршаба…
Видя, как напрягся от волнения Сенатор, Шубарин намеренно сделал паузу, а в это время раздался телефонный звонок, и он взял трубку радиотелефона, предусмотрительно перенесенную на журнальный столик.
Переговорив, Шубарин спросил рассеянно:
– На чем мы остановились, Сухроб Ахмедович?
Сенатор, потерявший вальяжность, нервно поправил шелковый галстук и хрипло обронил:
– На вашем втором шоке…
Он действительно не знал, о чем пойдет речь, Артур Александрович, как всегда, был непредсказуем.
– Я имею в виду докторскую диссертацию, а еще раньше ваши нашумевшие статьи о законе и праве, сделавшие вас одним из популярных юристов в крае. При нашей первой встрече вы не упоминали ни о научной карьере, которой не дают хода, ни о том, что у вас готова или готовится серьезная теоретическая работа, докторская диссертация. Согласитесь, в ряду того, о чем вы просили меня тогда, эти факторы по значению куда важнее, а вы и словом не обмолвились об этой части вашей жизни… Признаться, я бы сам не догадался обратить на этот факт внимание, если бы слышал не только восторг по поводу ваших выступлений в печати, но и недоумение – не может быть? Люди, близко знавшие вас, не верили ни в вашу докторскую, ни в одну строку ваших статей, говорили – нанял умного человека. Докторская, написанная чужой рукой, не редкое явление для нашего края, скорее наоборот. В этом поступке другие видели лишь ваше тщеславие – стать доктором юридических наук, чтобы реально претендовать на самые высокие посты в республике.
Наверное, не сиди мы с вами в одной лодке, не будь повязаны тайной дипломата, похищенного из стен прокуратуры, так думал бы и я, но мы ухе действовала сообща, я пересадил вас из районной прокуратуры в Верховный суд, и вы должны были хоть словом обмолвиться о своих программных выступлениях в печати, защите диссертации. Как-то по возвращения из Парижа, когда мы отмечали мой приезд и ваше высокое назначение в Белый дом на Анхоре в усадьбе Наргиз, я мельком, без особого интереса, спросил у Миршаба – знал ли он о вашей докторской диссертации? На что тот вполне искренне ответил: это сюрприз, как снег на голову. А последние пятнадцать лет вы никогда не разлучались, разве что только на ночь, не зря ведь вас со студенческой скамьи зовут «сиамскими близнецами». Позже я еще не раз и от разных людей слышал сомнения в авторстве вашей диссертации и ваших нашумевших статей. У меня существует принцип хорошо знать людей, с кем имеешь дела, впрочем, так, наверное, поступают все занятые серьезной работой. К тому же меня разбирало любопытство – почему столько разговоров вокруг вас, мне лишний шум, лишнее внимание к моим людям ни к чему. Для начала я достал вашу докторскую и с большим интересом прочитал; высокопрофессиональная, грамотная, своевременная работа. Но все время, когда я с ней знакомился, меня не оставляла мысль, что я когда-то слышал или читал подобное. Тогда же я подумал: какая большая разница между «устным» Акрамходжаевым и «печатным», «докторским», ничего схожего я не слышал от вас ни в приватных беседах, ни в компании, где заходили разговоры о законе и праве.
