Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
– Я вечен! А Прокуратура СССР – это жандармский орган Российской империи, и время сметет вас!
Так оно и вышло. Республики одна за другой получали суверенитет, независимость, а союзные структуры медленно отмирали сами собой, и Прокуратура СССР, где хранились 600 томов обвинения против гражданина Арипова, – тоже. Неожиданно появилась реальная возможность если не полного освобождения хана Акмаля из-под стражи, то передача его скандального дела в Узбекистан, где вряд ли нашелся бы суд, чтобы осудить его. Но если бы даже такой суд и состоялся, московские адвокаты предлагали и готовый сценарий – признать кое-какую вину за ним, ну, например, благородное злоупотребление властью, и даже судить, дав срок, равный тому, что он уже отсидел, находясь под следствием, и прямо из зала заседаний – на свободу, в объятия родных и близких. Причем этот вариант известные юристы считали более разумным, не возбуждающим общественного мнения и чтобы врагам хана Акмаля когда-нибудь не удалось потребовать вновь суда над ним.
Просовещавшись долгий день, просмотрев вместе основные материалы, они решили, что нужно срочно заручиться письмом из Верховного суда Узбекистана, где будет изложена просьба передать уголовное дело гражданина Арипова А. А. на рассмотрение по месту совершения преступления в связи с изменившейся политической ситуацией в бывшем СССР. Письмо это следовало поддержать и ходатайством из Верховного Совета республики, и несколькими личными просьбами бывших депутатов Верховного Совета страны от Узбекистана, как обычно принято в демократических государствах.
Когда Сенатор на всякий случай переспросил, не нужно ли еще чего, адвокаты переглянулись и один, наиболее шустрый, специалист по защите особо богатых и влиятельных чинов, улыбаясь, сказал:
– Ну, если к этим бумагам присовокупить несколько тысяч «зелененьких», я думаю, хан Акмаль тут же будет на свободе, мы уже расчистили пролом… – Видимо, они знали, что Сабир-бобо отвалил и доллары за освобождение своего ученика.
С тем гости и улетели. С письмом из Верховного суда проблем не возникло никаких, там работал Миршаб, были и депутаты, готовые подписать бумаги в защиту хана Акмаля; могла возникнуть лишь заминка с ходатайством из Верховного Совета нового созыва. Когда Сенатор посоветовался с Миршабом, к кому можно обратиться в Верховном Совете за помощью, тот неожиданно предложил не рисковать. И они вспомнили свой старый и испытанный прием – подлог, которым часто пользовались на районном уровне, будучи прокурорами. На ксероксе отсняли бланк Верховного Совета с новой символикой, а текст придумали и отпечатали сами, в этом деле они считали себя асами.
Бумаги, как обещал Сенатор московским адвокатам, он собрал за три дня и стал собираться в дорогу. События нынче происходили с калейдоскопической быстротой, случись еще один переворот, никакие ходатайства, не говоря уже о подложных, хану Акмалю не помогут, и Сухроб Ахмедович знал это, оттого и спешил. Но прежде чем уехать в Москву, Сенатор хотел уяснить для себя отношения Японца с прокурором Камаловым. Если такая связь существует и если они на какой-то почве нашли общий язык, то он там же, в белокаменной, или по пути в самолете постарается выставить Шубарина в дурном свете перед ханом Акмалем, сразу настроить его против. На свободе хозяин Аксая будет представлять силу, Сухроб Ахмедович видел это, отчасти потому и спешил лично встретить у ворот «Матросской тишины» опального Арипова. Но Газанфар, от которого он требовал каких-то подтверждений этой связи, никак не мог нащупать что-то существенное, впрочем, даже не существенное, а хотя бы ниточку, чтобы потянуть не внимательно, взять под микроскоп, но и она не давалась в руки. И вариант, – вбить сходу клин между ханом Акмалем и Шубариным – он временно отбросил. Во-первых, их связывали давние отношения, во-вторых, аксайский Крез всегда высоко ценил Японца, знал его силу, а главное, он попросил бы ясных и четких доказательств, которых, увы, пока не было. Да и опережать события не следовало, он часто повторял русскую поговорку: поспешишь – людей насмешишь.
Энергия била в Сенаторе ключом, и тогда до отъезда он решил прозондировать другой фланг, откуда Шубарин уже получил предупредительный удар. Он попытался связаться с Талибом, опять же с двойственной целью: если останется с Шубариным, нанести Султанову и тем, кто за ним стоит, существенный вред, расстроить их планы, а если их пути с Артуром Александровичем разойдутся – использовать эту силу против человека, поднявшего его на вершины власти. Таился тут, во втором варианте, и материальный интерес: страви он Талиба с Японцем в смертельной схватке, и крупный пай Шубарина в преуспевающем ресторане «Лидо» они бы поделили с Миршабом, а там, по нынешним ценам, разговор тоже шел о миллионах, о десятках миллионов, «Лидо» не имел конкурентов в столице, вовремя они подсуетились, поставили все на колеса, отладили его ход.
Но тут вышла осечка: то Газанфар несколько дней не мог выйти на Талиба, то его самого отправили на два дня в командировку в какую-то зону, где случился очередной побег, а затем и бунт, а когда Рустамов вернулся, выяснилось, что Талиб срочно вылетел в Москву. «Срочно» и «в Москву» насторожило Сенатора – не оттуда ли тянется хвост к Шубарину? Но о том, что Талиб скоропалительно вылетел в первопрестольную, он решил не сообщать Японцу. И в Москву Сенатор собирался вылететь, не ставя в известность Шубарина, но в последний момент передумал, и опять же из-за хана Акмаля. Арипов однажды уже попенял ему за то, что визит в Аксай, самый первый, был организован за спиной Шубарина, в тот самый раз, когда полуночный телефонный разговор между ними спас ему, Сенатору, жизнь. Иначе аксайский Крез сжарил бы его живым в тандыре вместо тандыр-кебаба или спустил бы в подвал с кишащими ядовитыми змеями. Наверняка хан Акмаль и в заключении знал о делах Японца не меньше, чем он, и об открытии банка ведал, и при встрече мог спросить: «Как дела у нашего друга Артура?»
Нет, до поры до времени хан Акмаль не должен знать, что между ними пробежала черная кошка, и от Шубарина поездку в Москву не надо держать в секрете. Возможно, он даже чем-то поможет, у него друзей в белокаменной не меньше, чем у хана Акмаля. Кстати, высокопоставленные московские друзья хана Акмаля, оправившиеся после первого шока, чувствовали перед ним вину – ведь, как ни крути, Арипов никого не «сдал», а выдать он мог многих и знал такое, что могло приглушить его собственные деяния, но он вел себя по-мужски. Сегодня, когда, словно карточный домик, в одночасье рухнули и партия, и КГБ, и прокуратура, и армия, которой повсюду дают пинка все, кому не лень, – они осмелели и могли через свои связи реально помочь освобождению хана Акмаля. Список кремлевских друзей своего ученика Сабир-бобо в последний приезд тоже передал адвокатам, , те даже опешили, узнав, какие люди были на крючке у их подзащитного, и тот все-таки устоял от искушения дотянуть за собой столь громкие имена. Но Сухроб Ахмедович не стал вслух комментировать подобные рассуждения московских коллег, только, как восточный человек, подумал: а может, поэтому хан Акмаль и остался жив.
Купив билет, Сухроб Ахмедович решил навестить Шубарина на работе, заодно и посмотреть, во что превратился бывший «Русско-Азиатский банк», о котором много писали. О причине поездки он хотел сказать только, что Сабир-бобо попросил подтолкнуть работу адвокатов. Ни о ходатайстве из Верховного суда, ни тем более о подложном письме из Верховного Совета республики он решил на всякий случай не говорить. А вдруг это станет достоянием их ярого врага, прокурора Камалова, за одно подложное письмо можно надолго задержать хана Акмаля в «Матросской тишине». Но пока Сенатор собирался посетить первоклассно отреставрированный особняк, где разместился банк «Шарк», на презентацию которого он попал в день возвращения из тюрьмы, однажды поутру у него дома раздался телефонный звонок.
Звонил Шубарин. Расспросив о житье-бытье, здоровье, детях, настроении – как и положено по полному списку восточного ритуала, он попросил Сенатора заглянуть к нему в банк. Билет уже был на руках, и Сенатор предложил: если не возражаешь, я готов заехать через час. На том и порешили. Положив трубку, Сухроб Ахмедович долго ходил по комнате возбужденный. Через час он и сам собирался нагрянуть к нему неожиданно, не вышло. Японец словно читал его мысли, перехватил у него инициативу встречи, и это он посчитал плохой приметой, дурным знаком и почувствовал смутную тревогу.
