Вор вне закона - Алов Константин (читать лучшие читаемые книги TXT, FB2) 📗
— Вот и свиделись. Откуда ты? — спросил Лях.
— С Новоуральской. С Сучьего транзита.
— И я оттуда. Люди говорили, человек с малявой шел, да не дошел. Это не ты был?
Сынок махнул рукой.
— Теперь уж что скрывать? Я.
Лях решил тоже открыться.
— Я тоже маляву принес. Только не знаю, кому отдать.
— Кому надо к тебе сам подойдет. Что в маляве?
— Прогон. В нем Лорда гадом объявили, — понизив голос, сказал Лях.
— И я с тем же. Здесь, на месте, убедился. Все верно. Он власть забрал. Грев, что на братву идет, на себя тратит. Сам апельсин-лаврушник, масть пиковая, и вся пристяжь у него из лаврушного зверья. Честных арестантов по кондеям щемит, с ментами снюхался. Одно слово, окончательно ссучился.
— Как же Медведь его терпит? — удивился Лях. — Он, похоже, мент крутой.
Сынок усмехнулся через силу.
— Медведь его и поставил над братвой. Ему лишь бы план из мужика выколачивать, а кто и как это сделает — без разницы. Кроме того, Медведь ГБшных стукачей боится. У самого рыло в пуху по самые гланды. А Лорд по своим каналам их отслеживает. Он и меня в ГБшники записал, потому Медведь и купился. Запрессовали в лучшем виде. Отхожу я, Лях. Не сегодня-завтра хвоста нарежу.
Лях снял валенок и подложил другу под голову.
— Где тебя так уделали?
— Сначала сам Лорд своей палкой окучил. Потом Папа Карло, сука, поработал. А с ним четверо отморозков из "шерстяных". Они у Лорда вроде быков в охране. Отмячили, твари. С верхней шконки, с пальмы, копчиком на цементный пол кинули. Все нутро отбили. Думали — маляву в непаленом гашнике везу. А она в кармане была, в пленку закатанная. Когда вшивник меняли, я ее в рот перекладывал. Вот она, сохрани…
Сынок отключился. Лях нащупал в его руке заклеенную в целлофан крохотную записку.
Ночью Сынок бредил. Потом разбудил Ляха и попросил:
— Ты только маляву доставь по месту. Я все одно не жилец. Меня эти суки опустили по полному беспределу, а опущенным я жить не буду.
А утром оказалось, что Сынок покончил с собой. Приподнял тяжелую шконку и опустил себе на голову, засунув ее предварительно в щель между шконкой и опорой.
Результатом более чем двухнедельного пребывания Ляха в карцере стала тяжелая пневмония. С этим диагнозом его поместили в санчасть.
— Еще пару таких ходок, и прощайся с почками, — пошутил его сосед по палате. — Злобный паралич обеспечен. К тому же доктора, лепилу нашего, замочили. Лечить, все одно, некому.
Сам сосед ожидал решения на отправку в областную больничку для проведения сложной операции — сведения татуировок. Сделаны они были на самых видных местах. На шее, чуть ниже затылка, красовалось: "Крови нет, менты попили". На лбу значилось: "Медведь — палач и фашист". Спину украшало письмо генеральному прокурору с перечислением фамилий и званий администрации зоны, а также все их преступления. Список дублировался на животе с припиской: "Пособники убийц". Что делать с этой ходячей галереей, не знал никто.
Лях время от времени впадал в забытье. Когда он очнулся в очередной раз, то обнаружил, что соседа уже увезли. На его койке сидели двое и разговаривали вполголоса. Лях узнал голоса. Один принадлежал Лорду, другой — полковнику Медведю.
— У меня на хате говорить опасно, у тебя тоже, а здесь никто не услышит, — объяснял Лорд.
— А этот? — начальник зоны подозрительно обернулся и поглядел на койку Ляха. Тот не подавал признаков жизни.
— Он неделю в отключке. Жар. Не сегодня-завтра загнется.
— Так ты выяснил, кто у нас засланный казачок? — прорычал Медведь. — Что это за агент "Зет" такой долбанный? Эх, не надо было доктора валить!
— Точно в цвет, начальник, — согласился Лорд. — С лепилой децал обфоршмачились. Кто же знал, что он таким крутым окажется? Длинный, нескладный. В натуре — Паганель голимая. Опять же Папа Карло твой перестарался. Но я и без него знаю, что на зоне готовится бунт.
Он понизил голос и Лях не заметил как и в самом деле заснул. Проснулся он почти здоровым. Отсутствие питания, покой и свежий воздух сквозняков позволили организму самому справиться с болезнью.
Поздно вечером в палату заглянул вислоухий звереныш из пристяжи и поманил Ляха:
— Эй, ара, пашлы со мной. Лорд зовет.
Лях поднялся с койки и направился в палату, занимаемую вором. За стенкой кто-то громко стенал.
— Что там? — спросил Лях у шестерки.
Тот только усмехнулся и махнул рукой.
— А, ерунда. Сегодня утром новый доктор одному петуху "капусту" с заднего "туза" срезал. Главный врач запретил на таких наркоз тратить. В воспитательных целях. Этот пидор во время операции орал как баран в лесу! На улице Медведь как раз развод проводил, так всю зону под окнами маршировать заставил, чтобы все слышали.
Лорд делал вид, что смотрит хоккей, хотя на самом деле с нетерпением ждал Ляха. Когда тот вошел, скороспелый вор обернулся к гостю и широко улыбнулся:
— Какие люди! Проходи, дорогой, присаживайся. Сейчас замутку чифиря сообразим. У меня чай — настоящая "индюшка". А можно и "росомахи" замутить, спирт имеется.
— Благодарю, только хреново мне еще. Ничего в горло не лезет.
Лях присел и молча стал ждать главного. Лорд завел базар ни о чем. В разговоре он все ходил кругами, пытался выяснить, что именно Лях знает о сходе. Но тот отмалчивался, делал вид, что плохо себя чувствует. Наконец Лорду надоело тянуть и он доверительно сообщил Ляху.
— Тут некоторые гонят, что Лорд ссучился. Пурга это. Я Медведю всю дорогу горбатого леплю. Он думает, что крутит мной, а на самом деле все наоборот. Я вижу, ты пацан надежный. Дело у меня к тебе будет.
— Какое? — равнодушно поинтересовался Лях.
— Зону поднять. Ты сможешь. Заодно и авторитет свой поднимешь. А я тебе потом помогу откороноваться.
"Знаем мы как ты поможешь. Петушиным гребешком наградишь", — с презрением подумал Лях, но виду не подал.
— Меня Медведь обещал в кондее сгноить, — сказал он.
— Не трухай, — вальяжно осклабился Лорд. — В следующий раз тебя отправят не в ШИЗО, а в БУР. Там жить можно. Гревом я обеспечу. В БУРе перезимуешь, а летом и карцер не так страшен. Ну что, подписываешься?
Лях все так же безразлично пожал плечами.
— Можно попробовать. А сейчас мне в койку пора. Лихорадит что-то.
Больше всего Лях боялся, что Лорд предложит ему почифирить и придется отказываться.
Известный старым арестантам БУР — барак усиленного режима — теперь именовался ПКТ — помещение камерного типа. В отличие от карцера здесь в камере имелись стол, скамья, деревянные полы. Нары днем не убирались и на них разрешалось лежать. Узнику полагалось иметь письменные принадлежности, продукты, сигареты и спички. Имелись и газеты "За честный труд", в просторечье — "Сучий вестник".
— Передовицы "Вестника" призывали равняться на активистов, в массе своей — объявленных козлов и петухов.
Из общака Лях получал грев — сигареты и чай. Лорд подбрасывал и жратвы с барского плеча. У него определенно имелись виды на Ляха.
Едва Лях вышел из БУРа, к нему подвалил арестант неопределенного возраста.
— Я Тимоха, угловой второго отряда. Смотрящего у нас нет. Если кого заподозрят, враз убьют. Пошли в магазин. Сейчас Земеля на смене.
Лях сначала не понял, о каком магазине идет речь. Направились они не к ларьку, а к караульной вышке. Тимоха перемигнулся с часовым и тот спустил на веревке бутылку водки. Затем они все-таки заглянули в ларек, где взяли плавленый сырок и копченую селедку. Присели за бараком на бревнах. Выпили и принялись жевать. Разговор пошел все о том же. Тимоха жаловался.
— Сам видишь, семей здесь нет, каждый за себя. Все знают, что Лорд общее крысит, но это еще доказать надо. У нас и свой, отрядный общак имеется. Мы его разбили понемногу, затырили по разным местам. Запрессовали нас тут — спасу нет. За невыполнение плана лишают пайки, в карцер спускают, мордуют. Кого они считают особо злостными отрицалами, лордова пристяжь ломает. Одного пацана недавно вообще убили. В "ванек", ларь для мусора, упаковали и сожгли.
