Острые предметы - Флинн Гиллиан (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Но зубы не были найдены ни в одном из этих мест. Полиция их обыскала.
Глава семнадцатая
Двадцать восьмого мая Адора Креллин была арестована по подозрению в убийстве Энн Нэш, Натали Кин и Мэриан Креллин. Алан немедленно заплатил залог, чтобы она до суда жила дома, в привычных комфортных условиях. Учитывая сложившуюся ситуацию, суд предоставил опеку над Эммой мне. Через два дня я вместе с Эммой поехала на север, в Чикаго.
Эмма меня измучила. Ее то и дело охватывал страх, и ей постоянно чего-то не хватало. Она взяла в привычку метаться по квартире, как дикая кошка в клетке, расстреливая меня сердитыми вопросами: «Почему здесь так шумно?», «Как можно жить в такой маленькой квартире?», «Не опасно ли на улице?». Она также требовала от меня заверений в любви. Теперь, когда она больше не была прикована к постели по нескольку раз в месяц, ей нужно было сжечь лишнюю энергию.
В августе она страстно увлеклась женщинами-убийцами, такими как Лукреция Борджа, Лиззи Борден, а так же одна дама из Флориды, утопившая трех своих дочерей после нервного срыва. «Я думаю, это выдающиеся женщины», – с вызовом сказала Эмма. «Пытается оправдать свою мать», – пояснила мне врач. Я водила к ней Эмму два раза, а когда хотела показать ее доктору в третий раз, Эмма буквально легла на пол и завопила. Зато она целыми днями напролет занималась миниатюрным домом Адоры. «Так она по-своему справляется с теми ужасами, которые там творились», – сказала мне врач по телефону. «Тогда бы уж она, скорее всего, разломала его», – ответила я. Эмма дала мне пощечину, когда я ей принесла голубое покрывало для кровати Адоры не того оттенка. Она плюнула на пол, когда я отказалась ку пить игрушечный диван из орехового дерева за 60 долларов. Я пыталась применить абсурдную «обнимательную терапию», то есть прижимать Эмму к себе, повторяя: «Я люблю тебя», пока она пыталась вывернуться. Четыре раза ей это удавалось, она обозвала меня сукой и ушла к себе, хлопнув дверью. В пятый раз мы обе рассмеялись.
Алан выделил деньги на учебу дочери, и я записала Эмму в школу Белл, всего в девяти кварталах, – двадцать две тысячи долларов в год, не считая расходов на книги и школьные принадлежности. Она быстро завела себе подруг, небольшую компанию хорошеньких девочек, которых научила томиться по всему, что связано с Миссури. Одна из ее подружек, Лили Берк, мне очень понравилась. Лили была так же умна, как Эмма, но более жизнерадостна. У нее было лицо в веснушках, крупные передние зубы и шоколадные волосы – точно такого же оттенка, как ковер в бывшей моей комнате, заметила Эмма. В общем, симпатичная девочка.
Она стала нашим постоянным гостем: помогала мне готовить обед, задавала вопросы по домашнему заданию, рассказывала истории про мальчиков. Эмма с каждым разом встречала ее все спокойнее. В октябре, когда к нам приходила Лили, она закрывалась в своей комнате, демонстративно хлопнув дверью.
Однажды ночью я проснулась и увидела Эмму, которая стояла перед моей кроватью.
– Ты больше любишь Лили, чем меня, – прошептала она.
Эмма была горячей, мокрая от пота рубашка прилипла к телу, зубы стучали. Я отвела ее в ванную, посадила на унитаз, намочила махровую салфетку прохладной водой, пахнущей металлом, протерла ей лицо. Мы посмотрели друг на друга. Серовато-голубые глаза, в точности как у Адоры. Водянистые. Как зимний пруд.
Я высыпала в ладонь две таблетки аспирина, положила их обратно в пузырек, потом достала опять. Две или одну? Дать их так легко, но не захочу ли я потом поить и поить ее лекарствами? Лечить больного ребенка… Она смотрела на меня, дрожа, и я чувствовала незримое присутствие матери.
Я дала Эмме две таблетки аспирина. От их кислого запаха мой рот наполнился слюной. Я выбросила остальные в сливное отверстие раковины.
– Теперь ты должна положить меня в ванну и помыть, – ноющим голосом потребовала она.
Я сняла с нее ночную рубашку. Ее нагота меня ошеломила: тонкие, как у маленькой, ножки, на бедре круглый рваный шрам, как половина бутылочной крышки, легкий пушок между ног, полная, соблазнительная грудь. Тринадцать лет.
Она села в ванну, уперев колени в подбородок.
– Протри меня спиртом, – прохныкала она.
– Нет, Эмма, просто расслабься.
Эмма покраснела и заплакала.
– Она так делает, – прошептала она. Плач перерос в рыдание, потом в заунывный вой.
– Мы не будем делать как она, – сказала я.
Двенадцатого октября Лили Берк исчезла по дороге домой из школы. Через четыре часа ее тело нашли возле мусорного контейнера, прислоненным к стене, в трех кварталах от нашего дома. У нее не было шести зубов: двух крупных резцов и четырех нижних.
Я позвонила в полицейский участок Уинд-Гапа и двенадцать минут ждала на линии, пока мне не сказали, что мама дома.
Я нашла их первой. Полиция тоже их обнаружила, но после меня. Я лихорадочно металась по квартире, переворачивая диванные подушки, перерывая ящики в шкафах. Эмма бегала за мной, как злая собачонка. «Эмма, что ты наделала?!» Когда я дошла до ее комнаты, она успокоилась. Стояла с горделивым видом. Я перебрала ее трусики, вытряхнула «сундучок желаний», перевернула матрас. В столе я нашла только карандаши, наклейки и стаканчик с едким запахом отбеливателя. Я выкинула из кукольного домика всю мебель, просматривая комнату за комнатой: разломала свою миниатюрную кровать с пологом, тахту Эммы, лимонно-желтый диван. И когда я выкинула из маминой комнаты большой медный полог и сломала туалетный столик, раздался вопль. Кричала Эмма, либо я сама, а может, мы обе. Пол в маминой комнате. Красивая плитка из слоновой кости. В домике Эммы они были сделаны из человеческих зубов. Пятьдесят шесть маленьких зубов, вычищенных и добела отмытых отбеливателем, сияли на полу.
В Уинд-Гапе у Эммы были сообщницы. В обмен на более мягкое наказание, лечение в психиатрической больнице, три блондинки признались в том, что помогали Эмме убить Энн и Натали. Они подъехали к дому Энн на гольф-мобиле Адоры и уговорили ее поехать покататься. «Моя мама хочет с тобой поговорить», – сказала ей Эмма.
Девочки поехали в Северный лес, пообещав устроить что-то наподобие пикника. Они накрасили Энн, немного поиграли с ней и через несколько часов заскучали. Тогда они повели Энн к реке. Почуяв неладное, Энн бросилась бежать, но Эмма догнала ее, схватила и ударила камнем. Энн ее укусила. След от укуса в форме зубчатого полумесяца остался у Эммы на бедре – я его видела, но не поняла, откуда он взялся.
Пока подруги держали Энн, Эмма задушила ее бельевой веревкой, которую украла в сарае у соседей. Далее они час успокаивали плачущую Джоудс, и потом Эмма выдирала зубы, на что ушел еще один час. Джоудс все плакала и плакала. Потом они вчетвером отнесли тело к воде и утопили, поехали к Келси домой, помылись в фургоне и стали смотреть фильм. Они не помнили какой – все говорили разное. Но все вспомнили, что ели дыню и пили белое вино из бутылки из-под «спрайта» – на тот случай, если заглянет мама Келси.
История Джеймса Кэписи про страшную женщину была невыдуманной. Эмма тайком взяла у мамы чистую простыню, завязала ее наподобие греческого платья, убрала волосы наверх и напудрилась добела. Она была Артемидой, кровожадной богиней-охотницей. Увидев ее, Натали опешила, но Эмма ей шепнула: «Это игра. Пойдем поиграем вместе». Она привела Натали через лес к дому Келси, в тот же фургон во дворе, где подруги продержали ее полных сорок восемь часов. Там они ухаживали за ней, побрили ноги, нарядили и по очереди кормили. Между тем девочка возмущалась все громче, требуя отпустить ее домой. Четырнадцатого числа, когда было немного за полночь, Эмма задушила Натали, пока подруги ее держали. Как и в первый раз, Эмма выдрала зубы сама. Оказывается, вырвать детские зубы не так уж трудно, если хорошо нажимать на клещи. И если вам все равно, как они будут выглядеть потом. Мозаика на полу в домике Эммы была сложена из неровных, поломанных зубов, отчасти из осколков.
