Прилив - Льювеллин Сэм (книги регистрация онлайн txt) 📗
Там находилась и Бьянка. Свет мерцал на бриллиантовом колье, обвивавшем ее шею. Фьюлла сидел рядом с ней, во главе стола, наклонившись и обняв рукой ее плечи. Это был жест собственника. Я был поражен.
Но не только это потрясло меня.
Вдали от Фьюлла, рядом со смуглой, бесстыдного вида девицей, покрытой толстым слоем блистающей косметики и мало чем еще, сидел за столом Артур Креспи.
Он смеялся нарочитым гоготом, морщинившим его подпрыгивающие щеки, и Фрэнки смеялась вместе с ним. А Бьянка — нет. Фьюлла же небрежно улыбался.
Лакей в белой ливрее склонился к уху Фьюлла и что-то прошептал. Улыбка патрона не угасла. Обед закончился. Фьюлла что-то сказал сидящим за столом, и у всех лица стали напряженными. Затем они поднялись, скрипя стульями, и удалились. Пришли служанки и убрали со стола. Десять минут спустя с другой стороны дома послышался рев нескольких автомобильных двигателей. После чего наступила тишина.
Я спрыгнул с ящика и опустился на него. Фьюлла сидел за одним столом с Креспи во «Флотилии», сейчас Креспи был у него на званом обеде. Если они друзья, то я в беде, и Фрэнки тоже.
Я подергал дверь. Выйти было невозможно. Спустя, как показалось, вечность к двери проскрипели шаги и ключ задребезжал в замке. На пороге стоял полицейский.
— Патрон желает видеть вас сейчас, — сказал он.
Глава 27
— Разве у вас не заведено отправлять людей в участок? — поинтересовался я.
Полицейский даже не улыбнулся.
— Вам следует спросить себя: кто владеет полицейским участком?
Я вспомнил Джонзака, полицейского из Ла-Рошели. Никто не владел им, кроме него самого.
Полицейский повел меня по выложенным каменными плитами коридорам, и через дверь, которая в Англии была бы обита грубым зеленым сукном, мы вошли в большую комнату. Несмотря на то что было тепло, в дальнем ее конце пылал в камине огонь. Над камином висела массивная картина, выполненная в манере кубизма. Обнаженная фигура. Пикассо? Дощатые отполированные полы были покрыты отменно мягкими коврами. Справа от камина сидела и читала книгу Бьянка. Фьюлла обрезал сигару.
Полицейский кашлянул и отдал честь. Меня затрясло. Бьянка знала, где скрывается Тибо, и он мертв. Теперь она уютно устроилась здесь с Фьюлла, а тот — не менее удобно чувствует себя с Креспи.
Прости, Фрэнки!
— Добрый вечер! — сказал я.
Полицейский открыл рот, чтобы приказать мне замолчать. Бьянка подняла глаза от книги, тут же уронила ее на ковер и застыла. Глаза ее смотрели испуганно, словно перед ней предстал призрак.
Она встала, бросилась ко мне по красивым коврам, обвила руками мою шею, поцеловала в губы и прижала голову к моей груди.
— А. — Фьюлла повернулся. В правой руке он держал горящую спичку, в левой — незажженную сигару. Брови его поползли вверх, затем снова опустились. Из темных щелок выглядывали глаза.
— Мик! Чрезвычайно странно видеть вас.
При звуке его голоса Бьянка отошла.
— Но, — продолжал Фьюлла. Голос его звучал не очень спокойно. — Вы избрали такой странный способ посетить нас: вломиться, пробраться, а?
— Я пришел повидать вас.
— Вы могли бы воспользоваться дверным звонком.
— Черт возьми, патрон! — вмешалась Бьянка. — Не хотите ли дать Мику выпить?
— Налей ему сама.
Фьюлла снисходительно улыбнулся и махнул полицейскому рукой, чтобы тот покинул комнату.
— Вы должны простить мою дочь. Отцы всегда недостаточно гостеприимны. Уж вы-то, я полагаю, знаете это?
Я воззрился на него.
— Отцы? — глупо повторил я в растерянности.
Фьюлла пожал плечами. Я посмотрел на его короткий крючкообразный нос, на то, как растут ото лба волосы, на всю его цыганскую красоту. Теперь, когда он все объяснил, я не понимал, как же прежде я никогда не замечал сходства между ними.
Я сел на большой диван напротив изображения, выполненного в манере кубизма из кусочков газеты и обломков гитары. Бьянка принесла вазу с орехами и бутылку красного вина. Она улыбалась, как королева Шеба.
— Мы-то думали, что ты погиб.
На ней была блузка из шелка, джинсы и ковбойские ботинки. Все это превосходно сочеталось с брильянтами. Бьянка села рядом со мной и оперлась на мою руку.
Патрон искоса бросил на нее быстрый взгляд.
— Вы, несомненно, зададите себе несколько вопросов.
В Ла-Рошели он обладал способностью брать на себя руководство. Здесь это его свойство проявлялось в еще большей степени. Я вернулся с того света, но я же и был захвачен врасплох. Мне припомнились слова бармена в кафе: «Прежде я жил в республике Франция. Теперь же обнаружил, что живу в монархии». У Фьюлла была голова льва. Утомленного льва. Под глазами темнели круги.
— Что привело вас сюда? — спросил он.
— Я разыскиваю свою дочь.
Фьюлла улыбнулся своей обычной, все понимающей улыбкой.
— Ну, разумеется. А что еще?
Я спрашивал себя, как много можно сказать ему? Фьюлла пристально смотрел на меня невинными глазами ребенка.
— Артур Креспи, — сказал я.
Что-то произошло с уголками его рта. Неожиданно Фьюлла стал похож на проголодавшегося льва.
— Мы не упоминаем это имя в нашем доме, — ледяным тоном изрекла Бьянка.
— Но он обедал у вас:
Фьюлла откинулся на спинку стула. Он уже зажег сигару и теперь выпускал тонкую струйку дыма в сторону обнаженной фигуры Пикассо.
— Иногда, — сказал он и замолчал. Последовала длинная пауза. — Иногда, быть может, раз в жизни, вам приходится совершать нечто ужасное ради своего дела.
Я ждал. В комнате и так было жарко, а камин просто раскалял ее. Но в обращении ощущался такой холодок, что у меня мурашки забегали по коже.
Патрон поднял свою левую руку, держа меж ее пальцев сигару.
— Возможно, мне следует объяснить.
Бьянка отвернулась.
— Креспи приехал сюда десять лет назад. В те дни он был вполне обаятельным молодым человеком. Живой, энергичный — огонь, а не парень. Он носил шелковую рубашку, управлял своим «БМВ»; такой благоразумный парень, очень подходящий. Моя семья жила тут сотню лет, даже больше. Мы производили вино, не слишком хорошее, и заботились о жителях городка. Время от времени неожиданно наезжал какой-нибудь художник.
Фьюлла сделал жест в сторону картины над камином.
— Это мать Бьянки.
Он замолчал, глядя на портрет.
— В те дни Сен-Жан был маленьким городком. Сюда приезжало немного туристов. Я нашел кое-какие средства, и мы вложили их в развитие города, не особо бурное. Все смотрели на восток, за Марсель, и говорили: почему бы и нам не добиться прогресса, которого достигли те парни в Сен-Тропезе, ну вы знаете. Но побережье здесь — топь, да устричные отмели, да москиты, настоящей бухты нет. Креспи приехал с востока и стал давать нам советы. Строить надо на берегу, говорил он. Прямо у моря. Добиться от властей истребления москитов. Соорудить портовый бассейн со специально оборудованными причалами, построить квартиры. Вот в чем арифметика. Мир меняется, он идет определенным путем, люди становятся богаче, они уже в состоянии иметь собственные яхты и квартиры на побережье помимо своих квартир в Париже. Он показывает нам документы, знакомит нас с людьми в правительстве. Не в местном, нет, а в центральном. Эти люди готовы предоставить нам деньги. Мы даем обеды в их честь, в городе проводятся балы, на которых красивые женщины обхаживают парней из правительства. И деньги приходят. А Креспи говорит мне: «Разделим сферы влияния. Вы стройте здания, а я позабочусь об остальном».
И вот я возвожу многоквартирные дома, приступаю к сооружению портового бассейна со специально оборудованными стоянками. А Креспи вкладывает деньги в прачечные, кинотеатры, офисы, магазины. Он выходит на нужных людей, занимаясь финансами, страхованием и всеми мерзкими делишками, посредством которых можно сделать большие деньги из малых. И я доверяю ему.
— Почему? — спросил я.
Фьюлла посмотрел на меня, затем — на Бьянку.
— У меня одна дочь, — сказал он. — Этот Креспи женился на ней.
