Ночь с роскошной изменницей - Романова Галина Владимировна (читаем книги онлайн .TXT) 📗
К ней никто не шел. Ее никто не трогал, но ей не давали ни есть, ни пить. Поначалу она ломилась в узкую дверь, стучала по ней кулаками, орала, звала, потом обессилела и, снова упав на кровать, надолго забылась. Очнулась внезапно от какого-то невнятного шума. И даже немного обрадовалась. Не могут они ее тут бросить просто так. Убить хотя бы должны прийти и…
И когда дверь подпола с треском распахнулась и в подпол влетел, не вошел, Олег, она заорала. Заорала так страшно и так дико, что сама оглохла от собственного воя. Наверное, от него она и провалилась в беспамятство. Просто оглохла от самой себя и отключилась…
Глава 22
– Ты и правда хочешь каждый день таскаться по этому грязному вонючему подъезду, слушать грохот старого мусоропровода, стук чужих дверей, скандалы и…
Олег выдохся, устал ее убеждать и замолчал, глядя с мольбой и укоризной.
Уперлась просто рогом, не хочется ей, видите ли, продавать эту старую странную квартиру. А хочется переделать тут все, хочется заставить жильцов содержать подъезд в чистоте и еще хочется засадить их старый пыльный двор розовыми кустами и жасмином.
– А почему жасмином? – снова кипятился Олег, собираясь на службу и нервно дергая обшлага рукавов, пытаясь в одиночку справиться с запонками. – Всю жизнь росла акация, и пущай себе дальше растет!
– Потому что вкусно пахнет. – Соня гладила себя по заметно округлившемуся животу и безмятежно улыбалась.
Снимщиков в гневе был неподражаем. Глаза сверкали, губы капризно надувались, словно у ребенка. На скулах расцветали два маковых пятна. Симпатично до ужаса. И она готова была его злить и злить, лишь бы наблюдать его капризно набухающий рот, целовать который было вторым ее удовольствием в этот момент.
– Дай помогу, – смилостивилась она, выхватывая из его рук запонки и успев, конечно же, поцеловать его. – А двор мы все равно засадим жасмином и розами. Кстати, есть единомышленники.
– И кто же?
– Саня, его жена, собака… Кое-кто еще… Думаю, народ осознает, созреет и подтянется. Не парься, Олежа!
Снимщиков растаял моментально. Стоило ей подойти, упереться в его живот кругленьким своим животиком, где рос и нетерпеливо копошился теперь его ребенок, стоило ей его поцеловать, как он тут же таял и растекался поплывшим под солнцем мороженым.
Да пускай хоть баобабы сажает, если ей так хочется. Пускай устраивает революцию в закостеневших сознаниях его старых соседей. Выгоняет их на субботники, заставляет драить лестничные марши и высаживать в кадки финиковые пальмы. Пускай весь асфальт перепашет вдоль и поперек и овес посеет. Ему на ее капризы и блажь наплевать, лишь бы рядом была все время. Лишь бы встречала у порога и сопела ночью едва слышно у его плеча. И не вспоминала никогда о том ужасе, через который ей пришлось пройти, частично и по его вине тоже.
Разве думал он прежде, что будет заходиться щенячьим восторгом, когда станет смотреть на нее сонную. И звать тихонько, не зная сам, по имени ли ее зовет или просто дразнится:
– Соня… Соня… Соня, вставай, уже утро…
Твердо знал в такие моменты одно: это их утро, и никому его у них не отнять. Он этого не позволит, точно! Он это уже сумел доказать всем и самому себе прежде всего – не отдаст!!!
