Ночь с роскошной изменницей - Романова Галина Владимировна (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Глава 21
Она теперь не боялась. Она теперь знала, что ее не убьют до тех пор, пока она не подпишет нужных бумаг. Их была целая прорва – этих нотариальных документов. Приличная толстенькая папочка, которой перед ее лицом размахивал Никита и даже пару раз ударил ею по щекам.
– Ты подпишешь их, дрянь, подпишешь!!! – бесновался он, бегая по просторному подполу в каком-то старом полуразрушенном доме. – Если не подпишешь, живой отсюда не выйдешь!
Это он врал! Соня не была идиоткой и понимала, что живой ее отсюда не выпустит никто. Это вопрос времени. И это самое время ей надлежало тянуть как можно дольше. Насколько долго она сможет его оттягивать, настолько долго и проживет.
Они почти не давали ей есть. Один раз в сутки, она не знала, что это было: день или ночь, угрюмый охранник с дачного поселка, кажется, его звали Станислав, приносил в подпол миску заваренной кипятком лапши быстрого приготовления, кусок хлеба и кружку воды. Ждал, пока она съест. Затем забирал железную грязную миску.
Если бы не желание вывести этих ублюдков на чистую воду, не желание отомстить за смерть Тани и Анны Васильевны, Соня давно бы сдалась. Она давно бы подписала эти чертовы документы, делающие наследником Никиту – гражданского мужа Сочельниковой Татьяны. Она давно бы все подписала, лишь бы не видеть отвратительных рож, не слышать их сиплого судорожного дыхания, не слышать грязных слов, которыми ее называли. К слову, Хорин был менее изобретателен и менее жесток, в отличие от Никиты. От того Соне доставалось особо.
– Ничего! – расхохотался Никита в полный голос, когда она ему об этом сказала, передергиваясь в очередной раз от отвращения. – Он силы копит для того, чтобы тебя убить. Он у нас санитаром числится. Все зачищает, буквально все и всех!..
А потом вдруг однажды Хорин с ней заговорил. То все молчал, молчал, а тут вдруг заговорил и даже по имени ее назвал, что было особенно странным.
– Дерьмо жизнь, Софья, – пожаловался он, отпихивая ее от себя пинком. – Полное дерьмо! Ты вот влипла, я вот влип.
– А ты чего влип? – Соня отползла, свернулась в клубок. – Мне кажется, что у вас с Никитой…
– Да пошел он на хрен, твой Никита!!! – разозлился Хорин, саданув пинком по панцирной койке, которую установили в подвале специально для нее. – Этот козел останется в шоколаде! Надька, сука, тоже! А я… А меня, между прочим, в розыск объявили! Из-за твоего похищения, между прочим. Эти двое вроде как не у дел, а меня… Получается, на хрен, я один виноватый!!! Этой курве захотелось мужика своего завалить, потому как тот с ней разводиться собрался…
– А почему? – Ей вдруг стало интересно, тема-то пошла, из-за которой они с Олегом столько времени ломали голову.
– Что-то там в Германии Надюша с твоей Танюшей нафоршмачили. Где-то засветились, шалавы! Блудная девка – она ведь всегда блудной останется, сколь высоко бы ни взлетела, поскольку блуд у той в душе, в печенках сидит и еще между ногами, черт!!! – Хорин обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону. – Ведь была у меня жена. Пускай не красавица и не особо умница, но ведь любила! И верная опять же… Нет, втрескался, как последний дурак, в эту красотку! И пошло-поехало…
– Да ладно тебе, все еще, может, утрясется, – пообещала Соня, проявляя нарочитое сочувствие с одной лишь целью: разговорить мерзавца.
– Да все и так утряслось, прикинь! – тут же подхватил он, обрадовавшись неожиданной сочувствующей ему собеседнице. – Я! Я убил ее мужика, и менты в лоханку сели! Никто и никогда бы не догадался, что это я его завалил!
– А кто же догадался?
– Не догадался, а увидел, – сразу сник Хорин, пометался немного по подполу и неожиданно сел у нее в ногах. – Танька твоя, когда жила в Германии, сильно сблизилась с Надькой. Говорю, похождения у них были общими. Кто-то кому-то когда-то поплакался в жилетку. Чем-то поделился. Немного, но друг о друге они знали кое-что. Надька, к примеру, знала, что Танька живет по поддельному паспорту, но под каким именем, не знала. Танька знала, что Надька мужика своего спит и видит в покойниках. Короче, обнажали друг перед другом души, хотя и не совсем…
– А что же потом с их дружбой случилось?
– А ничего! Надька уехала. Танька осталась. А потом… А потом каким-то образом заявилась в наш город, залегла на дно и стала за Надькой следить, сука! Будто чуяла что-то… Но мы-то не чуяли ничего, мы просто взяли и подстрелили Баулина, а Танька следила, гнида, оказывается, за нами все время. Момент убийства, когда мы с Надюхой валили ее мужика, ручки-ножки его правильно раскладывали на земле, – все засняла на камеру. И позвонила потом Надьке и встречу той назначила.
– Татьяна была у нее на даче? – снова вспомнила курившую у окна женщину Соня.
– А где же еще! Была! Сотню раз была! Но тот, самый первый раз… Приехала, поставила диск, мы посмотрели и охренели, если честно. Она стоит себе и посмеивается. Говорит, обо всем забуду, все отдам, если заплатите мне. И назвала такую цифру… Короче, ровно столько запросила, сколько она у матери сдернула перед бегством. Вернуть, говорит, хочу. Вернуть и покаяться. Запросила и исчезла, представляешь! Когда нужно ей денег, приедет, возьмет немного и снова исчезает. Мы ее искать, а все без толку. Имени и фамилии не знали. Тогда Надька вспомнила, что Танька ей рассказывала про свои документы. Кинулась на поиски того мужика, нашла. Он ей все за деньги рассказал. Прилично, кстати, выложила. Узнали, начали искать эту Лиценкову Веру Ивановну. Ее не нашли, но вот мобильник вычислили. Купила, дура, симку в нашем городе. Это ее прокол. Есть у меня завязки везде, поверь. Короче, позвонили ей и назначили встречу на дачах у озера. Назначили на четыре утра, но она, сука осторожная, приперлась много позже и давай орать, что сегодня, типа, последний день. Завтра она идет в прокуратуру со своим диском. Ну, и пришлось ее того…
– А Анну Васильевну за что?!
Соня лежала, все так же скорчившись клубком, лежала, слушая откровения убийцы, и почти не испытывала страха за собственную жизнь. Ее сейчас больше ужасала судьба двух близких ей женщин, которая была оборвана этим человеком, который если и сожалел, то совсем не о содеянном, а о том, что за все содеянное ему, видимо, придется отвечать.
– Тетку? Тетку убивал опять под принудом. – Хорин матерно выругался, задрал голову к потолку, к самому шнуру, который обрывался тусклой крохотной лампочкой, и заговорил: – Никита-то твой ушлый малый. Как Танюху мертвой нашли, мигом на нас вышел. Тут же поставил условие. Вы, говорит, убираете тетку, а я, говорит, отдаю вам диск. Денег, мол, типа, мне не нужно. Рассчитывал на то, что ты замуж за него поскачешь. Идиот!.. Хотя, может, и поскакала бы, не влезь тут какой-то придурок.
И Хорин не торопясь, а куда ему было торопиться, во всех деталях осветил подробности той самой ночи, когда ее, Соню, похитили.
– Нам до его планов было, как, знаешь… – снова брань. – Нам надо было себя обезопасить. Тут некстати совершенно эта авария. Так бы привезли тебя в укромное место, спрятали бы где-нибудь, в какой-нибудь яме, там бы ты и сдохла со временем. И никто бы тебя не нашел, включая Никиту. Тут эта авария, так некстати! А я ведь мог и погибнуть, прикинь. Выжил! И ты, сука, живучая оказалась. Надька, когда за мной приехала, говорит, давай проверим, вдруг она жива. Тут глядь, а ты наверх ползешь… Проблема! И ей, шалаве, снова в голову пришла мысль вызванивать Никитоса и просить о помощи. Глаз, наверное, на него положила, шалава! Так-то зачем он нам был нужен? Мы бы тебя и без него уложили бы… Ох, как он разозлился! Ох, как его планы вразрез с нашими полезли. Ему-то что, он не убивал! Он даже алиби себе сделал, переспав с тобой! А мне теперь вышак наверняка…
И Хорин замолчал надолго, все так же неотрывно глядя на электрический извилистый шнур, свисающий с потолка в подполе. Потом ушел наверх, в дом, и долго там ходил, громыхая тяжелой поступью над ее головой. А потом все стихло, и тишина эта, давящая на уши хуже их гневной брани, просто измучила ее.
