Вор вне закона - Алов Константин (читать лучшие читаемые книги TXT, FB2) 📗
Лях не лез в мясорубку, но и не чувствовал себя в безопасности, постоянно ощущая на себе пристальный взгляд Седого. Он несколько раз пытался дозвониться до Нади, но к телефону у нее никто не подходил.
Наконец Лях решился. Он отнес Крест Гитлера Писарю и попросил сохранить его до лучших времен.
— Если меня убьют, положи его в общак, — попросил он.
После этого Лях почувствовал себя значительно свободнее и приступил к делу.
ГЛАВА 16. ВОЙНА БЕЗ ПРАВИЛ
Крюков проснулся и выругался. Когда-то, в молодости, он мог не спать сутками. Трех-четырех часов сна хватало за глаза. Тогда он приучил своих друзей и знакомых звонить ему по ночам, поскольку днем дома вообще не бывал. Сейчас это утомляло.
Возможно, причиной тому была сверхнапряженная работа в милиции. К тому же государство в определенный период истории вдруг перестало заботиться о своих служивых людях и тем пришлось выкручиваться собственными силами.
Кто-то шел в свободное время охранять магазины, кто-то их грабил. Крюкрв нашел золотую середину. Он был одним из первых, кто предложил торговцам "красную", милицейскую крышу. И делал он ее, следует отдать ему должное, добросовестно и без ущерба для основной работы.
Он продолжал работать под руководством старших товарищей. Лейтенант Ниночкин вдруг заимел сильную руку и стал быстро расти. Та и дорос до генерала. Мурашов же постоянно срывался. Из милиции он ушел, потом вернулся и продолжал ходить в вечных майорах как Крюков в капитанах..
Крюков получал информацию, что Сильвер влился в криминальную группировку Чингиза и исполняет работу киллера. Но о конкретных его делах не знал. Слышал он и про Ляха, который быстро набирал авторитет в воровской среде.
Лях продолжал обворовывать барыг, невзирая на их крыши. Он полностью игнорировал решения Кисловодской сходки, по которым барыга, отдающий десять процентов в общак, считался неприкосновенным.
— И что теперь? Перед тем как на дело идти, разрешение спрашивать? — смеялся Лях.
— Можешь и не спрашивать, но тогда у тебя могут возникнуть серьезные проблемы, — отвечали ему.
И проблемы возникали. Одной из таких проблем были последствия кражи у Бобра, который стал банкиром и тесно завязался с Хорем, теперь тоже банкиром, из бывших валютчиков. Все они так или иначе пересекались в жизни с Чингизом.
В президентском зале недавно открывшегося, но уже ставшего очень модным ресторане "Семь сорок" Оси Блюма происходил банкет по поводу юбилея банка. Председательствовал за столом Виктор Бобров, известный в определенных кругах как "барыга Бобер". Кроме сотрудников банка в зале присутствовала красивая женщина, сидевшая рядом с Бобром. Ее лицо поразительно напоминало портрет с рекламы банка. На почетном месте расположился Хорь, сильно потолстевший и набравший солидности. Рядом с Хорем сидел Чингиз.
Первым слово взял брат Бобра Анатолий. Затем его заместитель и старый друг Петр. Последовали официальные речи и выступления. Отметили и красавицу, сидевшую рядом с Бобром.
— Это лицо нашего банка, его муза. За нашу Карину! За тебя, кара миа. Да здравствует "Кара-банк"! — провозгласил тост Бобер.
Его дружно подхватили. Вспомнили и Чингиза.
— Господин Чингизов блестяще обеспечил безопасность нашего банка. Отбил посягательства криминальных элементов.
Выпили и за него.
— А сейчас позвольте представить вам нашего уважаемого гостя! — сообщил Бобер с кислой физиономией.
В зал вошел Седой. Рассматривая присутствующих, он вдруг буквально споткнулся о колючий взгляд Чингиза. Глаза обоих загорелись огнем ненависти.
Седой занял место рядом с президентом банка. Между тостами он наклонился к Бобру и улыбаясь, спросил.
— Где крест, сука?
— Я… Только на один день принес домой… в связи с переездом, — заюлил Бобер. — Я верну…
— Разумеется, и со штрафными санкциями, — снова улыбнулся Седой и поднялся. — А теперь я вынужден откланяться.
В вестибюле он столкнулся с Чингизом и задержался.
— Вот что, Чингиз, ты мне что-то предъявить хочешь? Давай встретимся в тихом месте тет на тет и закроем эту тему.
— Договорились, — бросил Чингиз.
В том месте, где Машкинское шоссе делает поворот у Новогорской плотины и начинает петлять, в ранних осенних сумерках остановились две машины. Из черной "волги" вышел Седой. Он не скрывал торжества. Бросив по сторонам победный взгляд, он неспешной походкой прогуливающегося человека направился через плотину к заросшему лесом и кустарником пустынному берегу. Под мышкой он нес небольшую коробку, размером с обувную.
Выждав, пока его партнер перейдет на другой берег, из стареньких "жигулей" вылез Чингиз. Он также не спеша направился через плотину. Оба скрылись за деревьями. Спустя десять-пятнадцать минут с той стороны, где они стояли, послышался выстрел, заглушенный, впрочем, шумом воды и вороньими криками.
Еще через несколько минут плотину в обратном направлении торопливым шагом пересек только один из двоих. Кто именно, различить в окончательно сгустившихся сумерках было невозможно.
У "кара-банка" после того памятного банкета начались проблемы. Появилось много желающих подгрести банк под свою крышу. Проблема зашла так далеко, что противоборствующие стороны решили наконец собраться и "перетереть тему" сообща. Результатом этого решения и явилась стрелка на Павловско-Разумовском рынке. Крюков удачно задержал в качестве киллера старого друга, Сильвера, А другой его старый друг, Лях, не менее удачно избежал покушения со стороны все того же Сильвера. Причем и Лях, и Сильвер в результате оказались за решеткой.
К тому же Крюкову в тот раз так и не удалось побаловаться хорятинкой. Но он дал себе слово когда-нибудь вернуться сюда и исправить все допущенный ошибки. Вот разве что жизнь своему погибшему стукачу он не мог бы вернуть.
ГЛАВА 17. ЛЯХ ПРОТИВ ЛОРДА
Согласно приговору, Лях получил за вымогательство по второй части "сто шестьдесят третьей" статьи нового уголовного кодекса максимальные семь лет и проследовал этапом к месту отбывания наказания. Главное же отличие от предыдущего приговора состояло лишь в том, что теперь Лях значился рецидивистом и для исправления был направлен в систему "Главного управления лесных исправительно-трудовых учреждений". А попросту — на лесоповал.
В стране началась очередная кампания борьбы с преступностью. Снова на полную мощность заработали комбинаты по развенчанию уголовных авторитетов: соликамский "Белый Лебедь", "Елецкая крытая" и другие "санатории" строгого и особого режима. Курс был взят на изоляцию рецидивистов и их полную перековку. Или, в просторечье, разворовку.
Одним из флагманов разворовки являлась Новоуральская пересыльная тюрьма, за творимый в ней беспредел широко известная как "Сучий транзит". Здесь дивным осенним вечером Ляха сняли с этапа и на ночь затолкали в тесный бокс, где его чуть не сожрали клопы. Не успел он забыться беспокойным сном, как его разбудил лязг отпираемой двери.
— Подъем, выходи с вещами!
— А поспать сначала нельзя?
Тем не менее он подхватил свой "сидор" и вышел в продол — коридор, куда выходили тюремные камеры. В душевой не было ни души. Не было и света. Вертухай захлопнул снаружи дверь раздевалки и помещение погрузилось в темноту.
Лях затаил дыхание. Ему показалось, что он не один. Он не ошибся. На его плечо легла рука. Лях скосил глаза и в потемках сумел рассмотреть, что на ней отсутствовал указательный палец.
— Не оборачивайся, — произнес неизвестный у него за спиной. — Лучше, если ты не будешь знать меня даже в лицо.
— Почему? — спросил Лях.
— Может быть дольше проживешь. За тебя серьезные люди поручились, так что слушай и запоминай. Ты знаешь, куда тебя этапируют?
