Последний бог - Леонтьев Антон Валерьевич (книги txt) 📗
Николай поразился совпадению – а что, если...
Юноша вышел из особняка вслед за женщиной. Ту шатало из стороны в сторону. Громко рыгнув, она зацепилась ногой о бордюр и наверняка упала бы, если бы ее не подхватил под руку Николай.
– Миль пардон, мусье, – заплетающимся языком на скверном французском забормотала тетка, – вы очень добры ко мне, несчастной. Вы дадите мне пять франков, мусье? Или хотя бы четыре!
Николай сунул ей в руки ассигнацию и сказал по-русски:
– Я слышал, как вы рассказывали что-то о ребенке в саркофаге...
Женщина оглянулась по сторонам, спрятала бумажку под подол юбки и зачастила:
– Ничего я не говорила! Это все водка чертова! Не дай бог они услышат, мне худо придется!
Подросток, понимая, что Настька (или Надька) начинает трезветь, отправился с ней в кафешантан, где накачал ее дешевым красным вином, а затем проводил бывшую служанку домой, по дороге выспрашивая о ребенке.
– Хороший ты парнишка, – постоянно икая, вещала женщина. – Из того ребеночка, наверное, тоже получился бы славный малый. У, это все Елизавета виновата, мерзавка! Она меня надоумила да денег пообещала, а я тогда дура дурой была! Вот и отравила князя, а яд, пузырек со стрихнином, подсунула его жене, иностранке. Она в Сибири окочурилась, и двух месяцев не прошло, как прибыла на каторгу. Но жальче всего мне ребеночка...
Пьянчужка залилась горькими слезами и повалилась на тротуар. Николай рывком поставил ее на ноги и приказал:
– Расскажите подробнее, вам сразу легче станет! Обещаю, что от меня никто ничего не узнает!
И Настя поведала ему все без утайки. Подросток, сравнив даты и место, понял, что является тем самым ребенком, который был положен служанкой в саркофаг. Итак, его отец – князь Платон Дмитриевич Годунов-Чердынцев, а мать – швейцарская гражданка Луиза Пинэ. Князь был отравлен горничной по приказу старших дочерей, желавших получить наследство, а улики она подбросила его жене. От мальчика же ей было приказано избавиться.
– Когда революция грянула, все они драпанули во Францию, – продолжила Настенька. – Капиталы князя Елизавета с муженьком успели перевести за границу, теперь дочурки купаются в богатстве. А я... Пошла я как-то к Елизавете – живет в настоящем дворце. Еще бы, миллионы батюшки кстати пришлись! В общем, она меня с лестницы спустила и сказала, что если я рот открою, то она прикажет меня убить. Ой, дура я, дура, когда я пьяная, язык у меня без костей... Забудь, забудь обо всем, мальчишечка!
Они подошли к набережной Сены. Николай понимал: протрезвев, Настенька откажется дать показания. А даже если и расскажет, то в полиции никто и не поверит какой-то пьянчужке.
В черном небе сияла полная луна. Всего в нескольких метрах текла Сена. Юноша держал под локоть убийцу своего отца и матери.
– Вот, кажись, и моя халупа, – сообщила его спутница. – Что, соколик, зайдешь к тете Насте? Ты ведь, наверное, женской плоти еще не пробовал, а я сегодня добрая. Дашь двадцатник, небо в алмазах покажу! Хи-хи-хи...
Они стояли у парапета. Всего одно движение – и женщина полетела в реку. Приглушенный крик, затем всплеск, бульканье, и все стихло. Николай всмотрелся в воды Сены. Теперь он знает правду. И та, что отравила его отца, отправила на каторгу его мать за преступление, ею не совершенное, мертва. Но остались еще его тетки – четыре старшие дочери князя Годунова-Чердынцева. Они должны поплатиться за то, что организовали почти пятнадцать лет назад. И плата может быть одной-единственной: смерть.
Он вернулся домой поздно ночью. Его никто не хватился: Мстислав Всеволжский был в обществе своей любовницы, ему было не до Николая. Подросток знал: в ближайшие дни он отправится в Англию, где приемный отец подыскал для него один из самых суровых интернатов. Значит, у него осталось не так много времени, чтобы привести в исполнение план, буквально только что сложившийся.
Ему не составило особого труда узнать, где в Париже обитают дочери князя Годунова-Чердынцева: огромный особняк, принадлежащий семейству Крамских, находился всего в нескольких сотнях метров от дома покойной Семирамиды Пегас. На следующий день Николай совершил небольшую прогулку и стал свидетелем того, как из особняка вышла элегантная дама с двумя девочками – одна была примерно такого же возраста, как и он сам, другая – года на два младше. Дама была одета по последней парижской моде, и Николай понял: он видит свою единокровную старшую сестру, Елизавету Крамскую, урожденную княжну Годунову-Чердынцеву, с дочерьми. Елизавета со спутницами села в большой автомобиль, и тот проехал мимо Николая, обдав его облаком едких выхлопных газов.
Помимо Елизаветы, ее мужа, дочерей и малютки-сына, в особняке обитали еще две самые младшие ее сестры, близняшки Мария и Татьяна. Николай знал, что близняшки непричастны к ужасной судьбе его родителей: в 1914 году они были слишком маленькие и не принимали участия в заговоре. Служанка, сброшенная им в Сену, говорила, что план был разработан Елизаветой, склонившей на свою сторону трех других сестер – Александру, Ирину и Наталью.
Те тоже жили в Париже, однако не с Елизаветой, а в отдельном особняке, расположенном на соседней улице. Они тоже ни в чем не нуждались и наслаждались жизнью. Ни одна из них до сих пор не вышла замуж – как макбетовские ведьмы, они держались друг друга и были все время вместе.
Николай прогулялся пешком до особняка трех сестер. В его голове роились ужасные мысли. Убить бывшую горничную было так легко! И первый акт возмездия доставил ему определенное удовольствие. Нет, он не принадлежит к разряду безумцев, которые выходят на охоту ночью и поджидают в подворотне жертвы. Он не маньяк, а всего лишь подросток, жаждущий справедливости. И все же Николай не мог забыть странного чувства, наполнившего его душу после того, как он швырнул в Сену Настю, свою несостоявшуюся убийцу и погубительницу родителей.
Через три дня Николай досконально знал распорядок дня старших сестер. Он решил, что Александра, Ирина и Наталья должны перед смертью помучиться, но хуже всего придется Елизавете, которая ради денег придумала коварный план.
Для приведения в исполнение дьявольской затеи Николаю понадобилась смесь белого и желтого фосфора (ее он изготовил в подвале дома покойной Семирамиды), а также фунт глицерина и полфунта марганца. Той ночью, когда он отправился на дело, бушевала гроза, что ему было только на руку. Улицы опустели, и подросток добрался до особняка трех теток никем не замеченный. Он перелез через забор, пересек сад и подошел к двери черного входа. Вскрыть ее не составляло труда – накануне Николай изучил замок и убедился в том, что его можно вскрыть изготовленной им отмычкой.
Он проник в темный коридор и прислушался. Часы пробили половину третьего – три сестры наверняка давно спят. Днем ранее, воспользовавшись их отсутствием, он под видом посыльного, принесшего корзину цветов, заявился в дом, а затем умудрился подняться наверх, чтобы изучить расположение комнат и узнать, где обитают Александра, Ирина и Наталья.
У каждой из них было по будуару, кабинету и гардеробной, и их апартаменты занимали второй и третий этажи. Николай узнал, что в доме имеется прислуга – две горничные, два лакея, повариха, садовник и шофер. Они жили в подвале, а значит, у них имелась возможность спастись: подросток не хотел, чтобы погибли невиновные.
Сейчас юный мститель поднялся на третий этаж и прежде всего заглянул в будуар Александры – старшая сестра мирно почивала на огромной кровати. Достав из заплечного мешка ингредиенты смерти, подросток принялся смешивать смертельный коктейль. Он рассыпал по коридорам и лестнице, соединявшей второй и третий этажи, а также в комнатах сестры белый и желтый фосфор. Спустившись на второй этаж, проделал ту же процедуру с комнатами, в которых находились Ирина и Наталья. Затем подросток запер двери спален снаружи, убедившись в том, что их просто так не вышибешь. И наконец разлил из банки глицерин и сдобрил его марганцем. От соприкосновения двух последних веществ вспыхнул огонь, который, гудя, побежал по этажам.
