Черная вдова - Островская Марина (книги бесплатно читать без TXT) 📗
— Вы, похоже, не понимаете, с кем связались? — обмерев от страха, произнес Баранов. — Я депутат Государственной думы. У меня иммунитет…
— Что-что у тебя? — ухмыльнулся Леня, демонстрируя мускулатуру.
— Я… — запнулся Баранов. — Я обладаю статусом депутатской неприкосновенности.
— Может, ты нам еще ксиву свою покажешь? — засмеялся Цыгарь. — Ты, дядя, не стой тут, как болт. Давай-давай, присаживайся! — похлопал он ладонью по протертому дивану.
Баранов еще пытался что-то возразить, но потом обреченно опустился на скрипучие пружины.
— Нам твоя неприкосновенность по херу, — все с той же радостной улыбкой прокомментировал ситуацию Цыгарь. — Мы не конторщики, а скорее коммерсанты.
— Какие еще коммерсанты? — наморщил лоб Баранов.
— Ну, ты же пришел заключить с нами сделку?
— Точно, Цыгарь, — кивнул Михайлюк-младший.
— Какую сделку? — непонимающе вертел головой Баранов. — Что вы от меня хотите?
Цыгарь, припомнив цитату из любимой книги, после короткого смешка сказал:
— Мы, гражданин Козырь, хотим от вас того же, чего хотел Коля Остенбакен от польской красавицы Инги Зайонц. Он хотел от нее любви.
В ответ раздался отчаянный скрип диванных, пружин.
— Чего? — Челюсть у депутата отвисла.
— Слышь, Лень, может, врезать ему по башке, а то он ни хрена понимать не хочет?
— Щас врежу, — с готовностью отозвался Михайлюк-младший, поигрывая увесистым кулаком.
— Только не по лицу! — взвизгнул Баранов.
— Короче, Козырь, — жестом остановив Михайлюка, продолжил Цыгарь, — в знак нашей взаимной любви ты должен купить у нас одну вещицу. Конечно, покупка обойдется тебе недешево, но ведь это ради любви к тебе и твоей роже, которой ты так дорожишь.
— Какую еще вещицу? Вы можете говорить по-человечески?
— Кассетку… маленькую такую. — Ловким, как у фокусника, движением Цыгарь извлек из нагрудного кармана джинсовой рубашки миниатюрный диктофон.
Щелкнув кнопкой, открыл крышку диктофона и продемонстрировал Баранову микрокассету. — Эта штучка обойдется тебе в двадцать штук баксов. Если скажешь, что тебе эта сумма не по карману, любви между нами не получится.
— Что? — задохнулся от негодования Баранов. — За эту ерундовину — двадцать тысяч долларов? Да ей десять рублей красная цена в базарный день!
— Слышь, Леня, он точно идиот, — не теряя веселого расположения духа, заметил Цыгарь, — абсолютно не въезжает, сколько может стоить любовь. Другие за любовь жизнь кладут, на край света готовы пойти, в шалаше жить, а этому двадцать штук жалко.
— Цыгарь, — угрожающе шевельнулся Леня, — дай я ему врежу. Может, поумнеет?
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — лопотал Баранов, не сводя взгляда с двухметровой фигуры Лени Михайлюка. — Подсовываете какую-то кассету, долдоните о какой-то любви… Какой Зайонц? Какая любовь?
— А еще депутат, — с издевкой передернул плечами Цыгарь. — Даже книг в детстве не читал. Зайонц — это не он, а она. Может, мы ошиблись и он вовсе не козырный?
Постоянно всплывавшая в этом странном разговоре агентурная кличка Баранова не давала ему покоя. Сначала он подумал, что попал в руки к обыкновенным бандитам, потом — что эти бандиты, чего доброго, могут оказаться сотрудниками компетентных органов, которые таким экстравагантным способом выходят с ним на связь. Но внешность и поведение Лени Михайлюка заставили Баранова подвергнуть эту версию сильному сомнению.
Наконец Цыгарь прояснил ситуацию:
— Дурак ты, дядя. За то, что записано на этой кассете, томские пацаны отвалят нам нехилые бабки, но в знак нашей любви к тебе мы готовы продешевить.
— Он снова вставил микрокассету в диктофон и, нажав кнопку, включил воспроизведение.
«Да я их всех вот где держу… — раздалось из миниатюрного динамика пьяное бормотание депутата Баранова. — У меня все схвачено. Они думают, что купили меня, синева беспорточная, думают, что теперь могут пользоваться мной, как шлюхой в борделе… Э нет! Они все на крючке у агента Козыря!»
— Еще? — поинтересовался Цыгарь и, не дожидаясь ответа, снова нажал на воспроизведение:
«Вот они только собираются ко мне завтра приехать, — продолжал бубнить Баранов, — а кому надо — об этом уже знают. Сечешь поляну?»
— Тебе мало? Слушай дальше:
«Лепило и его кодла. И этого героинщика с собой везут. Он, правда, соскочил с иглы, но все равно — паук, псих ненормальный. У него, в натуре, крыша давно съехала».
Лицо депутата Государственной думы и лидера вновь созданной фракции приобрело землистый оттенок.
— Откуда это у вас? Где вы это взяли? — сдавленным голосом произнес он.
— Где взяли — там уже нет, — ответил Цыгарь, выключая запись. — Ну что?
Теперь веришь в любовь?
— Верю, — просипел Баранов и, достав трясущимися руками из кармана пачку сигарет, закурил.
— Значит, по рукам?
— У меня с собой нет таких денег.
— Это понятно, — кивнул Цыганков, — с собой обычно такие бабки не носят.
— Я… я предлагаю встретиться завтра…
— Нет, — вздохнул Цыгарь, — этот номер не проканает. Не любишь ты нас все-таки, дядя. Собираешься завтраками кормить?
— Но я же не могу так сразу…
— Можешь! — резко оборвал его Цыганков. — А если не сможешь, то я тебе расскажу, что будет утром. Проснется твой Лепило с бодуна со страшным головняком, а тут ему в руки попадает кассетка, на которой некто Баранов рассказывает о том, как он стучит на Лепилу конторщикам. Как ты думаешь, что будет с этим Барановым? Ладно, можешь не отвечать, я тебе сам скажу. Скрутят его в бараний рог, а все потому, что он не понимает ценности жизни и любви.
Лицо Баранова болезненно передернулось.
— Да перестаньте вы об этой любви! — в сердцах бросил он. — Детский сад какой-то…
— Зря ты так, дядя, — с неожиданным металлом в голосе выговорил Цыгарь.
— Я могу уйти, но ты останешься…с Леней. Насколько я успел заметить, Леня тебя не любит.
Баранову ничуть не улыбалась перспектива остаться наедине с рыжеволосым громилой, который даже не скрывал, что у него чешутся кулаки. Уж лучше иметь дело с «весельчаком». Сознание собственной беспомощности заставило его обреченно вздохнуть и глубоко затянуться сигаретным дымом.
