Дети луны - Резанова Наталья Владимировна (книги бесплатно читать без txt) 📗

Наталья Резанова

Дети Луны

У этой женщины постоянно менялся голос. То он был мягок и нежен, то – настолько резок и груб, что одно его звучание с успехом заменяло самые злобные ругательства /хотя она никогда не ругалась/, то вдруг звенел на высоких нотах, как у смешливого подростка /хотя она никогда не смеялась/. А больше, пожалуй, в ней не было ничего примечательного. Из тех, о ком говорят: «типично плебейская внешность». Лицо, которое запоминалось лишь усилием воли, и немалым, и тело, скрытое, впрочем, широким грубым одеянием, отлично приспособленное к длинным пешим переходам.

Именно такой переход завел ее однажды вечером в Тремиссу. Она шлепала по скользким доскам, переброшенным через грязную улицу на окраине городка, когда ее заметила компания, вывалившаяся из двери под веткой букса.

– Глянь, монашка!

– Это не монашка. Это бегинка.

– Какая разница?

– А такая. Все знают, что бегинки – похабницы хуже портовых шлюх.

– Так что же мы стоим?

Бегинка, не оглядываясь, шла вперед. Но и не ускоряла шага. Что принято было за поощрение, и гуляки с гиканьем и свистом повалили за ней.

– Эй, ты! Куда торопишься? Пошли с нами! Верняк! Нас четверо, а бабы у нас только три. Одной не хватает.

– А кому она пойдет?

– Мы ее в кости разыграем.

– Мет тебе глаза выцарапает.

– Ничего, перебьется. Эй, ты, пошли! От Бога не убудет…

Тут-то они ее и настигли. Они могли не опасаться ночной стражи, – та, как известно, не любит соваться на неосвещенные улицы. А здесь тьма была полной – луна постоянно пряталась за рваными частыми облаками. Трое окружили женщину, хватая за одежду, и теснили к стенке ближайшего дома. Она молча отбивалась, и ее молчание лишь подзадоривало нападавших. Четвертый, оставшийся в стороне, издевательски затянул всем известную уличную песню:

– А сама я побродяжка, и плюю на вас на всех, – спокойный голос не пропел – проговорил следующие строки. – Ты что, Гонтар, совсем сдурел?

– Матерь Божия! Парни, оставьте лапы. Это сестра Тринита. Если бы не она, мне бы ногу оттяпали.

– Так что же? Нам теперь и позабавиться нельзя?

– Полегче, господа комедианты! – Бегинка выступила вперед. – Придет час, не дай Бог, заболеете, к кому лечится потащитесь? Ко мне же и потащитесь.

– И ты тоже хороша, – недовольно пробурчал Гонтар, который был здесь старшим и главным. Шляешься ввечеру, вводишь людей в искушение… А если бы не мы на тебя напали, а какие-нибудь мерзавцы?

Она махнула рукой.

– А, мало ли мерзавцев я лечила!

Комедианты заржали. Неловкость, возникшая было за мгновением узнавания, исчезла. Они говорили на одном языке.

– А если без дураков, зачем ты здесь?

– Иду в монастырь святой Клары. У меня там дело.

– А ночуешь где?

– Пока не знаю. Только пришла в город.

– Тогда и вправду пошли с нами на постоялый двор! Да не глупи, мы свои же люди! И бабы наши там, и дети.

– Анна там?

– Ясное дело. Пошли. Со всеми перезнакомишься. Это Никласом. Это Сеппи. Герта ты, вроде, знаешь.

Таким образом сестра Тринита оказалась на постоялом дворе «У святого Христофора «(по ближайшей часовне) в неподобной компании комедиантов. Все они были явно чем-то похожи (хотя что общего было у маленького чернявого Герта с белобрысым корявым Сеппи и длинным рыжим Никласом?) – загорелыми обветренными рожами, то и дело готовыми расплыться в ухмылках, обнажавших дурные зубы, наглостью, расхлябанной походкой. Женщины разнились больше. Анну, сожительницу Гонтара, сестра Тринита хорошо помнила с тех пор, как ей пришлось пользовать старшину комедиантов в лечебнице для неимущих. Это была статная женщина средних лет, с приятным круглым лицом и каштановыми волосами. Она встретила сестру Триниту чрезвычайно сердечно. Мет, высокая, костлявая брюнетка с ребенком на руках, больше помалкивала, чего нельзя было сказать об Изе, вертлявой блондинке, которая все время хихикала, жеманилась и надувала губки, как шестнадцатилетняя, хотя при ближайшем рассмотрении оказывалась лет на десять постарше этого благословенного возраста.

Мет была подружкой Никласа, а Иза, как поняла сестра Тринита из постоянных шуточек, не отказывала никому.

Решено было отметить счастливую встречу. Вообще-то хозяин постоялого двора не разрешал актерам напиваться в его заведении, опасаясь различных непотребств (возможно, не без оснований), но здесь его уломали, и он прислал компании вместе с Ином, сынишкой Анны – не от Гонтара, а от предыдущего сожителя – кувшин пива, поставив условие, чтобы не сидели не в зале, среди приличной публики, а во дворе.

Актеры и бегинка расположились под под сенью повозки. Сестра Тринита не пила, просто сидела рядом с Анной. Сеппи, уже успевший позабыть об обстоятельствах их знакомства, попытался смутить бегинку, затягивая похабные песни, но его попросили призаткнуться, тем более, что успеха он все равно не достиг. Гонтар беседовал с бегинкой.

– Значит, к святой Кларе.

– Угу. А вы куда?

– В Бартлет на ярмарку. А там – по деревням и замкам. Может, в Орнат поедем. Там владетель… как это… просвещенный.

– А что, вам в Лауде места мало? Наместник, говорят, любит комедиантов.

– Смотря каких. Мы для него слишком грубые. Ему, кровопийце утонченное подавай – розы, грезы, аллегории разные… А мы – фарсеры.

– Я представляла в аллегориях, – встряла Иза. – И в мистериях. Не здесь, а на севере. Это была труппа Рогира из Вильмана. Называлась «Бесшабашные скитальцы». Как я играла языческую королеву в «Мистерии о святой Галесвинте»! А здесь разве что с медведями не пляшу. И, ей-богу, медведи лучше пляшут, чем эти…

– Ну-ну, – съязвил Никлас. – Как будто мы не знаем, что сталось с твоими «Скитальцами». Кончили их всех до единого по приказу князя-епископа.

– Как же ты спаслась? – тихо спросила Тринита.

– А меня тогда уже не было с ними, – беспечно отмахнулась Иза. – Я жила тогда с одним… ну, неважно.

– Когда вы уезжаете из Тремиссы?

– Завтра, – отвечал Гонтар. – Паршивый городишко, ни черта мы здесь не заработали. Пойдешь до Бартлета с нами?

– Пойдем, – поддержала его Анна. – Нехорошо женщине ходить по дорогам одной.

– Она компании нашей стесняется! – хохотнул Сеппи. Сестра Тринита обвела комедиантов взглядом. Бог знает, что она в них такое увидела, но, кивнув, медленно сказала:

– Хорошо. Я пойду с вами. До Трех Дорог.

Договорились, что, поскольку сестра Тринита не платила за ночлег, до утра она устроится в повозке. Так и сделали. Покончив с кувшином, комедианты разошлись спать, а сестра Тринита осталась. Она забралась в повозку, сунула под голову свою котомку, завернулась в плащ и задремала. Если Сеппи или кто иной из компании в ту ночь и остался без женщины, покой сестры Триниты никто не тревожил.

Утром они уже были у городских ворот, и, лишь те открылись, поспешили покинуть Тремиссу, смачно обругав ее напоследок. Все шли пешком, потому что лошади, тащившие повозку, ни силой, ни резвостью не отличались.

В повозке лежало жалкое богатство странствующих комедиантов – яркие, пестрые и ветхие наряды для представлений, размалеванные личины, музыкальные инструменты – виола, лютня, дудки и бубны, деревянные мечи и щиты, а также затупленные кинжалы, которыми жонглировали. Настоящее оружие – ножи, дубинки и кистени – было у мужчин – даже такой бедный обоз мог привлечь к себе внимание грабителей.