Будни прокурора - Лучинин Николай Семенович (книги хорошего качества .TXT) 📗

— Я потом вам все объясню, — ответил Олег Николаевич. — А сейчас, пожалуйста, расскажите мне о сыне.

— Василий, — начал Трофим Игнатьевич, — мой старший сын. До призыва в армию работал в совхозе и в нашем городе на мясокомбинате. Призвали его в армию в 23 года. Имел отсрочку из-за болезни глаз. Вылечили глаза, ну и призвали. Служил в Воронеже, а через год был направлен за границу. Возвратился с женой Валентиной прямо к ее матери, а от матери уже к нам приехал, в совхоз.

— А где живет мать Валентины? — спросил Глебов.

— На Украине, в Изяславле.

— Вы сказали, что Василий женился на Валентине?

— Да, женился, она показывала брачное свидетельство.

— Ну, а потом? — спросил Глебов.

— Потом оба они уехали в город устраиваться на работу. Зимой Василий приезжал в совхоз за продуктами, рассказывал, что Валентина нашла работу, а он никак подходящей не подберет. Комнату снял в частном доме, помог ему мой двоюродный брат Иван Андреевич. Весной пришлось мне побывать в городе, зашел я к Ивану Андреевичу и узнал, что Василий разошелся с Валентиной, отправил ее к матери на Украину, а сам уехал в Одессу. Мне стало обидно и за себя и за Валентину. Уехал и ничего не написал.

— А вы не помните, Трофим Игнатьевич, в каком платье была у вас Валентина, когда приезжала с мужем.

— Ну, уж этого-то я не могу помнить, — ворчливо сказал старик. — В платьях толку не понимаю…

Закончив допрос старика, Глебов решил, что с женой его говорить, собственно, не обязательно, и без того все ясно, и отпустил супругов домой, попросив их занести ему, если есть, фотографии Василия и Валентины и их письма к родителям. Старик не заставил себя долго ждать. Он скоро вернулся со свертком и протянул его Глебову. — Вот… поглядите. Через тонкую газетную обертку Глебов нащупал конверт. «Письмо Василия», — решил Олег Николаевич и не ошибся. Он развернул сверток, вынул письмо.

На конверте имелся почтовый штемпель:

— А почему вы не сказали мне об этом письме, — спросил следователь Трофима Игнатьевича.

— Да так, ни к чему вроде было, — ответил старик.

Вместе с письмом старик принес и фотографию мужчины и женщины.

— Кто это? — снова спросил Глебов.

— Василий и Валентина.

— Мне придется на время взять у вас эту фотографию, — сказал Глебов.

В первом часу ночи он вместе с работниками милиции выехал из совхоза, а в девять утра был уже в прокуратуре. Лавров вернулся из отпуска, и следователь сразу направился к нему.

— Говорят, вы хорошо поработали? — поздоровавшись, спросил Юрий Никифорович. — Сложное дело распутали?

— Откуда вы знаете?

— Я вчера разговаривал с Обуховым, он мне кое-что рассказал. В следственном отделе ваша работа понравилась. Обухов просил сообщить ему, что удалось установить в совхозе.

Глебов подробно доложил дело.

— А товарищ Обухов дозвонился до Изяславля?

— Да, разговаривал с прокурором города. Как только мы получим телеграмму, я думаю, мне необходимо самолетом отправляться в Архангельскую область. Иначе родители могут успеть предупредить Василия и он скроется.

— Хорошо, я позвоню прокурору края, договорюсь.

…Весь день Глебов листал хорошо знакомое ему дело и составлял план допроса Василия Рубика, а придя в прокуратуру утром следующего, дня, нашел на столе у секретаря прокурора нераспечатанную телеграмму из Изяславля.

Быстро вскрыв телеграфный бланк, Олег Николаевич прочел:

«Рубик-Дук Валентина Прохоровна проживает Изяславле вместе матерью Дук Дарьей».

Глебов вначале ничего не понял. «Валентина проживает в Изяславле вместе с матерью, — механически повторил он. — Но ведь этого не может быть! Валентина убита, несомненно убита своим мужем Василием! Не может же она воскреснуть и жить у матери! В чем же ошибка следствия?» — мучительно думал Глебов. Как же быть дальше; где искать убийцу?

Зайдя к Лаврову, следователь молча протянул ему телеграмму. Лавров взглянул на нее, и лицо его выразило искреннее недоумение.

— В чем же дело? — спросил он.

— Не знаю, не знаю, в чем дело, — ответил Глебов, нервно шагая по кабинету. — Выходит, что все эти дни я устанавливал факт насильственной смерти Валентины, а она жива?! Теперь я уже совершенно ничего не понимаю!..

— Успокойтесь, сядьте, — сказал Лавров. — Постараемся вместе разрешить этот действительно загадочный вопрос. Давайте посмотрим материалы…

Глебов вынул из портфеля густо исписанный лист бумаги.

— Вот у меня здесь записано все наиболее важное, — начал он. — Уже при осмотре места убийства я пришел к выводу, что это убийство совершено местным жителем. Иначе, какой смысл было убийце раздевать убитую догола? Он сделал это для того, чтобы еще труднее было опознать труп и, следовательно, заподозрить личность убийцы. Так?

— Допустим, — сказал Лавров. — Дальше.

— Я также пришел к выводу, — продолжал Олег Николаевич, — что убийца и его жертва являются не посторонними друг другу людьми. В такую глухомань едва ли женщина пошла бы с чужим человеком. И, наконец, убийство совершено с целью избавления от женщины, по каким-то причинам ненавистной убийце. Об этом с несомненностью говорит зверский характер ранений.

Все эти предварительные выводы я имел в виду, расследуя дело. Я и сейчас от них не отказываюсь.

Затем Глебов ознакомил прокурора с протоколами обследования места убийства, с актами экспертиз, показаниями отца и дяди Василия Рубика, свидетельствами его квартирной хозяйки, ее дочери, портнихи… Он вынул из портфеля и передал Лаврову фотографию Валентины и Василия.

— После приезда в город отношения между Василием и Валентиной обострились. Василий начал пить, не приходил по ночам домой. Валентина жаловалась на свою жизнь, говорила, что они, вероятно, разойдутся. Исчезновение Валентины совпадает со временем, когда был обнаружен труп неизвестной женщины. Василий увозил вещи из квартиры своей хозяйки без Валентины и временно хранил их у дяди, причем сразу же продал несколько вещей Валентины, а на вопрос дяди, почему он продает именно ее вещи, ответил, что с Валентиной разошелся, оставив у себя вещи, которые сам ей купил…

Лавров слушал Глебова, не перебивая, не задавая ему никаких вопросов, и чем отчетливее вырисовывалась перед ними вся картина совершенного преступления, тем большее удивление вызывала телеграмма из Изяславля. Машинально перечитывая ее еще и еще раз, Юрий Никифорович терялся в догадках.

Когда Глебов умолк, исчерпав все собранные им доказательства и доводы, прокурор долго молчал и вдруг, словно спохватившись, встал со стула.

— Ехать надо… Немедленно ехать! — торопливо проговорил он. — И не в Архангельск, а в Изяславль. Теперь, пожалуй, только Валентина и может вывести нас из этого тупика. Собирайтесь, Олег Николаевич!..

В киевском аэропорту Глебову сказали, что самолет на Хмельницкий пойдет лишь завтра. Олег Николаевич купил билет, но из-за нелетной погоды пришлось просидеть в Киеве два дня.

Глебов нервничал. Он уже жалел, что не выехал из Киева поездом.

К концу второго дня следователь добрался до Изяславля и, устроившись в гостинице, хотел было сразу же приняться за работу, но, почувствовав сильную усталость, решил отложить разговор с Валентиной, тщательно обдумать его. Именно от показаний Валентины зависит, получит ли он ответ на основные вопросы следствия: имела ли Валентина какое-либо отношение к убийству неизвестной женщины; как оказалось на убитой платье Валентины и чем она сама объяснит столь странное совпадение своего отъезда со смертью женщины.

На все эти вопросы Глебов не находил, да и не мог найти ответа без ее помощи.

В девять часов утра в одну из комнат районной прокуратуры раздался нерешительный стук в дверь.