Три черепахи - Шмелев Олег (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Он бодрился, шутил, а она только посмотрела ему в глаза и все сразу поняла. В артисты он не годился. Нет, это нельзя вообразить, это надо было видеть. В день похорон я боялась, что он помешается. А потом началось что-то ужасное. Неделю не ходил на работу, сидел дома и пил беспробудно. Раньше никогда не позволял себе лишнего. На работе к нему очень хорошо относились, неделю эту, конечно, простили, но я чувствовала: не останови его — покатится до конца. Кое-как вытащила его, пришлось на день запереть, чтобы в магазин не ходил.
А когда протрезвел, я ему говорю: «Что ж, ты и на могилу к Тамаре пьяный ходить будешь?» Только это и подействовало. Да ненадолго. С месяц держался, а потом опять… Правда, на работу ходил — значит, днем был трезвый, зато каждый вечер напивался до беспамятства. Как-то я заглянула, Саша лежит на тахте, смотрит в потолок безумными глазами и не реагирует ни на что. Лена на кухне сидит, читает учебник, пьет кофе. Я хотела посоветоваться, «как нам его сообща отвадить от пьянства, надо же спасать человека, а она, представьте, заявляет: «Он не маленький, должен сам понимать, а если хотите спасать — дело ваше, вы ему сестра». И вообще я ей немножко надоела своими посещениями. Вот так… У меня были Тамарины ключи от квартиры. Я их выложила перед нею и ушла. По-бабьи, конечно, поступила, теперь вижу, что вела себя неправильно, несолидно. Она же в дочки мне годится, а я с нею на одной доске. Стыдно вспомнить, да что поделаешь? Не исправишь. С месяц не показывалась я у Саши. И вдруг он сам является, и совершенно трезвый. Я так обрадовалась, хоть и невесел он был. Оказалось, сидит без денег, пришел просить взаймы. Насколько я знала, накоплений у них с Тамарой не было, тем более они недавно купили для своей дочки машину. А я одна, сын в армии служит. Пошли мы с Сашей в сберкассу, я сняла пятьсот рублей, сколько просил, даю ему, а он плачет. Совершенно, понимаете, распустился. Жалко смотреть, сердцу больно. Такой был великолепный человек, настоящий мужчина — и вот пожалуйста…
Успокоился он, слезы вытер и объясняет… даже не объясняет, а скорее жалуется. Лена из него последние нервы вытянула: в доме ни рубля, молока купить не на что, до отцовой получки десять дней, а ей еще надо кожаную юбку купить, продается по случаю… Руки мне целует — и опять в слезы. Еще бы немного — и дошел бы до истерики.
Ну вот… С тех пор мы с Сашей встречались редко, а к ним я «вовсе перестала ходить. Но один раз, на его день рождения, двадцать. пятого сентября, зашла поздравить вечером. Еще светло было, а в квартире уже дым коромыслом. Дверь мне открыл красивый молодой человек — он только и был трезвый, а остальные за столом ну как последние пьянчужки. Их там человек двенадцать было, шесть пар. Девицы совсем зеленые, возраста Лены. И Саша с такой же в обнимку сидел. И Лена присутствовала. А мужчины все гораздо моложе брата. Поглядела я, вижу — Саша едва меня узнал. Ухмыляется, а встать со стула не может. Положила я хризантемы на тахту и ушла. Горько было — невыносимо…
Безобразно… Тамару-то мы схоронили в июне, вот в такой же солнечный день, как сегодня. После этого я его долго не встречала. Потом перед Октябрьским праздником столкнулись в универмаге, в парфюмерном отделе, он духи покупал и был вроде бы в порядке. Извинялся, что еще долг не отдал. А под Новый год забежал ко мне на минуту. Очень вальяжничал. В дубленке, в новом костюме и чуть под хмельком. Долг принес. Я говорила — могу и подождать, но он деньги на стол бросил. Вот, пожалуй, и все. Больше мы ни разу не разговаривали. Так, на улице иной раз встретимся… «Как живешь?» — «Ничего…» И разойдемся. Он даже внешне стал неузнаваем. Костюмы на заказ. Какая-то лихость в лице. А впечатление жалкое…
— Что я могу сказать об отце? О мертвых — или ничего, или только хорошее.
— Меня интересуют последние три года. Кажется, он сильно изменился…
— Ничего удивительного. Он безумно любил маму… Ее смерть была большим ударом.
— А в чем это выражалось?
— Пить стал.
— И все?
— Ну сами понимаете, где гулянка — там женщины.
— Вы знали его знакомых?
— Кое-кого видела.
— Что это были за женщины?
— Молодые.
— Вы не пробовали его образумить?
— Это было бы бесполезно.
— У него, если мне не изменяет память, день рождения — двадцать пятое сентября?
— Да.
— Простите, нескромный вопрос: тогда, в семьдесят девятом, вы ведь этот день тоже отмечали?
Пушистые ресницы едва приметно дрогнули.
— Вы уже разговаривали с моей очаровательной тетей?
— Разговаривал.
— Да, отмечали. Не очень-то весело, правда.
— Слава Коротков тоже был?
— Да.
— Между прочим, вы не знаете, как он познакомился с вашим отцом?
— Понятия не имею.
— Отец никогда ничего об этом не говорил?
— С какой стати ему об этом говорить?
— А вы, если не секрет, как относитесь к Короткову?
— Нормально. По-моему, очень приличный человек. Самостоятельный.
— Еще более нескромный вопрос: он за вами не ухаживал?
— Кажется, на такие вопросы можно и не отвечать?
— Не только на такие.
— Ну хорошо. Он учил меня водить машину. И вообще, мы дружим на автомобильной почве… Но какое все это имеет значение? Отец мертв.
— Поверьте, мне самому неприятно ворошить прошлое, вторгаться в вашу личную жизнь. Но необходимо кое-что прояснить. Служба обязывает.
— Прояснить, чтобы бросить тень на отца?
— Вы вначале сказали, что о мертвых или — или… Но есть и другая поговорка: мертвые сраму не имут.
— Мне дорого доброе имя моих родителей.
— Понимаю ваши чувства… Ваш отец, кажется, не очень беспокоился о своем добром имени, но мне не хотелось бы на него покушаться. Вы постарайтесь войти в мое положение. Поверьте, я спрашиваю вас не из праздного любопытства. Существует некая истина, до которой я должен добраться. — Ничего не имею против. — Благодарю вас… Так вот, скажите, пожалуйста, кого отец считал своим лучшим другом? — у него не было друзей отдельно от мамы. — Мы говорим о последних трех годах. С кем он чаще всего встречался? — Откуда мне знать? Гости у нас бывали редко. — А в тот раз, на дне рождения, кто еще был, кроме Славы Короткова? — Не помню. — Но все-таки… Вы так молоды… Неужели память уже отказывает? — Три года прошло… Были какие-то совершенно незнакомые мне люди. — А Слава с кем? — Можете записать — он был ради меня. — Вы же видите — я ничего не записываю. Отец ваш, кажется, испытывал тогда материальные затруднения? — Я всегда говорила, у моей тетушки язык как помело. Ничего не скажешь, героический подвиг — дать родному брату взаймы полтысячи. — У меня не осталось впечатления, что она этим хотела похвалиться. Пушистые ресницы широко распахнулись. — А у вас, товарищ Синельников, нет такого впечатления, что вы копаетесь в старом, грязном белье? — Признаюсь — есть. Но тем не менее… Раз уж мы начали, давайте пройдем до конца… Значит, затруднения были, а к декабрю все наладилось. Вы не интересовались у отца, откуда появились деньги? — Во-первых, я его денег не считала. А во-вторых, к чему вы все это подводите? — Я просто сопоставляю. А когда приблизительно Коротков познакомился с вашим отцом? — Ну… кажется, в тот год, когда умерла мама, они уже были знакомы. — Это понятно, он же был на дне рождения. А что их связывало? Общих интересов как будто никаких. Разница в двадцать два года. — Об этом вам лучше спросить у Короткова. По-моему, отец никогда не придавал значения разнице в возрасте. Во всяком случае, в отношении женщин. — Вы его осуждали? — Ни капельки! — Марию Лунькову знаете? — Это Манюня? Еще бы! Последняя любовь… — Что она собой представляет? — Проходит под глупенькую, а по-моему, прикидывается. Доила его, наверно. — Ну я вас утомил… Еще два-три момента, и пора закругляться… — Ничего. Мне любопытно; меня еще ни разу не допрашивали. — Но это не допрос. Формально допрашивают не совсем так. — Тогда надеюсь, что до формального дело не дойдет. — Я тоже… Скажите, тогда, в прошлую среду, когда случилось несчастье, вы с Коротковым виделись? — Нет. — Зачем же вы говорите неправду? Он был у вас. Могу даже назвать время. В половине первого ночи. Пушистые ресницы сомкнулись, голова поникла, русый локон упал на чистый белый лоб. — Был. Я ошиблась. — Он не сказал вам, что произошло с отцом? — Нет. Он же сам тогда не знал точно. Дал понять, что, возможно, с отцом случилось какое-то несчастье, сказал — он исчез непонятным образом. — А для чего же он к вам приезжал так поздно? Только для намеков? О чем вы говорили? — Наверно, хотел как-то смягчить, подготовить… — Он добрый человек? — Ко мне Слава всегда относился по-товарищески. — Хорошо. Извините за назойливость. Вы ведь должны в четверг ехать со стройотрядом на БАМ? — Должна была… Из-за отца мне разрешили приехать позже… Когда мне будет удобно… — Ну и правильно. Если я вам не надоел, мы еще как-нибудь поговорим. — Пожалуйста.
