Бойтесь данайцев, дары приносящих - Литвиновы Анна и Сергей (бесплатные версии книг TXT) 📗
– Да, жаль, конечно, – кротко согласился Владик, – что меня не было с вами, но что поделать.
– Да ты совсем папашкой-клушей заделался!
Иноземцев только руками развел. «Зато, – утешил он себя, – при мне мой сынок. Которого я ращу и который любит меня. И неизвестно, что еще для мира и моей судьбы важнее, сын или полигон».
Вдобавок (Владик не стал рассказывать Жоре) он втянулся в работу над будущим кораблем «Союз». Это было интересней, потому что – совершенно новое. А главное, он, этот трехместный космический аппарат, скоро заменит устарелый «Восток», и советские люди (раньше американцев – в этом Иноземцев тогда, в шестьдесят третьем, не сомневался) именно на нем облетят Луну и совершат первую посадку на ее поверхность.
Москва.
Лера
Очередная шифровка, полученная ею по радио из Франкфурта, гласила: «ЦЕНТР – САПФИРУ. Просим вас с помощью источников в ракетно-космических кругах оценить, насколько успешно Советский Союз развивает программу разведывательных спутников. Сколько полетов они совершили? Насколько они были удачны? Какие участки территории США и наших союзников по НАТО сфотографированы советской техникой? Какова разрешающая способность советских фото– и кинокамер? Удовлетворены ли военные в Генштабе полученными результатами?»
Это послание она обсудила с Пниным – как стало у них принято в последнее время, на прогулке вдоль берега Москвы-реки. Вести особо секретные беседы в конспиративной квартире он со времен Карибского кризиса избегал. Стоял март, московская зловредная зима постепенно сдавалась, и в прогалинах туч кое-где виднелось высокое весеннее небо.
Прочитав шифровку из американского центра, Александр Федосеевич потер руки: «Прекрасно! Просто прекрасно! Они там у себя, в Лэнгли, штат Виржиния, поверили тому, что мы им скормили в прошлом октябре, поверили, что у тебя имеются ценные источники в нашем ракетно-космическом комплексе. Самое время впарить господам империалистам умную, качественную, полноценную дезу. Давай, моя дорогая, мне надо подумать и кое с кем посоветоваться. Пока напиши шифровку нашим американским коллегам: задание поняла, приступаю к разработке».
Возможно, их прогулки имели и другое объяснение (думала Лера): полковник охладел к ней. Он, может быть, счел свое задание выполненным и решил больше не вступать с ней в интимные отношения. С одной стороны – хорошо: совесть ее успокоится и не будет мучительно стыдно. Но с другой: она привыкла. И ей, как оказалось, было хорошо с ним. Кудимова протерпела – месяц, затем другой. А потом, преодолевая дикое смущение – оттого, она чувствовала, что выглядела страшно развязной, – сказала:
– А что это мы с вами, Александр Федосеевич, давно наедине не оказывались? Под одеялом не баловались? Прошла любовь? Так я ведь вас, полковник, замуж не зову. У меня дома свой муж имеется. Или что – на нашей квартире вас другая стажерка теперь ублажает?
Пнин на что циничный и вольнодумный был товарищ, и то аж крякнул от столь прямого предложения.
– Очень много хлопот всевозможных и суеты, – ответствовал. – В голове одна работа крутится – думаю, ты меня понимаешь.
– Не стоит, что ли? – напрямик брякнула она. – Так мы это поправим, только дай.
Полковник хмыкнул:
– Понял вас, Валерия Федоровна, и ваши пожелания. Давайте послезавтра устроим встречу, на том же месте, но безо всяких разговоров о работе.
– О, вот это я понимаю, речь не мальчика, но мужа! – Лера большой своей рукою похлопала Пнина по плечу. Ростом она была почти с полковника, а если на каблуках, то и превосходила. А сама подумала: «Докатилась. Верх пошлости и цинизма. Напрямик уговариваю любовника с собою в постельку лечь».
Провотворов
В последнее время Галя приносила ему гораздо больше разочарований и огорчений, чем радостей и удовольствий. И вот теперь снова. А ведь он предупреждал – и его, и ее. Но нет – сколько волка ни корми, он все равно в лес глядит. Или еще можно выразиться грубее, но точнее, как в деревнях наших говорят: зарекалась свинья дерьмецо не жрать.
После того как генералу доложили, что Иноземцева провела ночь в квартире Нелюбина, он не сразу бросился принимать меры, как в прошлый раз, минувшей весной, когда застукал их впервые. Но основное он понял и для себя сформулировал: с ними надо расставаться, с обоими. Это ясно. В них, Галине и Григории, есть главное качество, самое вредное для будущего космонавта, – они оба непослушные. Своенравные. Слишком гордые и много о себе понимающие. А люди, которые готовы идти умирать за что-то (к космонавтам это относится), не должны переспрашивать при этом: «А зачем мне идти умирать? Расскажите и докажите».
Поэтому с Галей он по поводу происшедшего решил не говорить вовсе. Как будто и не ведает ничего. А Нелюбина вызвал на третий-четвертый день. Был мягок, по стойке «смирно» не ставил, предложил сесть. А когда усыпил его бдительность вежливым разговором, сказал:
– Мне доложили, какие дела ты, Гриша, творил с Иноземцевой в прошлую субботу. Значит, вы меня и мои предупреждения, сделанные по-хорошему, не послушали, да? – Капитан немедленно понурился, уставил в полированный стол бесстыжие свои глаза. – Я ведь, ты помнишь, говорил с самого начала: кто будет лезть к космонавткам, получит большие неприятности по строевой и партийной линии. Но мне тут, в полку, никаких персональных дел не надобно. И грязь эту развозить мне совсем не хочется. И жене твоей тебя закладывать мне противно. Поэтому прошу тебя: сам садись и пиши рапорт о переводе в другую часть. Мол, я летчик и хочу летать. Обещаю тебе: пошлю в элитный отряд и в европейскую часть страны. В Липецк, в учебный центр, например.
Капитан поднял голову и глянул генералу в глаза.
– Я ведь понимаю, почему вы так за Иноземцеву печетесь.
– Понимаешь? – посуровел Иван Петрович. – И?.. И дальше – что?
– Вам ведь тоже никакой скандал не нужен.
– Намекаешь, что знаешь о наших с Иноземцевой отношениях?
– Да, знаю.
– И – что? Предашь их гласности, на это намекаешь?
– Да почему ж намекаю, впрямую говорю.
«Да, он, конечно, наглый беспредельно – так разговаривать с командиром и генералом! Нет, нет, Нелюбину в первом отряде точно не место!»
– Ладно, Нелюбин. Считай, что ты меня испугал. И, значит, рапорт о переводе в другую часть ты писать не станешь, так?
– Так точно, не стану.
– Ладно, тогда иди. Но помни: у меня в полку космической подготовки ты служить больше не будешь. Я ничего тебе больше говорить и воспитывать тебя не стану. Ты сам себе, рано или поздно, шею свернешь. Слишком ты мальчик борзый. Нарываешься. А я единственное, что сделаю: я тебя не прикрою – как три года, пока ты тут служишь, прикрывал. Ты что, думаешь, я не знаю о твоих пьянках? О твоих самоволках? Все знаю прекрасно. А теперь и вообще – каждый шаг твой у меня будет как под микроскопом. И ты, я повторяю, сам себе голову сломишь. А к Иноземцевой больше не лезь. Не по тебе, Сенька, эта шапка. Ступай.
Москва.
Лера
Больше месяца прошло, прежде чем Александр Федосеевич передал ей на конспиративной квартире бумагу со словами:
– Вот это зашифруешь, слово в слово, и оставишь в тайнике. Целый отдел работал над формулировками. Самое время и место, чтобы нам прикинуться сирыми да убогими, пусть наши коллеги из ЦРУ, а следом мистер Кеннеди будут уверены, что мы ни на что не способны. И они там, за морями-океанами, в полнейшей безопасности.
Шифровка, которую предстояло передать Лере, гласила: «САПФИР – ЦЕНТРУ. Как сообщают мои источники в ракетно-космическом комплексе СССР, летно-конструкторские испытания советских разведывательных спутников ведутся с конца 1961 г. Все они заканчивались в разной степени неудачно. Часть из них в результате аварий ракеты-носителя (декабрь 1961 г., июнь 1962 г.). В ходе остальных пяти запусков (апрель, август, сентябрь, октябрь, декабрь 1962 г.) аппараты были возвращены на Землю, однако их результаты признаны заказчиками (то есть военными) неудовлетворительными. Из-за того, что не удалось наладить ориентацию изделий относительно поверхности Земли, большинство снимков полезной информации не содержат. В результате неотрегулированности системы кондиционирования температура на борту спутников сильно колеблется. Как следствие, запотевают объективы фотокамер, кадры получаются крайне низкого качества. Советская фотопленка не позволяет добиться хорошего разрешения снимков. Однако сейчас инженеры разобрались в причинах ошибок и пытаются исправить их – хотя, даже по самым оптимистичным оценкам, качественные съемки территории США советскими спутниками-шпионами возможны не ранее конца 1964 – начала 1965 года».
