Боже мой, какая прелесть! - Обухова Оксана Николаевна (книга регистрации .TXT) 📗
Леша, ожидая исполнения, грел дыханием ладони и оглядывал посетителей. Заметив меня, он недоуменно прищурился, потом понял, что не ошибся, и направился в угол.
– Привет, – сказал с улыбкой. – Сесть можно?
– Конечно, – немного встрепенулась я.
– Легка подруга на помине, – расправляя матерчатую салфетку, хмыкнул Алексей.
– И кто же тут меня поминал? – совершенно искренне удивилась я.
– Не догадываешься? – покачал головой фотограф и, оглянувшись через плечо, положил локти на стол и быстро шепнул: – Ты чем Валере насолила, детка?
Я не смогла ничего ответить, и фотограф продолжил:
– Зашел ко мне в лабораторию, жвалами скрипел… Ты чем ему насолила?
– Денег мало принесла, – буркнула я.
– А-а-а, – протянул Леша и откинулся на стуле. – Это серьезно. Теперь понятно.
– Чего тебе понятно?! – вспыхнула я. – То, что твой шеф редкая сволочь?!
– Как раз это-то мне понятно очень давно, – легко согласился Леша. – Жаль, что не многие доходят до этого понимания без лишнего экстрима. Прежде чем в наш бизнес сунуться… Но ты-то, Сашка, вроде соскочила, а? Я слышал, замуж вышла.
– Муж погиб, – опустив глаза на чашку с недопитым чаем, сказала я. – Наделал долгов и разбился на машине.
Леша достал из кармана джинсов сигареты, подвинул ближе пепельницу и, закурив, спросил:
– Денег много должна?
– Много, – созналась я и вздохнула. – Больше, чем смогу потянуть.
– И что собираешься делать?
– Хотела назад в «террариум» вернуться.
– Не выйдет, – прищурился фотограф.
– То есть?
– Шеф сказал, вся работа с тобой только через него.
– А я… а я в другое агентство…
– Ты что, Александра, с пальмы упала и мозжечок повредила? Если он сказал, все через него, значит, все.
– Везде, что ли? – отстраняясь, почти падая в угол, спросила я.
– Конечно! Детка, это правило! Ты – подчиняешься, ты – работаешь. А пальцы гнешь – сидишь на сухом пайке. – Алексей глубоко затянулся, снова бросил взгляд через плечо, как будто проверяя, не появился ли на барной стойке бумажный пакет с запечатанным стаканчиком кофе и парой сандвичей, и вновь перешел на быстрый шепот: – Вот думаешь, я тебе тогда про возраст случайно намекнул? Нет, детка. Это Валера тебя выстроить в шеренгу пытался. Ты же копытом била, корпоративки не обслуживала, в эскорте не светилась, все в облаках витала, да?
– Ну?..
– А Валера на тебя, конкретно на тебя заказ получил. Вот и ломал.
– Не может быть…
– Может, Сашка, может. Я тебе почему сейчас все это говорю… Я не хочу, чтобы ты понапрасну пороги обивала. У нас ведь еще не самый гадючник, можешь и похлеще нарваться. Так что думай, детка. Удачи!
Громко отодвинув стул, Алексей встал, но я удержала его за рукав джемпера:
– Леша, стой! А что мне делать?!
– Не знаю. Но в Москве Валера тебе кислород перекроет. Ославит так, что ни в одно агентство не возьмут. Только себе же хуже сделаешь.
– А если я к другу обращусь? К Сергею Рубполь скому! Фотограф замер. Потом вернулся на стул и, налегая грудью на стол, спросил немного удивленно:
– Рубпольский? Тот самый Сережа Рубль Польский?
– Да! Он муж моей подруги!
– Ого, Санька, – усмехнулся собеседник, – ну и связи у тебя.
– Да какие связи, – отмахнулась я. – Только Рубпольского и знаю. И то через жену.
– И он поможет? – разглядывая меня с интересом, спросил Алексей.
– Пару раз уже помог. Муж кучу долгов оставил, Сережа помог немного дела уладить.
– И с Тарантулом поможет? Подпишется?
– Ой, Леш, даже не знаю, – пригорюнилась я. – Неудобно еще раз обращаться.
– Неудобно, детка, спать на унитазе – попа мокнет. Ты, Саша, если есть возможность, Рубля используй.
– Да сколько можно его использовать?!
– А Рубль, он не разменный, вечный, так что не сотрется. А вот Тарантул… – нахмурился фотограф, – тоже парень непростой. – И став совсем серьезным, спросил: – Что требует Валера?
– Переписать на него дом в двадцати километрах от Кольцевой.
– Ого. Аппетиты.
– И что мне делать?
Леша, молодой, спортивно-тощий парень в гламурно драных джинсах и растянутом на пять размеров свитере, откинул со лба длинную, спадающую на глаза челку и произнес признание:
– Нравишься ты мне, Сашка. Всегда нравилась. И скажу только тебе, один раз и забудем. Договорились?
– Да. Конечно.
– Если Тарантул нацелился на твой дом… А бумаги у него какие-нибудь есть?
– Да, долговая расписка моего мужа. Нотариально заверенная.
– Фамилия нотариуса, случайно, не Мишин? – прищурился приятель.
– Не знаю. Я на это не обратила внимания, только подпись мужа разглядывала.
– Понятно. Тогда скажу так. Все эти расписки могут быть филькиной грамотой. Но это не факт, и дело в следующем: если Тарантул нацелился на жирный кусок, уже не отпустит.
– Даже если Рубпольский вступится?
– Если Рубпольский вступится, ты, детка, просто не очнешься однажды в борделе на Ближнем Востоке.
– Ой! Что ты такое говоришь?
– А что знаю, то и говорю, – многозначительно произнес фотограф. – Подписывай своего Рубпольского, чтоб, значит, все по справедливости вышло. Иначе Валера тебя досуха выжмет.
– За что?!
– За то, что не ложилась в койку с кем прикажут! – громче, чем следовало, воскликнул Леша. Тут же испугался своей храбрости, оглянулся назад и, увидев на стойке бумажный кулек, распрощался.
Мне показалось, с облегчением.
Рубпольский за меня вступился. Без лишнего рвения, просто обозначился за моей спиной.
Но спать я стала лучше. На время меня оставили в моем доме. Выключили счетчик. И позволили барахтаться, то есть самостоятельно искать покупателя на недвижимость, и если повезет – выгадать денег на покупку квартирки в спальном районе Москвы.
Уже три месяца я барахталась. И целенаправленно искала нового мужа.
Задача эта фантастически нелегкая, но выполнимая для девушки двадцати шести лет с лицом повзрослевшего ангела, сложившего крылья.
…Сосед Анатолий Андреевич на роль жениха не годился абсолютно. Во-первых, был хоть и бездетен, но женат на Рае. А во-вторых, при близком знакомстве оказался пугающе эксцентричен и совершенно непонятен. Словно огромное черное веретено, Коновалов накручивал на себя странности с неиссякаемым трудолюбием. Как будто мало ему было двух раскуроченных машин и загадочных манипуляций с часами, Анатолий Андреевич продолжал чудить.
И так же явно продолжал считать меня дурой блондинистой масти.
Запив остатками коньяка горькую нотку «хороший мужик был Дмитрий Павлович», он словно бы опомнился, стукнул себя по лбу и высказался:
– Ух, черт! Совсем забыл. А позвонить-то! – И уже обращаясь конкретно ко мне, набирая на сотовом телефонный номер: – Ой, Сашенька, с вами совсем можно голову потерять… Что с нами делает женская красота? – И далее непосредственно в трубку: – Алло, Денис. У меня тут неприятность образовалась, бери ребят из мастерской и дуй ко мне домой…
Говоря все это, Анатолий Андреевич вышел на крыльцо, прикрыл за собой входную дверь и продолжал разговор уже на улице.
Стараясь не показать удивления, я смотрела на его спину через оконное стекло. Если не ошибаюсь, ремонтнику Анатолий Андреевич уже звонил. Как только треснул мой «рено», так сразу и позвонил. Пока я старательно считала до ста, Коновалов приседал возле побитых машин и, судя по артикуляции, описывал кому-то повреждения. Я следила за ним в зеркале заднего вида. Так можно разговаривать только с автослесарем. Здесь трудно ошибиться.
Или мне показалось?.. Я была слишком напугана, чтобы четко воспринимать действительность…
Но нет! Я отлично помню приседания Анатолия Андреевича. Его глаза озабоченно скользили по вмятинам, он явно их перечислял и обозначал фронт ремонтных работ!
Хотя… один раз я уже ошиблась. Ведь в самый первый момент решила, что Анатолий Андреевич вызывает страховщиков… Но позже он не позволил мне этого сделать. Отобрал телефон и увел в дом.
