Бойтесь данайцев, дары приносящих - Литвиновы Анна и Сергей (бесплатные версии книг TXT) 📗
Иван Петрович хмуро пригласил садиться – ни дать ни взять строгий начальник (или даже, скорее, военачальник), вызвавший к себе нерадивую подчиненную. Начал издалека и миролюбиво:
– У тебя, Галина, с прочими кандидатками в космонавтки какие отношения?
– Какие? Нормальные. Товарищеские. Даже можно сказать, дружеские. Теплые.
– А вот ты знаешь, например, что они порой допускают нарушения режима труда и отдыха космонавта?
Она вылупилась:
– Что вы, Иван Петрович, имеете в виду?
– Покуривают девчата. Выпивают.
Но Галя, хоть, бывало, и сама сигаретку с другими могла высмолить, и пивка с устатку дернуть, сделала круглые глаза:
– Да что вы, товарищ генерал? Никогда не видела!
– Ладно, допустим. А знаешь ли ты, к примеру, что совсем недавно две твои товарки без разрешения покинули расположение части?
– Понятия не имела, – на голубом глазу отвечала девушка. – И кто это был?
– Ирина и Валентина Маленькая, как вы ее называете. Они уехали с Германом на его автомобиле и провели у него на квартире вместе с ним всю ночь.
– Что вы говорите?!
Он строго посмотрел на нее, а она подумала, не слишком ли переигрывает. Все эти случаи (и несколько других), включая курение и алкоголь, были ей прекрасно известны.
– А знаешь ли ты, к примеру, – продолжал Провотворов, – как Валентина Маленькая отзывается о Вале Большой, которая является, между прочим, командиром вашего маленького, но такого важного отряда?
– Только хорошо она о ней отзывается.
– Да? У меня имеются другие сведения. Например, она говорила, что Валентину слишком испортили партия и комсомол. Каково!
– Ничего подобного, Иван Петрович, я не слышала.
– Да, Галя. По-моему, не хочешь ты быть со мной полностью откровенной. Понимаешь, – задушевно продолжил Провотворов, – срок полета приближается. И следующими в космосе из советских людей будете вы. Точнее, одна из вас. Хотя есть мнение – и я его всячески отстаиваю, – чтобы произвели групповой полет двух советских женщин, – но кто знает, пойдет ли руководство на подобную акцию… Кораблей, как ты знаешь, мало, и они не резиновые. И решение, кто из вас отправится в первый полет, будет зависеть от множества факторов. В том числе и от того, как у кандидата обстоят дела с дисциплиной. Поэтому, Галя: тебе дается важное комсомольское поручение. Ты должна информировать меня о поведении прочих девушек-космонавток.
– Я – первая? – Усмехнувшись, неожиданно переспросила она.
– Что?! – набычился, не поняв, генерал.
– Ну, я первая из девчонок, к кому вы обратились с подобным предложением? Так сказать, по блату? Или вторая? Третья? Пятая? И согласились ли остальные? Или, напротив, вас послали?
– Ты нарушаешь все правила субординации, Галина.
Но она закусила удила.
– Да? А что вас, к примеру, товарищ генерал-майор, будет интересовать о девочках? Курение, выпивка, встречи с парнями, анекдоты про Хрущева?
– Я прошу тебя понять, Галина: то, что я тебе предлагаю, делается исключительно в целях улучшить эффективность вашей подготовки и, в конечном итоге, выбрать для полета наиболее подготовленного и подходящего товарища.
– Того, кто не курит и не пьет, ночует только дома и отзывается о партии и правительстве исключительно положительно.
– Ты, я вижу, – вздохнул Иван Петрович, – совершенно не настроена на сотрудничество.
– Быть вашим сексотом – нет, не настроена.
– Ох, Галина, ты слишком самонадеянна и высокомерна. Похоже, тебе грозит опасность оторваться от коллектива.
– От коллектива? Это от вас лично, что ли?
– Да! Да, от меня. Не забывай: от меня здесь многое что зависит. И поэтому тебе со мной совершенно не следует ссориться.
– А я и не ссорюсь.
– Я вижу. И в Кремле, и сейчас.
– Что вы от меня хотите? – спросила она, и голос ее прозвучал устало и даже, против воли, слегка томно.
Во взгляде генерала проявилось неприкрытое вожделение. Он с хрипотцой проговорил:
– Иди ко мне. Сейчас.
– Знаете что, товарищ генерал? – напрямик сказала она. – Идите к черту.
Он грозно сжал губы, расширил ноздри:
– Ты в космос – хочешь полететь? А карьеру в полку сделать?
Слово «космос» имело над ней тогда роковую, неизъяснимую власть и сладость, и она, презирая себя и стыдясь, шагнула к нему.
…А когда он овладевал ею прямо на железной, с шишечками, кровати – на которой, как говорят, спал перед стартом Юра Первый, – она вдруг поняла, зачем он тогда, год назад, убедил ее пойти в космонавтки, а потом пробивал и поддерживал ее назначение. Генерал просто не верил, что она, несмотря на весь комфорт, которым он окружил ее, – Дом правительства, нянька, двухсотая секция Гума, – останется в итоге вместе с ним. Ему требовалось, чтобы она была зависима от него – самым непосредственным, военным образом, чтобы он мог ею командовать, строить и унижать. Он именно так привык в войну вести себя со своими ППЖ – походно-полевыми женами, – и других моделей отношений между мужчиной и женщиной в его голове, наверно, просто не сохранилось. Таких, чтобы имелись любовь, понимание, уважение, ласка – лучше взаимные. Нет, Провотворову милее – даже если он в этом никогда не признается и сам не осознает – оказывалось иное: ать-два, подойди сюда, хочешь доппаек или в космос полететь – раздвигай ноги. Можно было пожалеть его, чурбана неотесанного, – но кто бы лучше пожалел саму Галю?
Кстати, корабль к Венере так и не улетел. На орбиту вокруг Земли вышел, а потом начались сбои, двигатели четвертой ступени не запустились, в результате он остался новым спутником родной Голубой планеты. О нем даже ТАСС не сообщил, только американские радары зафиксировали появление нового, огромного, пятитонного космического объекта.
1963 год.
Воронежская область.
Галя
На декабрь ей, как и всем девочкам-космонавткам, дали отпуск.
Она забрала Юрочку из сада и от Владика и уехала к маме в поселок, в родную Воронежскую область.
Декабрь не лучшее время отдыхать – кругом снега, темнеет рано, и печь в избе приходилось топить дважды в день. В сараюшке за стенкой ворочалась и вздыхала корова.
Мама всю жизнь была учительницей. И всю жизнь, кроме тех времен, когда по ним дважды прокатился фронт, держала свое хозяйство. И корову обязательно, а иначе как выжить? «В городе ни масла нет, ни мяса. За молоком очереди, – рассказывала мама. – А ко мне уполномоченные ходят. Избу рулеткой обмеряют, хлев. Выясняют, где я корма для Зорьки взяла – не украла ли. Выспрашивают, кому молоко, яйца продаю и почему налог не плачу. Частной собственницей называют. Куркулихой. Отжившим элементом. Зорьку четвертый год подряд уговаривают в колхозное стадо сдать! А я видела, что они творят с тем стадом колхозным – р?раз, и на мясо. Вон, посмотри, в поселке – перед войной стадо голов сорок было. А сейчас – две, у меня и у Бобылихи».
– Ладно, мамочка, не переживай, пустое. Это перегибы на местах.
– Ага, Никитка обещал Америку по молоку и мясу превзойти – теперь что-то не слыхать про те обещания. Теперь они коммунизм строят. А меня в коммунизм с моей коровенкой не возьмут. Ну, и чем питаться там будут, в коммунизме? Программой партии?
Юрочку бабушка баловала, и он ее немедленно полюбил. Даже о папе, оставленном в Лосинке, не вспоминал. Долгими вечерами, после дойки, они играли в настольные игры, которых у мамы оказалось множество, а когда укладывали сыночка, читали друг другу вслух, как бывало в школьные Галины годы, Тургенева и Гарина-Михайловского. И молодая женщина все чаще думала: а нужен ли он ей вообще, этот космос? Не вернуться ли сюда? Пить парное молоко? Нежиться в объятиях мамы? Пойти преподавать в школу – как раз у них ставка учителя иностранного не занята. Мамочка давно уж пенсию выработала (хоть понемногу пока преподавала), будет с внуком сидеть.
Вместе встретили Новый год. Первого приходил Мишка, одноклассник. Неженатый, между прочим. Он тоже отучился в педагогическом, только в Воронеже, и вернулся учительствовать в родной поселок. Мамочка (которой Галя рассказала обо всех перипетиях в своей жизни, кроме, разумеется, строго секретной эпопеи с космосом) шепнула: «Подмечай». Но Гале настолько хватило неудач с мужем, Провотворовым, Нелюбиным, что она даже смотреть теперь в сторону мужчин не могла, даже на распрекрасного Мишеньку.
