Бойтесь данайцев, дары приносящих - Литвиновы Анна и Сергей (бесплатные версии книг TXT) 📗

И снова тот прибыл раньше ее и опять предложил погулять. Они вновь вышли на набережную.

– Мы встречались с Иноземцевыми… – промолвила она.

Пнин кивнул: «Я знаю».

Девушка взвилась:

– Вы следите за мной?

– Помилуй, какая там слежка! Все и так видно, как на ладони. Ну, как, поговорили?

– Ты же сам запретил мне с ними о чем-то разговаривать!

– И правильно.

– И зачем мы тогда, спрашивается, с ними встречались? Столько хлопот!

– А ты представь, – терпеливо ответил полковник, – вдруг за тобой следят и с того берега – тоже? Всегда нужно иметь обоснование, откуда ты получила ту или иную информацию.

– Какую еще информацию?

– А вот эту. – И Александр Федосеевич незаметно положил ей в карман плаща бумажку. – Ты сейчас вернешься домой, зашифруешь ее, затем положишь в свой тайник, а потом подашь сигнал, что появилась срочная информация. Ясно? Только безо всякой отсебятины, я тебя прошу. Переписывай и шифруй все слово в слово.

Дома на Кутузовском Лера выгнала Вилена гулять, а сама зашифровала послание для американской разведки. Удивительно – с тех пор минуло более пятидесяти лет, а она помнила сообщение слово в слово:

САПФИР – ЦЕНТРУ. В связи с особо важным заданием я провела неформальную встречу с источниками, которые являются сотрудниками ведущего ракетного ОКБ?1 и неоднократно бывали на секретных советских полигонах Тюратам и Плесецк.

Источники оценивают количество советских межконтинентальных баллистических ракет следующим образом. На полигоне Тюратам (Кзыл-Ординская область) имеется одна стартовая позиция для запуска МБР [13] типа Р?7 (или Р?7 А), одна позиция для МБР типа Р?9 и одна или две площадки для МБР типа Р?16. На полигоне Плесецк в Архангельской области имеются четыре старта для Р?7 А и два – для Р?16. В ракетной дивизии в Нижнем Тагиле поставлены на боевое дежурство не более девяти ракет Р?16, которые в данный момент приведены в состояние полной боевой готовности. Другими позициями СССР в настоящий момент НЕ РАСПОЛАГАЕТ. Все упомянутые ракеты – наземного базирования. Время подготовки пуска изделий Р?7, Р?7 А и Р?9 не превышает три-четыре часа. Время подготовки ракет Р?16 из состояния полной боевой готовности не менее тридцати минут.

С этим коротким текстом Лера поступила, как велел Пнин: зашифровала текст, положила его в тайник вблизи от Старо-Можайской дороги и оставила в условленном месте сигнал: «Имеется срочная посылка».

Спустя неделю она получила по радио шифровку из ЦРУ: «Мы благодарим вас за оперативное и точное выполнение нашего поручения. Вы по-настоящему послужили делу мира и разрядке международной напряженности. Ваш банковский счет увеличился на пятьдесят тысяч долларов США. Вы будете представлены к правительственной награде США».

Когда Лера отправляла послание церэушникам, она не сомневалась, что это умелая деза. Не может быть, чтобы Советский Союз располагал настолько малым количеством межконтинентальных ракет! Всего-то несколько стартовых столов, да и боеготовность очень низкая. Вот только непонятно почему, в то время как Хрущев, наоборот, изо всех сил надувает щеки, его контрразведка запускает дезу о том, что мы настолько слабы?

Лера пару раз потом переспрашивала полковника – разумеется, на свежем воздухе, где вероятность прослушки была минимальной: «Почему мы запулили именно такую дезинформацию?» – а он только посмеивался и говорил, что так надо.

Впоследствии, много позже, когда в перестройку стали открываться архивы, Лера принялась изучать вопрос и поняла, что полковник в шифровке для американцев передал ей (и им) чистую правду. Ровно столько, сколько она сообщила «штатникам», имелось тогда в СССР межконтинентальных ракет. Вот только зачем понадобилось Пнину сливать американцам правду?

Вашингтон, округ Колумбия, США.

Добрынин Анатолий Федорович

В шестьдесят втором году не существовало еще «красного телефона», чтобы руководитель СССР снял трубку и поговорил напрямую с президентом США. Договариваться между собой, даже когда напряжение нарастало до немыслимой величины, лидерам приходилось через посредников – тех людей, которым они могли полностью доверять. С советской стороны одним из подобных доверенных лиц стал посол СССР в США Анатолий Добрынин. На момент карибского ракетного кризиса ему исполнилось сорок два, он работал в системе министерства иностранных дел с конца войны, однако на должность посла в Америке заступил только в начале года. Интересы Соединенных Штатов в этих абсолютно секретных и не афишировавшихся в тот момент переговорах отстаивал Роберт Кеннеди – младший брат действующего тогда президента Джона Фицджеральда Кеннеди и генеральный прокурор страны. Роберту в то время исполнилось тридцать пять лет. Встречались они строго один на один, в посольстве СССР или, чаще, в здании министерства юстиции США (которое возглавлял младший Кеннеди). Машина посла подъезжала к неприметной двери в громадном здании минюста на Пеньсильвания-авеню, и Добрынин, никем не замеченный и не узнанный, исчезал внутри билдинга.

Кабинет Роберта, как впоследствии вспоминал посол, в те дни пребывал в беспорядке. На диване валялся плед. Создавалось впечатление, что младший Кеннеди здесь, на рабочем месте, и спал. Впрочем, американские средства массовой информации сообщали, что в эти дни в конце октября шестьдесят второго свет почти непрерывно горит и в Кремле. Вся Америка тогда пребывала в панике и шоке. Войны – а значит, удара русских ядерных ракет – ожидали со дня на день.

Одну из встреч с советским послом американский министр юстиции – генеральный прокурор начал со следующего: «Господин посол, позвольте мне быть с вами совершенно откровенным. Я знаю своего брата, которому волей американцев доверено сейчас кресло в Белом доме. И я знаю американские традиции, нормы и правила. Поэтому хочу заявить вам со всей откровенностью: мой брат-президент не хочет войны между нами. Это самое худшее, что только можно представить. Для любого американского президента – и Джона, разумеется, в том числе – война была бы кошмаром. Но еще большим кошмаром для него явилась бы война на американской территории, война, в которой гибли бы мирные американские граждане. Поэтому должен заявить вам со всей определенностью: президент никогда и ни за что не потерпит на территории Кубы ракеты с ядерными боеголовками, нацеленными на Америку. Никогда и ни за что! И если премьер Хрущев не примет решения о том, что эти ракеты следует оттуда вывести, президент, как бы ему этого ни хотелось, примет решение об их физическом уничтожении. Это обсуждению не подлежит. Ни один американский руководитель, и мой брат в том числе, не потерпит ядерных ракет враждебной державы на расстоянии ста миль от Америки. Никогда и ни за что!»

– Но если мы представим себе, – осторожно сказал Добрынин, – что Советский Союз не выведет с Кубы ракеты средней и промежуточной дальности – тогда это значит – война?

– Да, война.

– Но вы ведь говорили, что для мистера президента это станет наихудшим кошмаром.

– Да – потому что будут гибнуть люди, в том числе американские военнослужащие. Но это будет война не на нашей территории.

– Однако война, которую Америка развяжет в отношении Кубы – и наших военных, находящихся на Кубе, – неминуемо приведет к тому, что начнутся боевые действия между советскими войсками и войсками США и НАТО по всему фронту. И на Кубе, и в Европе.

– Да! И в то же время – пусть это звучит цинично – это будет не наша война. Она будет идти где-то там, далеко. Там расположены ваши основные ракеты и ядерные бомбы. И гибнуть ТАМ будут русские, немцы, англичане, французы, поляки – в том числе, да, увы, мирные граждане. А американцы пострадают в меньшей степени.

– Термоядерная война непременно затронет и ваш континент.

– Буду откровенен. До того, как вы развернете ракеты на Кубе – а вы их пока НЕ развернули, только доставили туда, – масштабы ваших ударов по Америке будут весьма ограниченны. Поэтому, повторюсь еще раз – мириться с ракетами на так называемом Острове свободы мы не будем, даже если на кону стоит война. И счет идет на часы. Наш президент не даст вам их там развернуть. Если не выведете – он начнет вторжение на Кубу. И это значит – война.