Опасная тихоня - Яковлева Елена Викторовна (читать книги без .txt) 📗
По рядам прошел ропот, а потом все затихло. Местные «акулы пера» приготовились внимать кандидату на должность губернатора. Пашков откашлялся и произнес свою заранее подготовленную краткую речь:
— Здравствуйте. Рад вас видеть и прошу извинить за небольшое опоздание. Жду ваших вопросов и надеюсь, что наша беседа будет интересной и конструктивной.
Пашков не успел еще рот закрыть, а Вислоухов уже затряс своей длинной дланью, прямо как отличник с первой парты.
Я милостиво указала на него карандашом и сказала:
— Пожалуйста.
Тот резво подскочил, словно под ним, в сиденье алого плюшевого кресла, внезапно обнаружился острый гвоздь.
— Вадим Вислоухов, студия областного телевидения… Скажите, пожалуйста, у вас есть какая-нибудь новая информация относительно недавнего покушения на вас, а также убийства Вениамина Литвинца? И… еще один вопрос: вы считаете это покушение политическим?
Пашков насупил брови:
— Думаю; что об этом вам лучше справиться у компетентных людей из соответствующих органов. Вы знаете, что погиб мой помощник Вениамин Литвинец, и, поверьте, для нас это очень трагический факт. Что касается того, считаю ли я покушение политическим…
Пашков выдержал паузу, как опытный актер-трагик. Дожидаясь его ответа, зал замер и затаил дыхание, а Колосков вытянул вперед руку с зажатым в ней мертвой хваткой диктофоном.
— …Считаю ли я это покушение политическим, — повторил Пашков и эффектно закончил фразу:
— Да! — И добавил с меньшим пафосом:
— Конечно, не мне делать окончательные выводы, это прерогатива следствия, но у меня нет никаких иных объяснений. Да и сама организация преступления говорит в пользу такой версии.
Вислоухов снова вскочил с алого кресла, точнее было бы сказать, что он в него и сесть не успел:
— Значит, вы тоже считаете, что убить хотели вас, но киллер промахнулся и попал в Литвинца?
Я недовольно зыркнула на Вислоухова, который не пожелал дожидаться, когда я позволю ему открыть рот.
— Может, и так, — молвил в ответ ему Пашков, — а может, и иначе. Я, например, не исключаю такого объяснения: те, кто подготовил это покушение, и не собирались никого убивать, они хотели только… ну, попугать, если хотите. Так что убийство для организаторов этой устрашающей акции могло оказаться полнейшей неожиданностью, поскольку не входило в их планы.
— А у вас имеются какие-нибудь предположения… Ну, вы можете назвать какие-нибудь имена тех, кто, по-вашему, могли организовать это покушение?
Я опять пронзила Вислоухова укоризненным взглядом: этот молодой нахал не давал мне ни малейшей возможности извлечь выгоду из моего «служебного положения». А-а, ладно, пусть все идет как идет. В конце концов, так или иначе те же самые вопросы наверняка вертелись на языке у большинства местных борзописцев, а посему какая разница, кто именно их задаст…
— Молодой человек, — между тем отреагировал на любознательность Вислоухова Пашков, — даже если у меня и есть какие-то мысли на этот счет, я не стану их озвучивать. Единственное, что я могу сказать… эти имена слишком уж на слуху…
Я покосилась на Пашкова: похоже, тот более чем прозрачно намекал на Крутоярова. Я задала работу фантазии, представив себе нынешнего губернатора и прикинув, насколько тот смахивает на крестного отца, способного отдать приказ устранить конкурента или, на худой конец, запугать. Ничего у меня не вышло, я только сумела нарисовать в воображении шишковатый крутояровский нос, маленькие, близко посаженные и, по чести сказать, мутные глазки и брюшко, оттопыривающее полы пиджака. А также припомнила его отвратительную манеру по-отечески «тыкать» журналистам. Потом, совершенно незаметно для себя, я перешла к другим кандидатам на заветное губернаторское кресло — Каблукову и Рябоконю, у каждого из которых тоже были свои «особенности»: один — городской сумасшедший, а другой — бандюга. Что и говорить, проблема перед губернским электоратом стояла не из простых, попробуй-ка выбрать, когда выбирать не из чего…
Увлеченная этими размышлениями, я окончательно выпустила из рук бразды управления пресс-конференцией, и та благополучно переросла в несанкционированный митинг. Неорганизованные выкрики из зала и каверзные вопросы посыпались на Пашкова со всех сторон. Некоторые собратья по перу так торопились огорошить кандидата в губернаторы своими мудрыми наблюдениями, что даже не удосуживались представиться.
Именно так и поступил Колосков, бодрым баском перекрывший нарастающий галдеж и мирное поскрипывание авторучек:
— Насколько я знаю, следствие не исключает и других версий. Например, связанной с деньгами. Ведь ваша предвыборная кампания финансируется на широкую ногу…
Мне не меньше, чем Колоскову, хотелось узнать, что по этому поводу думает Пашков. Но прежде, чем Пашков ответил, я почувствовала, как он весь подобрался.
— Странный вопрос, — холодно сказал он, — вы знаете хоть одну выборную кампанию, которая могла бы обойтись без крупных денежных вложений? Так что же теперь, всех убивать? У вас странная логика!
Колосков, получивший профессиональный отлуп, и не думал успокаиваться, напротив, приготовился задать новый вопрос. Пашков бросил в мою сторону красноречивый взгляд и заявил:
— Давайте все-таки задавать вопросы по порядку, а не хором.
Мне пришлось вспомнить о своих священных обязанностях пресс-секретаря и прийти на помощь Пашкову, хотя я предпочла бы подождать, чем все это кончится. Неплохо было бы, если бы Пашкова все-таки вывели из себя уколы и наскоки местной пишущей братии, чтобы он в конце концов продемонстрировал свое истинное лицо, а не резиновую маску записного московского демократа.
В общем, я очнулась ото сна, оглядела лес рук и, мысленно усмехнувшись, указала на красотку Лидочку. Та жеманно, не торопясь приподнялась со своего места и капризным голоском объявила:
— Лидия Белоусова, телекомпания «Импульс». Игорь Сергеевич, скажите, пожалуйста, какие качества вы цените в женщинах в первую очередь?
Пожалуй, на этот раз Лидочка умудрилась превзойти самое себя, в зале сразу же раздались откровенные смешки, а спровоцировавшая приступ всеобщего веселья лучшая мордашка губернского экрана с достоинством царственной особы опустилась в кресло и картинно заложила одну точеную ножку за другую. Но как бы там ни было, а обстановку, по напряженности неуклонно приближающуюся к ближневосточной, Лидочка своим незамысловатым вопросом разрядила, не зря я на нее надеялась.
Голос Пашкова заметно потеплел и стал сладким, как ванильное пирожное:
— В женщинах я в первую очередь ценю женственность. И во вторую тоже.
Я мысленно зааплодировала: браво, господин Пашков! А Лидочка склонилась над своим блокнотом и добросовестно занесла в него крылатую фразу потенциального губернатора.
Дальше пресс-конференция пошла ни шатко ни валко. Острых вопросов больше никто не задавал, зато получила популярность тема происхождения Пашкова и вытекающих из этого детства, отрочества и юности, непосредственно связанных с родной губернией. Кандидат весьма приветствовал подобную любознательность, тепло отозвался о школе, в которой учился, и, поднатужившись, вспомнил, как звали его первую учительницу, а звали ее Аделаидой Порфирьевной, ни больше ни меньше.
Уделив внимание школьным годам, друзья-борзописцы взялись за семью кандидата, и тот охотно удовлетворил их неуемное любопытство. Прежде всего он довольно пространно изложил историю, которую я уже слышала однажды: про мать, посвятившую жизнь любимому сыну. В общем-то, пашковский рассказ прозвучал довольно трогательно; как жаль, что мне мешало умиляться мое далеко не беспристрастное к нему отношение. Потом разговор переключился на мадам Пашкову (что-то я давно ее не видела!), старшую замужнюю дочь, оставшуюся в Москве, и наконец на сына-аутиста. О нем Пашков поведал так, словно заранее отрепетировал свое выступление перед зеркалом: брови чуть сведены к переносице, между ними — горестная складка, а в голосе едва уловимая дрожь. Черт, пожалуй, я все-таки взъелась на него сильнее, чем следовало, какие у меня основания подозревать Пашкова в спекуляции на болезни собственного сына?
