Кровь нерожденных - Дашкова Полина Викторовна (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
– Не трудитесь, леди. Я вас отлично понял. Вы очень впечатлительны, как я успел заметить. Вы приехали читать лекции в Колумбийском университете? Вот и читайте. Пусть каждый занимается своим делом.
Детектив сел за компьютер и, уставясь в пустой экран, забарабанил пальцами по пластмассовому боку клавиатуры. Он давал понять, что беседа окончена.
– Благодарю вас, сэр! – Лена встала и приветливо улыбнулась. – Вы отличный полицейский.
– Я знаю, – кивнул Мак-Ковентри, – мне это уже говорили. Вот что я вам скажу, леди: если бы за вами в России охотились серьезные преступники, они бы вас там и убили. А не убили – значит, не охотились. Повторяю, вы очень впечатлительны. Расслабьтесь. Говорю вам как полицейский: серьезные преступники, если хотят убить, всегда убивают. Сразу. Возможно, кто-то и преследовал вас там, в России. Но сейчас вы в Америке. И вы живы. Значит, за вами охотились не такие бандиты, у которых могли бы быть связи здесь. Следовательно, никакого покушения на вас не было.
– У вас железная логика и отличная карьера впереди, – заметила Лена.
– Спасибо, леди. Всего доброго. Рад был с вами познакомиться.
Он встал и крепко, по-дружески пожал ей руку.
«Значит, все продолжается! – Лена тяжело опустилась на лавку в вагоне сабвея. – Только не раскисай, пожалуйста, – попросила она себя и самой себе ответила: – Постараюсь».
Она стала с любопытством разглядывать пассажиров. Возможно, кто-то ведет ее сейчас.
Прямо над ней стоял высоченный, весь в черной коже негр. Его длинные войлочные волосы были заплетены во множество косичек. Он быстро вертел тяжелую связку ключей на длинной цепи – вот-вот заедет кому-нибудь по физиономии.
Веселая толстуха напротив Лены уплетала макароны из картонной коробки. Рядом белесый маленький господинчик в чиновничьем костюме аккуратно кушал гамбургер.
Лена давно заметила, что в нью-йоркском метро, или сабвее, как его называют, все едят. Причем не просто мороженое или банан – едят суп из пластиковых мисочек, макароны, жареную картошку, хот-доги, огромные пирожные и все это запивают колоссальным количеством ледяных «спрайтов», «кок» и «фант». В Европе такое не принято. Французы, например, никогда на ходу есть не будут, тем более в транспорте. Они зайдут в кафе и просидят два часа за чашечкой кофе. К еде они относятся с почтением. А американцы – без всякого почтения, но с шальной любовью. Очень любят покушать – где угодно и когда угодно. При этом как бы следят за своим здоровьем, не курят, бегают трусцой в Центральном парке. Житель НьюЙорка втиснет в себя гору чизбургеров, потом побегает, потом опять набьет живот до икоты.
Думая обо всем этом, Лена продолжала рассматривать пассажиров. Вдруг она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Прямо напротив нее, возле толстухи с макаронами, сидела молоденькая девушка, типичная «колледж-герл»: короткие рыжие волосы, широкий свитер, джинсы, кроссовки. Что-то показалось знакомым в этой девушке, где-то Лена видела ее совсем недавно.
А не вчера ли на университетской площади, когда чуть не попала под машину? Нет. Та, что оттащила ее за плечи, была черноволоса. Длинные черные волосы свисали из-под кожаной кепки. Не могла же она за одну ночь постричься и перекраситься?
Та вчерашняя девушка спасла ей жизнь. Вполне возможно, тогда тоже было покушение... Господи, сколько раз она могла умереть в Москве и здесь уже дважды!
Они попытаются и в третий, и в четвертый раз, пока не прикончат ее. Ведь сказал же мудрый чернокожий детектив: «Если серьезные бандиты хотят убить – они обязательно убивают». Здесь у них шансов больше. Она одна, и никто не защитит. Но самое ужасное – из-за нее может погибнуть Стивен. Нельзя у него оставаться. Однако где жить в таком случае?
Есть в Нью-Йорке несколько хороших знакомых. Можно переночевать, но не поселиться на две недели. Да и по какому праву она будет рисковать жизнью этих людей, их детей и стариков? Ведь ее все равно выследят. Она беззащитна и безоружна. Спасти ее может только очередная случайность. Она безоружна... А почему, собственно?
Идея, которая пришла в голову, сначала показалась абсурдной...
Встретившись с Полянской глазами, Света подумала: «А ведь она скоро вычислит меня. Сколько ни меняй разноцветных париков и контактных линз, как ни штукатурься гримом, все бесполезно. Она меня сейчас уже почти узнала. Ее камуфляж пока сбивает с толку, но еще раз-другой – и все. Может, просто подсесть к ней сейчас и войти в прямой контакт? Нет, пока рано. Слишком долго объяснять придется, да она может и не поверить».
Будь на месте Полянской мужик – конечно, не профессионал, – достаточно было бы просто менять парики и одежду, общий облик, а не детали. Но женщина видит по-другому, она запоминает именно детали, черты лица.
«Интересно, – размышляла Света, – какой разговор состоялся у Лены в Департаменте полиции? Впрочем, нетрудно догадаться – безрезультатный. Достаточно посмотреть на ее лицо».
Из университета Лена позвонила Стивену:
– Я буду поздно, но не очень– часов в одиннадцать. Не волнуйся, пожалуйста. Со мной все в порядке. Я хорошо выспалась. Мне нужно навестить одного русского приятеля. Помнишь, поэт Арсюша? Да, он живет по-прежнему на Брайтоне. Хорошо, привет передам. Все, целую.
Сквозь открытую дверь кабинета Света слышала весь разговор. «Ну, что ж, Брайтон – это даже хорошо. Мне в любом случае надо было там побывать».
Опять этот грязный, вонючий сабвей! Света видела метро Парижа, Праги и Стокгольма. Конечно, таких роскошеств, как в Москве, нигде не было. Но все функционально и чисто. А в Нью-Йорке нет более поганого места, чем сабвей.
Бесконечные путаные линии, в которых по схеме разобраться практически невозможно. Поезда нумеруются всеми буквами алфавита от А до Z, да еще буквы вписываются в значки разных форм и цветов. Например, «О» в синем квадрате или «С» в зеленом кружке.
Если ты, например, сел не в тот поезд, то уже не сможешь, выйдя на ближайшей станции, перейти на другую сторону платформы. Тебе придется долго плутать по переходам, потом еще пару-тройку станций проехать по другой линии, имея шанс попасть в противоположный конец города, куда-нибудь в черный Бронкс, где лучше вообще не появляться. Возможно, в конце концов тебе повезет, и ты найдешь нужную линию, но ждать поезда придется минут сорок.
В вагоне рядом с тобой может плюхнуться на лавку какой-нибудь оглушительно воняющий бродяга. Если он черный, лучше не пересаживайся на другое место: это будет воспринято окружающими как расистская демонстрация, на тебя начнет пялиться с осуждением весь вагон, а бродяга – бомж по-нашему – может подойти и, брызжа слюной в лицо, обозвать «грязной расистской свиньей».
Света успела возненавидеть сабвей и вздохнула с облегчением, выйдя вслед за Полянской на станции «Брайтон-Бич» прямо на улицу из вагона.
Она узнала это место, будто много раз бывала здесь. В последние несколько лет русский район без конца показывали по телевизору во всех подробностях.
Конечно, увидеть все это живьем было куда интересней, но экзотика деревянных ложек, павловских платков и партийных билетов, разложенных на лотках вдоль улицы, Свету сейчас не интересовала. Она чуть не потеряла Полянскую, которая быстро шла сквозь крикливую, разодетую в кожу и меха брайтонскую толпу.
Глава двадцать первая
Они сидели в маленькой грязной пивной неподалеку от Цветного бульвара. Собеседник Кротова, худой узкоплечий человечек, был страшно голоден. Он с жадностью поглощал двойную порцию люля-кебабов, пережаренных снаружи и сырых внутри. От одного запаха у Кротова тошнота подступала к горлу. Пиво было теплое и сильно разбавленное. Пьяная уборщица водила вонючей тряпкой между тарелками и громко распевала матерные частушки.
Кротов не мог здесь ни есть, ни пить. Только курил, ожидая, пока его собеседник насытится. Человек этот был давним осведомителем Кротова, уголовником с двумя «ходками»: первый раз – за кражу, второй – за ограбление.
