Красный гаолян - Янь Мо (полная версия книги .TXT) 📗
Дедушка дважды сплюнул, а потом отвёл мула на самый край деревни и долго-долго стоял там. Мул без конца перебирал ногами и размахивал лысым хвостом, отгоняя чёрных мух размером с боб. Дедушка размышлял довольно долго, потом оседлал-таки мула. Мул упрямо тянул шею в сторону дома, но, когда твёрдая и холодная как лёд уздечка стала причинять ему боль, развернулся. Дедушка ударил его по крупу кулаком, мул рванулся и побежал по дороге вдоль поля.
Маленький деревянный мостик через Мошуйхэ был тогда ещё цел и невредим. Начался сезон дождей, вода в реке прибыла и доходила до уровня моста, белые гребешки волн выплёскивались на его доски. Мул немного испугался и перед мостом попятился. Дедушка пару раз дал ему кулаком, но мул по-прежнему топтался на месте, и только когда дедушка приподнялся, а потом с силой опустился в седло, он выгнул спину и рысью добежал до середины моста. Дедушка натянул удила, чтобы мул остановился. По мосту текла чистая неглубокая вода, к западу от моста выскочил краснохвостый карп длиной с руку и, описав дугу, упал в воду с другой стороны. Дедушка сидел верхом и смотрел на воду, прибывающую с запада. Мул вступил в реку передними ногами, проточная вода омыла чёрную шерсть над копытами. Он осторожно дотронулся губами до гребня волны, брызги намочили длинную морду, мул втянул ноздри и оскалил белоснежные аккуратные зубы.
К югу от насыпи простирался зелёный гаолян, который уже поднял свои флажки-метёлки и напоминал раскинувшееся вширь глухое озеро синего цвета. Дедушка на муле поехал вдоль насыпи на восток. Ровно в полдень он завёл мула в гаоляновое поле. Все четыре копыта мула и дедушкины ступни вязли в раскисшем от дождя, словно клейстер, чернозёме. Мул извивался всем своим тяжёлым телом, с трудом хлюпая по грязи, которая налипала на его копыта, делая их похожими на опухшую человеческую голову. Мул сопел, и из его грубых ноздрей вырывался белый пар и вылетала тёмная пена. Кисловатый запах пота и гнилостный запах земли щекотали ноздри дедушки так, что хотелось чихать. Дедушка и мул протоптали настоящий коридор в густом нежно гаоляне, через некоторое время после того, как они прошли, зелёный гаолян снова потихоньку распрямлялся, и на нём не оставалось следов.
Следы быстро заполнялись водой. Ноги дедушки и живот мула были густо усеяны крупными и мелкими крапинками чёрной грязи. Чавканье земли в безветренных душных зарослях растущего с сумасшедшей скоростью гаоляна резало слух. Вскоре и дедушка запыхался, в горле пересохло, язык стал липким и вонючим. Он подумал, что у мула в пасти сейчас всё то же самое. Дедушка уже истёк потом, и теперь из пор сочилась клейкая жидкость, напоминавшая скипидар и обжигающая кожу. Острые листья гаоляна оставляли порезы на обнажённой шее. Мул сердито мотал головой и отчаянно желал взлететь над верхушками гаоляна. Второй наш большой чёрный мул в тот момент, возможно, с завязанными глазами тягал по кругу тяжеленный жёрнов или, стоя у кормушки, устало жевал смесь из мелко нарубленных сухих гаоляновых листьев и слегка подсушенных зёрен.
Дедушка уверенно шагал вперёд вдоль борозды. У него в голове имелся готовый план. Мул то с грустью, то со злостью посматривал на тащившего его хозяина. На изрезанных гаоляновыми листьями глазах выступили слёзы.
На гаоляновом поле появились новые следы, и дедушка учуял долгожданный запах. Мул заметно напрягся. Он без конца фыркал, и его громоздкое тело раскачивалось среди гаоляновых стеблей. Дедушка преувеличенно громко кашлял. Спереди донёсся восхитительный аромат. Дедушка понял, что они пришли. Догадка оказалась верна: не прошёл он и пары шагов, как оказался на том самом месте, куда так давно стремился.
Следы прямо на глазах дедушки и мула с журчанием заполнялись водой. Дедушка шёл по следам, словно бы и не глядя на них. Внезапно он громко запел:
— Один конь ускакал из Западной Лян… [73]
Он уловил звук шагов у себя за спиной, но продолжил идти вперёд, как последний болван. Ему в поясницу упёрлась какая-то твёрдая палка. Дедушка послушно поднял руки. Две руки общупали его грудь и вытащили пистолеты, после чего ему завязали глаза узкой полоской чёрной ткани.
Дедушка сказал:
— Мне надо повидаться с вашим атаманом.
Разбойник ухватил дедушку за пояс и начал крутить, крутил целых две минуты, а потом резко отпустил, и дедушка повалился головой вперёд прямо в мягкий чернозём, перепачкав в грязи весь лоб и обе руки. Когда он встал, хватаясь за стебли, в голове у него гудело, а перед глазами летали зелёные и чёрные мушки. Он услышал рядом с собой тяжёлое дыхание разбойника. Тот отломал гаоляновый стебель, дал один конец дедушке, а за второй взялся сам.
— Идём! — приказал он.
Дедушка слышал позади себя шаги разбойника и хлюпанье, когда мул вытягивал копыта из клейкой земли.
Разбойник протянул руку и сорвал повязку с его глаз. Дедушка закрыл глаза ладонями и убрал руки лишь тогда, когда у него потекли слёзы. Перед ним был разбойничий лагерь. На большом участке поля вырубили весь гаолян подчистую, и на освободившемся месте разбили два шалаша. Рядом с одним из них стояли десятка полтора крепких парней в наброшенных на плечи соломенных плащах от дождя, а перед входом на пеньке сидел здоровяк с пятном на шее.
— Хочу увидеть главного, — сказал дедушка.
— Ты ж хозяин винокурни! — воскликнул Пестрошей.
— Да.
— Зачем пожаловал?
— Хочу учиться мастерству.
Пестрошей холодно улыбнулся и сказал:
— Не ты ли каждый день стреляешь по рыбе в излучине?
— Так не попадаю.
Пестрошей взял дедушкины пистолеты, оглядел дула, нажал несколько раз вхолостую на курок.
— Хорошие пистолеты! А зачем тебе учиться стрелять?
Дедушка ответил:
— Чтоб убить Цао Мэнцзю.
— Разве твоя баба не его названая дочка?
— Он мне всыпал триста ударов подошвой. Я вместо тебя пострадал.
Пестрошей усмехнулся:
— Между прочим, ты убил двух человек, чтобы единолично завладеть бабой, надо бы вообще тебе башку отрубить.
— Он мне всыпал триста ударов подошвой, — повторил дедушка.
Пестрошей поднял правую руку и — бах! бах! бах! — прозвучали три выстрела, затем поднял левую руку и выстрелил ещё трижды. Дедушка сел на корточки, обхватил голову руками и заорал. Разбойники хором загоготали.
Пестрошей удивлённо сказал:
— Да ты трусливый заяц, как ты вообще смог кого-то убить?
— Обнаглел от сладострастия! — сказал один из разбойников.
Пестрошей велел:
— Возвращайся и торгуй. Корейская дубина помер, отныне у тебя будет наш пункт связи.
Дедушка не унимался:
— Я хочу научиться стрелять и убить Цао Мэнцзю.
— Его ничтожная жизнь в наших руках, в любой момент можем свести с ним счёты!
— Что ж, я зря ходил? — обиженно проворчал дедушка.
Пестрошей кинул дедушке его пистолеты. Тот неловко поймал один, второй уронил прямо в раскисшую жижу. Дедушка поднял его, вытряхнул набившуюся в ствол грязь, а потом полой одежды вытер грязь, налипшую сверху.
Кто-то из разбойников снова хотел завязать дедушке глаза чёрной тряпкой, но Пестрошей махнул рукой:
— Можно и без этого. — Потом встал и сказал: — Пойдёмте искупаемся в речке, а заодно проводим немного хозяина винокурни.
Один из разбойников повёл мула, дедушка тащился за ним, а Пестрошей и остальные его подручные столпились позади дедушки.
Когда они дошли до дамбы, Пестрошей холодно глянул на дедушку, вытиравшего с лица пот и грязь.
— Зря только пришёл, зря… ну и жарища… — ворчал он.
Дедушка сорвал с себя перепачканную в грязи одежду, кинул на неё два своих пистолета, быстро прошёл несколько шагов и вдруг прыгнул в реку. Он барахтался в воде, как полоски теста в шкворчащем масле, голова то всплывала, то тонула, он бил руками по воде, словно пытался вырвать клок рисовой соломы.
— Эй, парень, ты что, плавать не умеешь? — спросил один из разбойников.
Пестрошей хмыкнул.
С речки донеслись странные звуки — это дедушка пытался крикнуть, но тут же захлебнулся. Течение начало потихоньку сносить его на восток.
