Сломанные крылья - Михайлова Евгения (мир бесплатных книг TXT) 📗
Лена вышла с Надей в коридор.
– Не знаю, как вас благодарить. Надо же, совершенно чужим людям помогаете.
– Не совсем чужим, – приветливо ответила Надя. – Нина – мамина одноклассница, в школе они очень дружили.
– Но я даже не представляю, когда смогу вернуть вам долг.
– Не держите в голове, – властно сказала Надя. – Вам есть о чем думать. А что же случилось с этой девушкой, из-за которой он… это… так поступил?
– Если бы знать, – печально ответила Лена. – Она просто пропала.
– Но почему он и вы подумали, что случилось что-то ужасное? Может, она уехала, ну там с друзьями, забыла или не захотела предупредить.
– У них не такие отношения, Оля не такая девочка. Наши дома рядом, она просто должна была перейти улицу и войти в свой подъезд, как делала это сотни раз. Но утром оказалось, что она дома не появлялась. Первый раз в жизни. Ее мама не позвонила нам ночью, подумала, что она у нас осталась. Так бывало… Прошла уже почти неделя. В милиции ничего конкретного сказать не могут. Никаких свидетелей, никаких следов.
– Да, там, конечно, одни умельцы – следы искать. А вы сами обзвонили ее знакомых?
– Обзвонили, обыскались, обспрашивались. А время идет.
– Да, ситуация. Но для вас сейчас главное – сына на ноги поставить. Он такой бледный. Вы не возражаете, если я как-нибудь еще заеду – фрукты, соки подвезу?
– Господи, спасибо, что ж вы за девушка такая добрая!
– Не так чтобы слишком добрая, – задумчиво ответила Надя. – Больно парень хорош. Жалко. Ну, пока.
– Передайте мою благодарность вашей маме.
– Передам.
Надя вышла из больницы, подошла к своей машине и закурила. Шекспировские страсти. Интересно бы взглянуть на девушку, без которой такой красавец жить не хочет.
Вера Михайловна в третий раз проходила от дома, где живет Никита, до дома Оли. Может, существует место, откуда этот проход постоянно виден? Да как же она не сообразила?! Оба дома видны как на ладони от супермаркета. Она решительно направилась туда, не зная точно, к кому обратиться. Постояла в нерешительности на ступеньках, провожая взглядом озабоченных покупателей, навьюченных пакетами. Не у них же спрашивать. Она медленно вошла в вестибюль за стеклянной дверью, сразу увидела невысокого мужчину среднего возраста в черной форме охранника и подошла к нему.
– Извините, я хотела бы задать вам вопрос, который может показаться вам странным. Просто у нас ситуация безвыходная. Дней шесть назад вот с того места, которое сейчас нам хорошо видно – вон там, два дома и улица между ними, – бесследно пропала девушка. Вечером, но не очень поздно, когда еще не совсем темно. К тому же там фонарь стоит. Вы не припомните ничего странного? Вдруг вы как раз туда посмотрели, а там, к примеру, хулиганы? Пожалуйста, подумайте. У вас же профессиональная память.
– Моя профессиональная память нужна мне здесь, в магазине, чтоб никто мимо кассы не прошел, – ответил охранник. – Я улицы не разглядываю.
– Я понимаю. Но бывают случайные впечатления, которые пассивно откладываются в памяти. Возможно, вы потом что-то вспомните. Я еще раз подойду, с вашего позволения. Как вас зовут?
– Не знаю, зачем вам ко мне подходить. Зовут меня Виктор Николаевич. Извините, больше разговаривать не могу.
– Да-да, конечно, спасибо, – проговорила уже в черную спину Вера Михайловна и пошла к выходу. Обычный занятой человек, безразличный, как многие, но как-то очень быстро он отвечал. Вера Михайловна любила детективы и понимала, что в своих поисках может встретить массу людей, которые ей не понравятся. Ей бы какого-нибудь специалиста в помощь. Дома она достала пачку газет с объявлениями, позвонила по тому, где значилось «Частный детектив». Ей ответил бесцветный голос, выслушал, а потом сказал:
– Дама, вы знаете, что мы берем плату за каждый час работы? Причем немаленькую. А здесь дело, может, не на один месяц. Вы в состоянии оплачивать расходы?
– Нет, – растерянно проговорила Вера Михайловна и быстро положила трубку.
Он шел к гаражу, не в силах избавиться от чувства досады. Какая-то настырная старуха. Почему она именно к нему прилипла? Ерунда, конечно, но когда нервы на пределе… Он сам не знал, почему постоянно так взвинчен. В первый раз, кажется, все было легче. Больно девчонка трудная. Ничего не ест. Помереть может.
Виктор открыл погреб, спустился по лестнице, включил свет. Оля лежала лицом к стене и не шевелилась. Он приблизился и с ужасом уставился на тонкую, неподвижную, как будто восковую руку. Дотронулся: теплая. Повернул девушку на спину. Оля с трудом открыла глаза и тут же крепко зажмурилась. Виктор заставил ее сесть. Она прислонила голову к стене, руками держась за доску, которую хозяин застелил старым ватным одеялом.
– Слушай, я тут картошки теплой принес, помидор. Поешь. Ты сама не понимаешь, что с голоду дохнешь?
Оля посмотрела на него огромными глазами, в которых стояла мука, и еле слышно произнесла:
– Я не могу. Мне плохо.
– Оттого и плохо, что не жрешь ничего.
– Вы что, не понимаете, почему мне на самом деле плохо?
– Сейчас уже неважно, почему. Ешь, я сказал!
Он достал из миски еду, одной рукой открыл ей рот, другой попытался положить в рот картошку. Она сжала зубы. Он несильно ударил ее по щеке, она посмотрела испуганно и сама открыла рот. Какое-то время послушно глотала, но вдруг зажала рот руками, отбежала в угол. Ее стошнило. Черт! Больная, что ли? Он быстро поднялся в дом, порылся на полке, где у матери стояли нехитрые лекарства. Схватил пузырек с валерьянкой и вернулся в подвал. Оля лежала на спине и стонала. Он накапал капли в кружку, налил немного воды, приподнял ее голову и заставил выпить лекарство. На истощенный организм оно подействовало мгновенно. Оля всхлипнула и заснула. Он стоял довольно долго, разглядывая ее и прислушиваясь к ее дыханию. Даже сейчас красивая, как дорогая кукла. Как же заставить ее жить, подчиняться ему, доставлять радость? Он уже измучился с ней. Но если бы кто-нибудь ему сейчас сказал: «Верни на место, и тебе точно ничего не будет», – он бы только зло ухмыльнулся.
– Ну, что, отвезла? – спросила Стелла у дочери, когда та появилась в гостиной.
– Да, конечно. Эта тетка, Лена, что ли, страшно тебя благодарила.
– Как сын-то ее?
– Лежит под капельницей, бледный.
– Но лучше ему?
– Откуда я знаю, как было. Но слушай, мать, какой красавец! Я просто таких не встречала никогда.
– Да, Нина говорила. А что это ты обрадовалась? Он там лежит из-за девушки, которую любит.
– Это понятно. Я только из эстетических соображений. Но вообще… Если твои деньги помогут поставить его на ноги, а любимая девушка так и не появится, возможны варианты.
– Ты хоть слышишь себя иногда? Что ты сейчас сморозила? Во-первых, там несчастье, а у тебя сердце даже не дрогнуло. Во-вторых, это сын почтовой работницы, который страдает по дочери какой-нибудь уборщицы. А у тебя свои проблемы в своей песочнице. Замуж за богатого, чтоб отцу понравился, чтоб он будущее ваше планировал.
– Ну при чем тут отец, планирование, замуж? Я просто мыслю вслух по поводу всякой ерунды. Что ты базу подводишь? Кстати, я на днях собираюсь еще раз в больницу заглянуть. Фруктов привезти. Ты не видишь здесь злого умысла против нашей прекрасной песочницы?
– Нет, конечно. Это нормальный поступок. Я сама собиралась Нине звонить, узнавать, как там дела.
– Вот видишь, какие мы с тобой отзывчивые. Впору интервью дать на эту тему какому-то слюнявому от глянца изданию.
– Я надеюсь, ты не совершишь подобной глупости?
– Господи, мама, как ты живешь без чувства юмора? Так же удавиться со скуки можно.
– Какое счастье, что ты у меня веселая и развитая. Есть повод мне не давиться.
– Ладно, не напрягайся. Я пойду к себе, отдохну.
В своей комнате Надя, не раздеваясь, плюхнулась на кровать, закрыла глаза и принялась рассматривать лицо Никиты. Оно отпечаталось в ее мозгу, как на пленке.
