Пикник с кровью - Оливьери Ренато (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
— Ты никогда не была на кладбище?
— Была когда-то, комиссар. Еще девочкой. На похоронах нашего директора школы.
— Мы когда-нибудь туда пойдем, — Он заметил, что фраза прозвучала как-то двусмысленно, даже зловеще, улыбнулся девушке, прикурил сигарету и добавил:
— Я имею в виду прогулку.
Они оставили машину и неторопливо пошли по улице Мессина. Амброзио дотронулся рукой до спинки скамейки, где был найден труп.
Мусорный ящик, под которым лежал раненый, отодвинули метров на десять. Никто не мог представить, проходя здесь, что всего четырнадцать-пятнадцать часов назад среди этих грязных газонов, под этими голыми деревьями совершено убийство и только малости не хватило, чтобы трупов оказалось два.
— Если повернуть за угол, окажешься рядом с кладбищем. С одной стороны кирпичная стена, — Амброзио поднял глаза на указатель: «На улицу Галилео Феррари», — а с другой пустырь. Что ты хочешь, чтобы в темноте, ночью, в таком месте ничего не случалось? Целый район стал настоящей клоакой.
— А как было раньше?
— Проституток всегда хватало. Было несколько автомобилей, но никаких маскарадов. Это были женщины настоящие. Теперь машины приезжают десятками, с потушенными фарами, останавливаются на темном тротуаре, «голубые» уединяются с клиентами, а в нишах на этих стенах дрожат огоньки свечей у мемориальных досок. Могилы в пяти-шести метрах от машин, превращенных в бордели.
— Эти двое приходили сюда прошлой ночью.
— Не исключено, что их могли привлечь брошенные автомобили. У меня впечатление, что эта история закручена в хороший узел, который предстоит развязать. Нужно решить два вопроса: проверить, связаны ли эти двое, и в какой мере, с наркотиками. И второе: кража автомобилей. Есть кто-то, и Аддамьяно должен был его хорошо знать, кому сбывались краденые машины.
Надя достала блокнот и сделала какие-то пометки.
— Мы должны поговорить с его адвокатом. Должен был он иметь адвоката? Кроме помады и кошелька, что у тебя там еще в сумочке?
— Табельная «беретта». — Надя открыла дверцу «дельты» для него, села на место водителя. Дождь кончился. — Могу я спросить вас, какие деревья там, вокруг Мемориального?
— Кипарисовые тополя, — ответил Амброзио. — Что тебе про меня рассказали?
— Что вы знаете названия всех деревьев Милана.
— Они достигают высоты до сорока метров.
— Я пыталась узнать, кто нам сообщил этой ночью о стрельбе.
— Анонимный звонок, думаю.
— Да, комиссар. Звонила женщина. Не назвалась.
— Знаешь, что за неделя нынче?
— Неделя карнавала.
— Вот почему все говорят, что выстрелы, даже если их слышали, принимали за хлопушки праздничных петард.
— Люди не хотят осложнений.
— И все-таки кто, по-твоему, мог звонить?
— Женщина, которая живет в доме напротив сквера. Она была напугана, — так сказал полицейский, принявший сообщение.
— Я приехал в два с четвертью, через двадцать минут после того, как патруль обнаружил трупы. Выходит, выстрелы раздались где-то в час тридцать. Значит, наша таинственная свидетельница должна была видеть что-то через одно из окон, которые выходят на улицу. Остается пустяк — найти ее.
— Пошлем кого-нибудь опросить тамошних жителей?
— Уже сделано. Хочешь поспорить, что ничего из этого не выйдет?
— Думаю, что выиграю я.
— Инспектор Де Лука завтра пойдет в Сан Витторе, где Аддамьяно проходил… практику. Послушаем, какой нарисуют нам портретик этого любителя машин.
— Между хозяином гаража и девушкой из кинотеатра близкие отношения?
— Вполне вероятно. Что ты думаешь о матери Монашка?
— Несчастная женщина с безалаберным сыном и мужем-вором.
Они замолчали, в хаосе машин лучше глядеть в оба. Безлюдные заводы, длинные склады с разбитыми стеклами, ржавые ворота, старые, ненужные теперь трамвайные рельсы, залитые во многих местах лужами, машины на тротуарах, накрытые выцветшими чехлами… Тоска зеленая. Забастовка городских дворников завершала неприглядную картину.
— Мне хотелось бы побывать в Берне, — сказал комиссар.
— А что там особенного?
— Он чистый. Даже слишком.
Кабинет Амброзио не был похож на другие кабинеты квестуры: уже освещение производило впечатление, что находишься в салоне. Кроме того, на стенах висели, не считая большого плана города, несколько литографий Кассинари и Гвиди.
Комиссар их рассматривал иногда: обнаженная девушка с запутанной в волосах красной луной и церковь Сан Джорджио, между Джудэккой и площадью Сан Марко, как мираж среди лагуны.
Вокруг него сидели инспекторы.
— Как вы думаете, что общего между двумя балбесами?
— Жили на одной улице, были знакомы с детства, оба без постоянной работы и оба побывали в тюрьме, — перечислил Де Лука.
Джулиани, высокий крупный парень с рассеянным взглядом, работал с экспертами.
— Заключение сделают завтра, но профессор Сальенти сказал, что дуло пистолета было в нескольких сантиметрах от головы парня.
— Ясно. Что еще?
— То, что Торресанто считал себя спасителем заблудших душ, наводит на размышления. — Надя Широ заглянула в свой блокнот.
— Ты хочешь сказать, что Монашек вел себя с женщинами вежливо, мягко, как священники во времена его детства. Это ты хочешь сказать?
— Да, комиссар. Каждую ночь из пригорода, из провинции в дискотеки, на танцплощадки приезжают десятки девушек. Поговорив с ними, можно узнать про их дружков, вкусы, привычки, деньги… Танцуют, выпивают, входят в круг, становятся своими, а потом…
— Пока все танцуют, — подхватил Джулиани, — можно свистнуть машину и исчезнуть. Надя покачала головой.
— По-моему, Монашек оставался на месте. Аддамьяно отгонял машину за квартал-два и возвращался в дискотеку. Чтобы всем показаться.
— У тебя голова, девочка, — похвалил Надю Де Лука.
— Если парень выживет, мы узнаем, какую роль он играл в этой… фирме. — Амброзио побарабанил пальцами по столу. — Версия, мне кажется, допустимая. Однако вместо морского порта мы нашли их у Мемориального кладбища. Почему? К тому же автоугонщиков обычно не подстреливают, как фазанов: слишком несоизмеримы вина и наказание.
— Я знаю одно. На Центральном вокзале они поделили площадь: налево бразильцы и колумбийцы, в центре африканцы, которые используют «лошадок» из местных, даже одиннадцатилетних девочек, а справа цыгане и югославы, которые чистят чемоданы, особенно японские. — Де Лука казался профессором географии, читающим лекцию студентам. — Таким образом, если бы случай произошел на Центральном, мы имели бы информации больше. А на Мемориальном — только проституция. Конечно, есть там и другое, но это не главное. Вы понимаете? По-моему, эти двое оказались в окрестностях кладбища случайно, скажем, они были свободны. Кто-то их выследил и уложил, потому что ненавидел. У них были при себе деньги?
— Несколько бумажек по десять тысяч у убитого и какая-то мелочь у другого.
— А что я вам говорил?
Телефон отвлек Амброзио. Он коротко отвечал собеседнику, кивал головой. Затем стал рисовать треугольнички, один над другим, в тетради, лежавшей у него на столе.
— Парень еще жив. Никаких наркотиков, как утверждает хирург.
— А если эти двое увидели что-то такое, что не должны были видеть?
— Меня поразила одна деталь, — заметил Амброзио. — Я не могу пока разобраться, осмыслить ее роль, но чувствую, что кое-что в ней есть.
Его слушали в тишине.
— Это заметил и Де Лука.
— И что это такое? — спросила Надя Широ.
— Цветная ленточка. Из тех, что молодежь носит на голове, на лбу.
— Она была на убитом?
— Нет. Ленточка валялась на земле, в трех метрах от трупа. Как будто ее кто-то сорвал и бросил в мусор.
