Пикник с кровью - Оливьери Ренато (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
— За Генуэзским вокзалом.
— Когда-то я обедал в ресторане за вокзалом.
— Один наш коллега там живет, на улице Нови. Маленький переулок с несколькими домами.
— Пойду туда завтра утром, — решил Амброзио, подумав, что такие преступления труднее всего поддаются раскрытию, поскольку совершаются импровизированно, из-за легкомыслия, запальчивости или безрассудства.
— Ты знаешь, Милан перестает мне нравиться, — сказал комиссар, когда они фотографировали убитого.
Серый кот быстро перебежал улицу и спрятался под фургоном. Радио в машине карабинеров что-то хрипело.
Час спустя в скверике возле кладбища уже никого не было.
— Ты приедешь завтра?
— У меня выходной, — ответил Де Лука, — с вами должна быть Надя Широ. — Потом добавил:
— Считайте, что вам повезло, комиссар: отличная девушка.
Амброзио вспомнил об этом, когда назавтра утром ехал в служебной машине по улице Тортона.
Улица была полна магазинчиков, тратторий, крошечных мастерских, свежеокрашенных домиков. Лил холодный дождь, и поток машин не давал старушке под зонтиком перейти улицу. «Пропустите ее, — сказал он полицейскому, который был за рулем. Инспектор Надя Широ, сидевшая рядом, молчаливая брюнетка с сумочкой на коленях, внимательно посмотрела на комиссара.
"Она меня изучает, — подумал Амброзио. — Наверное, говорит себе: у старика мягкое сердце. Или он лицемер, который хочет показаться передо мной в лучшем свете».
Сестра Гаспаре Аддамьяно уже была предупреждена. Крашеные рыжие волосы придавали ее лицу какое-то враждебное выражение. Но комиссар знал: с первыми впечатлениями нельзя спешить, они часто обманчивы.
Бледная, с облупившимся кое-где на ногтях лаком, она была в свитере, который облегал стройное тело и подчеркивал высокую грудь. На кожаном ремешке висел серебряный медальон в виде стилизованного солнца. На ногах черные кожаные сапоги, они напомнили комиссару куртку ее брата.
Передняя была большая, видно, она служила и столовой, с мебелью под деревенский стиль. В углу два небольших плетеных кресла, тахта с подушками темно-фиолетового цвета, в центре стол, несколько стульев, на стенах портреты Марлона Брандо, Пауля Ньюмана, Фрэнка Си-натры. Это были фотографии, вырезанные из журналов и помещенные под стекло.
— Увлечение нашего отца, — сказала девушка, прикурив сигарету и опершись на темный деревянный комод, на котором стояли несколько бутылок вина и гондола из зеленого стекла.
— Похоже, брат жил с вами? — спросил Амброзио. Она кивнула, затянувшись дымом. — А ваши родители где живут?
— Они вернулись в Кампобассо, когда папа ушел на пенсию. Гаспаре поехал с ними, потом вернулся.
— Чем занимался ваш отец?
— Рабочий.
— А вы где работаете?
— Кассиршей в одном кинотеатре недалеко от выставки Кампьонария.
— А ваш брат?
— Механиком.
— Где?
— В гараже на Лорентеджо.
— Ваш брат арестовывался за кражу два года назад, — сказала инспектор Надя Широ.
— Для папы это была трагедия. Он и уехал-то отсюда из-за этого. Такой город, как Милан, может погубить подростка.
— Вы знали, с кем дружил ваш брат?
— Нет.
— Знаете ли вы некоего… — и Амброзио прочитал в записной книжке, — Альдо Торресанто? Он был ранен двумя выстрелами в живот.
— Альдино я знаю, — ответила девушка, взяв со стола пепельницу и поставив на комод. Амброзио сидел на стуле. — У него не все дома. — Она покрутила пальцем у виска, как бы показывая, что речь идет о сумасшедшем.
— Они часто виделись?
— Каждый день, думаю, что и каждый вечер.
— Где?
— В баре, здесь рядом. Играли в бильярд, заполняли карточки футбольной лотереи.
— Нужно пойти к хозяину гаража, где он работал, — сказал Амброзио, обращаясь к Наде Широ.
Сестра Гаспаре посмотрела на них, потушила сигарету и тоже села к столу.
— Это мой друг, он дал ему работу прошлым летом, чтобы сделать мне приятное. Его фамилия Аббатанджело. Клементе Аббатанджело, для нас — Клем. Я тоже у него работаю. Кинотеатр принадлежит ему.
Она сжала пальцами виски, оперлась локтями на сетчатую скатерть с белыми кистями.
— А теперь я осталась одна.
— Вы хорошо жили с Гаспаре?
— Нет, даже когда он был мальчишкой. Я старше на восемь лет. Объясняла ему, пробовала объяснять, что жизнь устроена определенным образом, каждая вещь что-то стоит, нужно уметь выбрать по средствам, а чтобы приобрести, заработать на что-то, нужны время и терпение…
— А он? — спросил Амброзио.
— Он так смотрел на меня… на мать… ну… будто мы умственно отсталые.
— А что отец?
— Он работал здесь близко, на заводе газовых счетчиков, не имел даже автомобиля, после работы играл в кости. Когда брат говорил про всякие там «феррари», про «ягуары», как будто собирается их покупать, отец просто зверел, обзывал его дебилом, кретином. Перед тем как Гаспаре арестовали за ту кражу, отец дал ему пощечину. Наш отец самый добрый человек на свете… поверьте, ему это было нелегко. Гаспаре ушел, хлопнув дверью. Он кричал, что это сам отец дурак и говнюк.
Она посмотрела на Амброзио и прикрыла глаза рукой. Волосы ее блестели медным отливом. Словно только теперь наконец ей вспомнилось все забытое, и эти воспоминания ее сломили. Она начала всхлипывать, сначала тихо, потом все громче и, пунцовая от смущения, выбежала в другую комнату.
— Хорошая девушка, — заметила Надя.
— Мы должны поговорить с родителями этого Альдино, они живут через два дома. Какие новости из больницы?
— У него вынули две пули калибра девять из ободочной кишки и из селезенки. Пока прогнозы осторожные.
Когда сестра Гаспаре с еще влажными от слез глазами вернулась, они поднялись.
— Мы вас оставляем, — сказал Амброзио. — Очень жаль, что все так получилось. Я знаю, что вас вызывали для опознания…
— Мне нужно позвонить нашим, — девушка прикусила губу. — А у нас дома нет телефона. Я не могла себе этого позволить. Гаспаре звонил повсюду целыми днями, чем платить — это его не занимало.
— Вы сказали, что этот Альдино немножко чокнутый.
— У него какая-то мания… То он хотел уйти в монастырь, в горы, то стать отшельником. Брат говорил, что он зажигал свечи во всех храмах, не платя, конечно. Он помешан на свечах.
— У него были какие-то сложности с правосудием?
— Не знаю, но он не сидел, разве что два-три дня.
— А ваш брат что говорил про Альдино?
— Ничего особенного. Может быть, иногда… Да, иногда он говорил, что Альдино — дерьмо, но у него в голове появляются хорошие идеи.
— Какого рода идеи?
— Украсть из гаража БМВ, например, когда хозяина нет в городе. Замок в гараже сломать не трудно. Однажды они уже попробовали. Потом Гаспаре испугался и через несколько часов бросил машину возле дома хозяина.
— От кого вы об этом узнали?
— От него же. Гаспаре рассказал мне об этом как о великом приключении, просто упивался тем, какой он герой. Ему было шестнадцать или семнадцать лет, у него еще не было водительских прав.
Мать Альдино Торресанто, раненого, жила через улицу. Это была полная, невысокого роста женщина лет сорока, с пухлым лицом и с родинкой на подбородке, от нее сильно пахло потом, хотя на улице было всего два-три градуса тепла.
— Здрасьте-пожалуйте, вот и вы. Все утро у меня нет ни минуты покоя.
Она недовольно осмотрела гостей, села на металлический стул, какие бывают в барах, схватила стакан белого вина с покрытого пестрой клеенкой стола, залпом выпила.
— Вашего сына оперировали, медики надеются, что он выкарабкается. Мы нашли его этой ночью недалеко от Мемориального кладбища, — сказал комиссар.
— Мне уже об этом говорили.
Она встала, взяла из шкафчика бутыль и налила себе еще вина.
— У вас есть подозрения, кто мог бы стрелять в вашего сына и его друга? — спросила Надя.
— Это ваше дело — найти, кто стрелял. Что может знать такая бедолага, как я? Альдино ни на что не годный, как и его отец. Тот тоже вечно встревал в разные истории.
