РАМ-РАМ - Костин Сергей (бесплатные версии книг .txt) 📗
А если не увидим?
Мы с Сашей присоединились к женщинам. Сняв обувь и доверив ее попечению старичка, выдавшего нам бумажные ярлычки, мы поднялись по ступенькам, ведущим к мавзолею.
Здесь нужно уточнить одну вещь. В Тадж-Махал так просто не попасть. Автомобили, которые теоретически могут быть начинены взрывчаткой, отгоняются на паркинг, устроенный чуть ли не в километре от мавзолея. Барат Сыркар провез нас через него, чтобы показать, где он будет ждать, прежде чем отвезти нас к входу в парк. Оттуда мы уже шли пешком. Дальше. В каждом из трех входов в комплекс стоят металлоискатели, но, кроме этого, вас еще и обыскивают. Вас заставляют сдать в камеру хранения практически все, что вы носите с собой. Запрещены любые пищевые продукты, кроме бутылки с водой — это, чтобы не сорили. Запрещены алкоголь, табак в любом виде и зажигалки, чтобы не осквернять покой усопших. Запрещены калькуляторы и компьютеры: они нарушают неповторимую ауру этого места. И запрещены любые колющие и режущие предметы.
Этим отчасти объясняется совершенно невероятная вещь: мраморные стены украшены инкрустациями из самоцветов, но они нигде не выковыряны туристами. Однако объяснение это действует только отчасти. Я запомнил по предыдущему посещению восьмого чуда света и теперь объяснил молодежи, что камни для инкрустации толщиной почти в сантиметр обтачивались вручную, подгонялись точно по отверстию и вколачивались заподлицо. Моголы действительно были великими, если за три с лишним века сумели предвидеть нравы будущих поколений!
— Хотите, я выковыряю? — вдруг спросила Деби.
Реакция у слушателей была разная.
Саша (недоумение): У тебя мало своих побрякушек?
Маша (недоверие):Что, вот так, при всех?
Я (здравый смысл): А зачем?
Деби ответила мне одному:
— Просто так! Потому что это невозможно.
Это действительно было невозможно. Мы ходили среди сотен других посетителей, наполовину индийцев, наполовину иностранцев. Вокруг самих усыпальниц люди стояли в три-четыре ряда, хотя смотреть особенно было не на что. А пока вы любовались инкрустациями стен, перед вашими глазами постоянно шныряли люди. В общем, как могли, мы Деби от этой безумной затеи отговорили.
— Ну, хорошо, — сказала она, пожимая плечами, и ее умные серо-зеленые глазки за стеклами очков прошлись по нам троим. — Раз вы все такие скучные!
Деби подхватила меня под руку и потащила наружу. Саша не протестовал: со мной он был готов поделиться всем. Зато Маша как-то дернулась; впрочем, со стороны жены это смотрелось натурально.
— И куда вы собираетесь дальше? — спросила меня Деби.
Что для людей нормальных, а не с кривым дымоходом, как у меня, звучало совершенно естественно. Но у меня разом замигали на табло все сигнальные лампочки.
— Не знаю. Мы же на отдыхе! — уклончиво ответил я. — Наша жизнь в Израиле такая размеренная, поэтому во время отпуска мы жестко ничего не планируем.
— Вы на поезде сюда приехали?
— Нет, мы наняли машину с водителем. Местным. Я за рулем проехал по Дели с километр — с меня хватило!
Когда вам часто приходится врать, не упускайте случая сказать правду.
— Не хотите дальше путешествовать вместе? — посмеявшись, вдруг предложила Деби и прижалась ко мне плечом. — И дешевле будет — расходы пополам!
Так, приземлились! Я посмотрел Деби в глаза — в них плясали бесенята, по одному на каждый глаз. Мне показалось или она все-таки начала со мной заигрывать?
— Что скажешь? Саша, если тебя этот момент смущает, возражать не станет.
— Саша, может, и нет, но я знаю человека, кому эта идея точно не понравится.
Деби засмеялась.
— Ну, смотри! Как знаешь.
А дальше она проделала такой балет. Сначала, не отпуская меня, она ухватила под руку и Сашу. А потом отпустила мою руку и осталась с ним. Красиво получилось.
Знаете, что произошло дальше? Оставшаяся в одиночестве Маша догнала меня и взяла под руку, заняв место Деби. Так она впервые — после того, как мы пожали друг другу руки при знакомстве в Тель-Авиве, — до меня дотронулась. Точно, впервые!
— Что вдруг? — не удержался я.
— Ну, мы же с тобой муж и жена.
— Супруги иногда ссорятся.
Это было с моей стороны некое философское замечание, объясняющее для окружающих, почему мы не ходим за ручку и не целуемся на каждом шагу. Но Маша имела в виду другое.
— Уже нет.
Мы с ней присели на каменный край фонтана. Ребята пошли на берег реки фотографироваться.
— Ты только тоже не подначивай меня, хорошо? — попросила Маша.
— Хорошо.
Вчера в машине Маша все время молчала. Мы ехали среди разделенной на клочки огромной равнины, над которой уже в километре от дороги нависала дымка от прогретой солнцем влажной земли. Высокие побеги чечевицы, ярко-зеленые рисовые чеки, редкие манговые деревья и здесь и там обелиски кустарных кирпичных заводов.
— Чем возделывать землю, — пояснял Барат Сыркар, — проще лепить из нее кирпичи, тут же обжигать их в печах и продавать. С землей ведь столько хлопот! Вспахать, разрыхлить, купить семян, посеять их, потом полоть сорняки, потом убирать, потом еще надо суметь продать себе не в убыток.
— Зато земли не убывает! — возражал я. — Она родит и родит, раза по три в год, наверное. А так ты снял слой глины на кирпичи — и все!
Я обернулся к Маше, ища у нее поддержки — она спала.
Потом дорогу перебежал мангуст. Я опять обернулся — Маша проснулась, но думала о чем-то своем.
Потом впереди на нашей полосе — прямо на проезжей части — оказался спящий в тени баньяна крестьянин с посохом. Объехать его мы не могли — навстречу летел грузовик, обвешанный со всех сторон огромными тюками. Ба-рат Сыркару пришлось резко затормозить и съехать на обочину. Я снова обернулся назад — Маша посмотрела на спящего, но никак не отреагировала. Похоже, в ней шла какая-то внутренняя работа.
Ночь опустилась, когда мы въезжали в Агру. Гостиницу «Чанакайя», визитка которой была у Ромки, Барат Сыркар не знал, и мы немного поплутали по городу. Ужинали мы с Машей в отеле. За весь вечер она едва ли произнесла с десяток слов. Правда, ее молчание не имело ничего общего с той презрительной холодностью, к которой я успел привыкнуть за последние четыре дня. Холодность — еще ладно! Больше всего напрягает постоянное раздражение, которое вот-вот сорвется в сарказм. А тут… Что-то с ней происходило эти несколько часов в машине.
Перед сном она долго плескалась в душе — в этой гостинице у нас даже была настоящая ванная. Потом вышла, завернувшись в большое, практически белое, полотенце и шмыгнула под простыню. В нашем номере снова были две кровати, разделенные проходом.
Когда я зашел в ванную, на трубе с горячей водой висели постиранные Машей кружевные трусики и бюстгальтер. Это был знак дружеского доверия. До вчерашнего дня единственными следами ее пребывания в местах общего пользования были зубная щетка, паста, мыло и флакон с шампунем.
— Кстати, — сказал я. Напоминаю, мы с Машей сидели на мраморном парапете фонтана перед Тадж-Махалом. — Знаешь, что мне предложила Деби? Поехать дальше путешествовать вместе.
— Да? Хм. И что ты ответил?
— Ничего определенного. Я хотел сначала обсудить это с тобой. Ну, с женой!
— А как тебе самому кажется?
— Я пока не понял, что для дела окажется продуктивнее. Держать Деби в поле зрения или держаться от нее подальше.
— Ты допускаешь, что это могли сделать израильтяне? Ну, с твоим другом?
Я не делился с Машей своими соображениями — она сама делала такое предположение.
— Почему бы и нет?
— Да, в общем…
— А тебе не попадался на глаза тот дядька? — вспомнил я. — Ну, который вышел на солнечный свет, лет двадцать просидев в подвале?
Про Горохового Стручка, возможного куратора Деби, я ей рассказывал.
— Нет, здесь не попадался.
— Это тоже многое бы прояснило. Может, это все паранойя с моей стороны, и ребята действительно приехали просто покурить травы.
