Тамбур - Малышева Анна Витальевна (версия книг TXT) 📗
А та, проведя его в зал и усадив на пол, на цветастую подушку вместо стула, наставительно продолжала говорить о том, что мясо — яд, что с алкоголем непременно нужно завязывать, а чай и благовония выбирать с осторожностью. Следователь тряхнул головой — от дыма у него слегка помутнело в глазах — и осмотрелся. Он был в маленьком темном зале, где все окна прятались под плотными красными шторами. На полу в беспорядке валялись подушки, по углам стояли столики с посудой Один столик придвинули к ним, Пивоварова стремительно заказала чай с фруктово-соевым десертом. Голубкин потер висок и спросил, зачем она, собственно, ему звонила.
— Погодите, — она с трудом высвободила тонкую, голую до локтя руку из-под многочисленных шалей. — Я должна вам кое-что показать.
Ее голос стал очень серьезным, и Голубкин перевел дух. Оказывается, эта девица может говорить толково.
А он-то думал, что напрасно убил время!
Девушка тем временем достала из-под очередного слоя покрывал маленькую, расшитую бисером сумочку, похожую на мешочек. Развязала шнур, служивший замком, и, достав, протянула Голубкину синюю книжицу с золотыми буквами на обложке:
— Поинтересуйтесь.
Тот поинтересовался. Это была зачетная книжка Аллы Пивоваровой. Он бегло просмотрел странички — их было много, студентка училась на четвертом курсе.
«История Древнего Мира, русская литература восемнадцатого века, девятнадцатого, античная литература, английский язык, итальянский, теория перевода, история критики, семинары… Да к чему это все?!»
Пивоварова следила за ним, слегка сузив блестящие глаза. Она кивнула официантке, которая принесла чайник с зеленым китайским чаем и десерт, съела кусочек соевого творога и снова уставилась на Голубкина. Тот, окончив просмотр зачетки, протянул ее обратно:
— И что?
— Вы ничего не заметили? — Алла налила чаю — сперва ему, потом себе. Спрятала зачетку в сумочку. — Вам ничто в глаза не бросилось?
«Ты мне в глаза бросаешься, — подумал Голубкин, беря чашку. — Аж смотреть больно!»
— Вы обратили внимание на отметки? — Девушка кривовато улыбнулась. — Заметили, что я хорошо учусь?
— Ну и чудесно, — Голубкин сделал глоток, удивленно поднял брови, попробовал еще. Чай был странный — почти безвкусный, почти бесцветный, но после него во рту начинало пахнуть тонкими духами. На дне чашки виднелся белый, похожий на хризантему цветочек.
— Чудесно? — иронически переспросила Алла. — Да когда как. Я поняла — вы не сопоставили моих общих успехов с оценками по курсу итальянского языка.
— Так, вы о Боровине? — Голубкин окончательно протрезвел. Возможно, помог странный чай. — Я, в самом деле, не обратил внимания на оценки.
— Он меня попросту топил, — резко сказала девушка, запахиваясь в свои многочисленные шали, как будто озябнув. — Проходу не давал. Он был не из тех, кто ставит «пять» автоматом — если посещаешь все лекции.
— Это я знаю.
— Да? Кто сказал? — Она подняла было голову, но тут же снова отвела глаза и схватила себя за локти. — Не важно, впрочем. Вот вам факты. Я всегда посещала лекции. И не сидела там, как бревно с глазами, — я училась. И к экзаменам готовилась. И по спискам, которые диктовал Боровин, все прочитывала. И память у меня — лучше некуда. Спросите у других преподавателей, хорошая я студентка или нет? Посмотрите еще раз, какие у меня отметки! Пять, пять, пять! Ну, может быть, иногда и четверка. Но уж? это совсем редко. А у Боровина — три-два-три-два-два… И постоянные пересдачи! Он из меня все нервы вытянул!
У девушки слегка сел голос. Она резко допила чай и съела еще один кусочек творога.
— Думаете, конечно, — вот, тупая студентка пытается оправдаться! К ней, дескать, придирались! Но я же вас уверяю, что нет, нет! Когда он болел, и мы сдавали экзамены другому преподавателю, у меня были отличные баллы! А если бы вы видели, что устраивал потом Боровин! Он возвращался после сессии, просматривал наши результаты и всегда находил, что сказать против И уж тогда, тогда… Он бесился, что мне кто-то поставил пятерку! И мстил!
У нее даже слезы навернулись. Голубкин слушал молча. Первая неприязнь к Пивоваровой успела пройти. Эксцентричный вид молодой особы уже его не раздражал.
Во всяком случае, говорила она как нормальный человек и была очень взволнована. «В конце концов, каждый сходит с ума по-своему, — подумал он, осторожно пробуя кисленькую конфетку, резко пахнущую травами. — Лучше странно выглядеть, чем ненормально думать», — Он был ко мне несправедлив! — Алла вытерла глаза кончиком шали и прямо посмотрела на собеседника. — А как вы думаете, почему?
Голубкин поежился на своей подушке, с непривычки ему было неудобно сидеть. И вообще, все выглядело как-то странно — экзотическое заведение, эта девица, он сам — без ботинок.
— Ну, версии есть. Боровин требовал взятку?
Алла иронично рассмеялась:
— Он-то? Никогда в жизни! Другие, да, бывало Но это к делу не относится, и фамилий я вам не назову.
— Я веду дело не о взятках, а об убийстве, — напомнил Голубкин, и девушка хмуро потупилась.
— Вот именно, — сказала она. — С этого и нужно было начинать. Я, собственно, позвонила вам потому, что хотела сообщить — я рада его смерти.
Следователь так и подскочил.
— Что?! Из-за отметок?!
— Плевала я на отметки! — Та махнула сухонькой рукой, увешанной браслетами. — Кто сейчас из-за них переживает? На работу все равно возьмут не по диплому, а по знакомству. А знакомства у меня есть. И работа есть.
Она взглянула на часы и поморщилась:
— Я ведь могу опоздать!
— Кого снимать-то будем, если не секрет? — поинтересовался Голубкин.
— Одного певца. Вам неинтересно. Он тут на гастролях, и я точно знаю, когда он выйдет из гостиницы.
Заснять бы — со шлюхой или нет? Он этим славится. — Алла деловито копалась в сумочке. — Скорее всего, с бабой. Прошлой ночью я чуть было его не подловила, но вот подляна — пленка кончилась!
— А зачем вы занимаетесь этим делом, если учитесь на переводчика?
Алла съела еще кусок творога и сообщила, что в настоящее время она со своим будущим еще не определилась. Вообще-то, у нее много проектов. Журналистика, художественное фото (но тут придется подучиться). А насчет переводческой карьеры она сомневается.
— Предложение превышает спрос, — веско сказала она. — Да и Боровин отбил у меня охоту к итальянскому. Как подумаю о нем — простейшие вещи из головы вылетают.
— Вроде «любовь, любить велящая любимым…» — козырнул свежими познаниями следователь.
Пивоварова даже отшатнулась. Она резко стянула шнурок на сумочке и после паузы спросила, «откуда ему об этом известно?». Голубкин усмехнулся. Нет, сегодня положительно был его день!
— Известно. — Он видел, как девушка нервно теребит кончики своих косичек, украшенных бирюзой. — Уже успел кое с кем пообщаться. Вы были на той лекции? На последней, которую он успел прочесть?
— Д-да, — выдавила та.
— Он читал эти стихи?
Алла кивнула и оставила в покое истерзанные волосы. Машинально поправила косынку и уже совсем иначе посмотрела на Голубкина. В ее взгляде было отчаяние:
— Зачем я только вам позвонила? Когда вы дали свой телефон, у меня рука не поднималась его переписать… Но я переписала. Мне так трудно говорить об этом… Боровин ко мне приставал.
Голубкин промолчал. Эта девушка думала, будто ее «страшная тайна» представляет какой-то интерес. Потому и ломалась. А он, выслушав показания вроде: «Святой человек, взяток не брал, ни к кому не клеился», а также услышав своими ушами чей-то возглас: «Допрыгался!», сразу понял — дело нечиста Не могли убить святого человека, не ограбив. Значит, кого-то он сильно достал. Причем очень сильно! А стало быть, свидетели либо врут насчет его моральных качеств, либо не все знают.
— Приставал? Давно?
— Всегда, — прошептала Алла, снова копаясь в сумочке. Ее маленьким сухим ручкам нужно было чем-то заняться — иначе она начинала их судорожно ломать. — Как только я поступила в институт, так и началось. Он завел меня на кафедру, и…
