Забытые на обочине - Горохов Александр Сергеевич (электронная книга .TXT, .FB2) 📗
Геннадий захохотал.
- В Ригу! Он поедет в Ригу! Братишка! Рига - это теперь самая настоящая заграница! Чтоб туда поехать, нужен вызов, нужно получить визу! Там не только что нет вывесок на русском языке, а даже зпрещают говорить по русски! Друзей твоих наверняка никого не осталось, потому что латыши их всех из республики выгоняют всеми своими силенками! Ох, братан, теперь все по другому, время нас подрубило.
- Я об этом как-то не подумал...
Брат улыбнулся косой и неприязненной улыбкой, сказал с тоской.
- Черт побери, как бы мы жили сейчас, Гришка, еслиб не эти сволочи, которые все в стране перевернули!
- Как бы жили?
Геннадий глубоко затянулся и, помолчав, ответил убежденно.
- Шикарно бы жили. Сыновья заслуженного генерала! Мы бы ВСЁ имели при советской власти! С генеральских погон нашего покойного батюшки навар бы имели до гробовой доски! И батяня тоже хорош! Принципиальный! Он ведь звание уже в ГДР получил, за год, как Берлинская стена рухнула. Его сослуживцы хапали, как могли! Имуществом военным торговали, дачи строили, машины гаражами приобретали, а он из себя все идейного корячил!
- Отец был честный человек...
- Что толку от его дурацкой честности? Его дружок генерал Скуратов составами барахло из ГДР вывозил! Составами! Говорят, там целый танковый полк умудрился немцам продать, со всей техникой и боеприпасами!
- Посадили? За решотку?
Геннадий обесиленно опустился на ступени.
- Наоборот. Скуратов теперь при власти пристроился. В парламенте сидит. Новую русскую армию создает... Ну, что теперь нам говорить. Тебе инвалидность не дали?
- Нет. Зачем? Я здоров.
- Жаль. Хотя бы что-нибудь получал. Ладно, братан, что-нибудь я для тебя придумаю.
- Не надо, Гена. - твердо сказал Гриша - Не надо. Я устроюсь, все будет хорошо.
Геннадий сердито сунул окурок в банку на подоконнике.
- Как ты устроишся, да ещё хорошо? Для устройства сейчас нужен начальный капитал. Большие деньги, чтоб раскрутить дело. На завод пойдешь, или на вокзал уголь грузить?
Гриша не узнавал в этом брюгливом, издерганном человек своего старшего брата. Всегда напористый, даже нагловатый, сейчас в свои тридцать три года он казался разбитым неудачами стариком. Он никого никуда не мог "пристроить", даже собственную семью.
- Не надо, Гена. Жалко, что и я тебе помочь не могу пока... Но я, пожалуй, уеду из Москвы. Все-таки здесь очень для меня шумно...
Решение это он принял только сейчас, да и уверен в нем не был. Скорее всего хотел лишь убедить сводного брата, что ни в коем случаем обузой для него не будет.
Геннадий произнес осторожно.
- Слушай, я тебя не гоню, конечно, но если хочешь... У меня однокурсник один есть, он меня всю дорогу к себе в Питер зовет. Там он какую-то фирму наладил...
Гриша плохо расслышал слова Геннадия. Через дистанцию в десять лет до него донесся насмешливый голос: "Нет, сэр, я не одессит, это трепотня для понта. Я коренной москвич. Вот когда этот бардак в нашей с тобой жизни кончится, приедешь в Москву, найдешь улицу Кирова, а на нем Московский почтамт. Встанешь к нему спиной, а через улицу, первый дом, первая парадная, первый этаж со двора - это и есть место, где жили прадедушка, дедушка, папа и мама Фридманы. Там же умрет мой внук, не говоря про меня, Михаила Михайловича Фридмана. Там мы с тобой и напьемся, до поросячьего визга, сэр. А эти мрачные времена - забудем."
- Ну, пошли отметим встречу. - позвал Геннадий.
Гриша затушил в банке сигарету и вдруг понял, что идти в эту маленькую, заплеванную и заставленную барахлом комнату с ребенком в кроватке, с этой озлобленной молодой женщиной - он не хочет. И тут же пришло соображение, что сводный брат, как в детстве был ему чужим человеком, так и остался. Не было у них ни то что ничего общего, а даже сочувствия друг к другу. То что он, Гриша, здесь совершенно чужой человек, обуза и даже неприятная обуза, было категорически однозначным. Никакие посиделки за бутылкой положения дел изменить не могли, а судя по отношениям в этой семье весь этот час встречи ничем, кроме скандалов не кончится. Да и устроиться здесь на ночлег было невозможно.
- Подожди, Гена. - приостановил Гриша. - Вынеси мою сумку, пожалуйста.
- Ты что? - удивился брат. - Сваливаешь?
- Вынеси, Гена. - упрямо повторил Гриша . - Я пойду в гостиницу. Я не знал, что тебя сегодня встречу. Меня там один человек ждет.
- Да ты что, Гришка?! Кто тебя ждет? Что это ещё за номера?
- Вынеси сумку. - настойчиво повторил Гриша, по колебаниям брата понимая, что тот и не настроен его всерьез удерживать. - Скажи Кире, что я заболел... Ну, скажи, что у меня вывих психический.
- Так оно и есть, Гришка! Ты не обращай внимания, что у нас такой бардак. Мы же...
- Я пойду.
Геннадий ещё что-то говорил, но потом нырнул за двери и вернулся с Гришиной одеждой и сумкой. Виновато вздохнул и сказал.
- Ты уж меня прости... Эта стерва даже и не думает повиниться... Разведусь я с ней... Такая вот жизнь. Ты позвонишь? На кладбище сходим...
- Где отец с матерью лежат?
- На Хованском. Участок сто сорок один. Там памятник стоит... Не увидимся, значит, мы с тобой больше?
- Я позвоню, ты не обижайся. - Гриша залез в карман куртки, достал деньги и сказал. - Я тебе немного дам денег. Ты свои часы выкупи, хорошо?
- Да ты что, Гришка! - Геннадий едва не заплакал. - Совсем уж меня в грязь топчешь?!
- Нет, что ты! Возьми, возьми...
Он сунул Геннадию в руки сто долларов, попытался улыбнуться, подхватил свои вещи и пошел по лестнице вниз, на ходу надевая шляпу и куртку.
Брат крикнул в след.
- Ты сообщи, как устроишся!
- Конечно. Я напишу.
Гриша вышел на улицу, понимая, что больше сюда никогда не вернется и в течение следующих десяти лет брата не увидит.
...Геннадий прикрыл за собой входные двери. Из комнаты напротив вылетела хрупкая девушка с громадной копной черных волос на голове и крикнула ему в лицо:
- Ку-ку!
Он проводил взглядом до кухни её тоненькую фигурку, толкнулся в свою комнату и Кира взглянула на него насмешливо.
- Спровадил брательника?
- Он сам ушел. - буркнул Геннадий. - От твоей физиономии такой ненавистью несло, что мне самому стало жутко.
- Я все-таки актриса. - польщено заметила Кира. - Ничего, не расстраивайся. Мужик здоровый, как-нибудь пристроится.
За стеной раздался очердной взрыв хохота под музыку и Геннадий поморщился.
- Пора гнать эту шоблу. У меня уж башка трещит от такого борделя.
- Как прикажешь. - легко ответила Кира и засмеялась.
глава 9. Еврейский пират как он есть.
Только оказавшись на улице, Гриша понял, что не ушел бы от брата, еслиб не вспомнил слова Мишки Фридмана с приглашением приходить к нему, когда окажется в Москве.
Сумерки сгущались, народ был оживлен не смотря на слякотную погоду, возле метро шла бойкая торговля цветами. Первый встречный разобьяснил Грише, как добраться до Главпочтамта. А там,по разумению Гриши, на улице Кирова жил Мишка Фридман. И в голову Грише не приходило, что в разрыве десяти лет могло много что переменится, друг пол психиатрическому отделению мог его и не помнить. В сознании Гриши этого разрыва по времени просто не было. Была черная временная яма между событиями, не более того. И эту яму он сейчас перепрыгивал с легкостью козленка - даже не глядя себе под ноги.
Улица Кирова стала Мясницкой. Главпочтамт стоял на месте. И все остальное с информацией десятилетней давности сошлось. Но не сразу.
На первом этаже оказалось три одинаковых черных двери, но рядом с одной висела доска под бронзу, на которой была четко выбита надпись "ОРИОН-АРТ"
КЛИП-АРТ-СТУДИЯ
ФРИДМАН М.М.
Что должно было обозначать "клип-арт-студия", Гриша не мог догадаться и не размышляя дого, нажал на клавишу звонка. Почти тут же хриплый голос спросил откуда-то с потолка.
