Танцы на минном поле - Свержин Владимир Игоревич (книги полностью .TXT) 📗
— А, заходите, гости дорогие! — донеслось из кабинета. — Давно вас жду.
Через минуту все четверо разместились вокруг рабочего стола,
— Вот скажи, уважаемый Степан Назарович, почему так получается, почему ваши товарищи с самого начала поехали к вертолетчикам на аэродром, а не к нам? Я так понимаю, что в Москве нам кто-то не доверяет. Как будто мы не вчерашние советские офицеры, а какие-нибудь душманы.
— Послушайте, Рамазан Рамазанович…
— Э, послушай, не перебивай старшего по званию! Вот скажи, нельзя прийти ко мне и спросить: "Рамазан, такое дело, помоги!" Как будто я отказался бы помочь! Это же наше общее дело. Мне вчера Ринат со своего аэродрома как позвонил, как все рассказал, я целую ночь спать не мог. Ну, хорошо, Ринат мне родственник, хорошо, он женат на моей сестре, и мы с ним каждый день пэрэговариваемся, а если бы нэт? Если бы не надо ему было вечером задэржаться, чтобы с товарищами вашими разговаривать? Я бы до сих пор вообще ничего не знал! — Хорошо, Рамазан Рамазанович, приношу свои извинения от своих товарищей и от себя лично, — прочувствовано произнес майор Повитухин, украдкой бросая многозначительные взгляды на сидящих рядом с ним офицеров. — Однако, давайте вернемся к делу. Вам что-нибудь известно о пропавшей группе подполковника Дунаева?
— О группе Дунаева пока ничэго не известно. Буран в горах уляжется, будем искать. А вот по поводу Артиста вашего кое-что рассказать могу. — Подполковник Рамазанов обвел слушателей победительным взглядом. — Не одни вы у себя в Москве работать умеете!
— Товарищ подполковник, мы остановились на Артисте, — прервал его Повитухин, морща лоб и хмуря брови, чтобы скрыть расширившиеся от удивления глаза.
— Так вот, этот самый ваш Артист незадолго до исчезновения группы Дунаева был замечен по ту сторону границы.
— В Чечне?
— В Чечне, — подтвердил подполковник. — В отряде полевого командира Резвона Санаева, бывшего участкового милиционера. По нашим сведениям, Резвон Санаев на протяжении нескольких лет был одним из бойцов отряда этого самого Артиста.
— Вот даже как! — майор потер перебитую в юношеские годы переносицу. Рамазан Рамазанович, у вас действительно очень важные сведения. Огромное вам спасибо! Надеюсь, вы можете нам предоставить досье на этого Санаева.
Президент стоял возле открытого окна и вдыхал морозный московский воздух. Он приятно холодил грудь и очищал мозги. Доставленное "консьержем" из МИДовского дома на Дубровской письмо гласило: "Уважаемый господин Президент! Я с глубоким уважением и пониманием отношусь к Вашим попыткам стабилизировать положение и покарать нас по заслугам. Однако, заслуги наши пока не столь велики, как нам бы того хотелось. И, поскольку речь идет о десятках миллионов людей, страдающих от наркотиков, мы не можем применять к себе то, что пошло именуется гуманизмом. Поверьте, нам крайне нежелательно нажимать на роковую кнопку, тем самым приближая час Апокалипсиса. Но вся ответственность за то, что может случиться, когда сотни ядерных килотонн взорвутся в глубине Черного моря, ляжет на Вас. Наш шаг отчаяния есть жестокая, но неизбежная необходимость хирургического вмешательства в существующую практику всемерного потворства наркодельцам. Мы еще раз требуем, и это наше единственное требование, уничтожить так называемый "Золотой треугольник". В противном случае, можете быть уверены, что Новый год в этом мире не наступит никогда. С неизменным к Вам уважением и надеждой, Ваш доброжелатель".
Президент стоял и смотрел, как над спящей Москвой кружится снег, укрывающий белым камуфляжем красные стены Кремля.
— Господин Президент, — раздался за его спиной нерешительный голос секретаря. — Может быть, не стоит… Холодно у окна… Простудитесь.
— Ты, понимаешь ли, мне не указывай, — насупился он, отходя от окна. — А то, манеру взяли, указывать. Лучше давай-ка, вызови мне генерал-майора Кочубеева, и… давай еще адмирала Баринцева. Только тихо, без шума.
Глава 13
Полковник Коновалец всегда выделял с утра ровно 1 час, чтобы покончить с массой рутинных дел, от которых не было спасения. Он взял со стола расшифровку агентурного сообщения, поступившего от некоего доброжелателя из Ленгли. Сообщение не радовало. По утверждению источника, американское руководство, обеспокоенное увеличением политической активности России в причерноморском регионе, распорядилось усилить агентурную работу. Московский резидент докладывал в Вашингтон, что его команде удалось нащупать человека, который мог бы стать источником в российском МИДе. Имя не называлось, упоминался лишь временный псевдоним — “плейбой”.
Коновалец нахмурился”. Он нажал кнопку селектора:
— Майора Жичигина — ко мне! Да, и пусть прихватит с собой материалы по последней мидовской чистке.
Майор Жичигин, более похожий на инженера с поэтическими наклонностями, внес толстую папку, бережно, словно стеклянную, положил ее на стол и, не глядя, брякнулся на ближайший стул.
— Вячеслав Всеволодович, — обратился к нему Коновалец, — мне нужна ваша консультация. В сентябре-октябре этого года вы занимались внеплановой проверкой российского дипкорпуса. Так вот, коллеги из Ленгли будут пытаться, а может, и уже пытаются, завербовать одного из хорошо информированных сотрудников МИДа, причем, скорее всего, из центрального аппарата. Понятное дело, мы должны вычислить этого типа, и, если представится возможность, использовать этот канал для передачи дезинформации.
— Понятно, — Вячеслав Всеволодович перелистал собранные в папке материалы. — Вот, пожалуйста, — это сотрудники, уволенные из МИДа по результатам проверки. Всего двадцать шесть человек, при этом четырнадцать из центрального аппарата.
Коновалец пробежал взглядом по столбцу имен, словно проверяя, не встретится ли знакомое.
— Ладно, — кивнул он, — однако я все-таки думаю, что искать надо среди действующих сотрудников. Есть кто-нибудь, кто попал под подозрение, но не был уволен со службы?
— Есть, конечно, — развел руками Жичигин. — Одни — откровенные бездельники, но, с другой стороны, и увольнять, вроде, не за что. Вторые, что называется, трудовая династия.
— Трудовая династия, это, в смысле, папенькины сынки? — уточнил полковник.
— Где-то так. Сынки-племянники, братья-сватья.
— Понятно, — кивнул Коновалец. — Знаешь, что, Вячеслав Всеволодович, давай-ка начнем с этих. Сам понимаешь, здесь возможность утечки информации возрастает. Сам, плюс родичи. Так что, давай смотреть трудовые династии. Обращай внимание на тех, кто замечен в разгульном поведении, а еще лучше, уже имел какие-нибудь трения с законом. Посмотри в своем кондуите, есть что-нибудь на эту тему?
Вячеслав Всеволодович задумчиво углубился в лежащие перед ним бумаги. — Наиболее вероятны, пожалуй, вот эти трое, — спустя некоторое время сказал он, выкладывая перед начальником на стол листы с пояснительными записками.
— Агеев, Мухановский, Протопопов, — прочитал Коновалец. — Погоди, Мухановский Альберт Федорович, это что, сын того самого Мухановского?
— Именно-именно.
— Он что, еще работает? Я думал, после лаосской истории он уже где-нибудь на вокзале пирожками торгует.
— Это сын-то Федора Мухановского?
— Да, это ты прав, — вздохнул Коновалец. — У него, где ни упади, — везде соломка подстелена.
— Вот что, Вячеслав Всеволодович. В первую очередь меня интересуют эти трое, — он похлопал по лежащим перед ним листкам. — Особенно наш дорогой Альбертик. Если даже его еще не додумались вербовать, то, может быть, имеет смысл нам самим его подставить. Дела остальных твоих клиентов тоже просмотри на предмет возможной вербовки.
— К какому сроку? — Поинтересовался Жичигин.
— Вячеслав Всеволодович, мне ли вас учить?! Нужно вчера, — полковник поднялся из-за стола, демонстрируя, что разговор закончен.
Оставшись один, Коновалец вновь взял со стола распечатку по Мухановскому. Беспутный отпрыск почтенного отца вполне заслуживал прозвище, присвоенное ему в московской резидентуре. Уже в Москве за ним числились пара громких дебошей в сомнительных кабаках и упорные слухи про связь с торговцами наркотиками. “Что и говорить, объект, заслуживающий отеческой опеки добрых дядь из спецслужб. Впрочем, что нам мешает воспользоваться этим интересом в своих целях?” Геннадий Валерьянович вновь нажал кнопку селектора:
