Здесь мертвецы под сводом спят - Брэдли Алан (читать книги без регистрации полные .txt) 📗

Такое впечатление, что Харриет знал весь мир и этот весь мир скорбит и шлет знаки внимания.

– Соболезную по поводу твоей матери, – произнес голос у меня над ухом. – Ужасно не повезло. Мне следовало бы надеяться на лучшее.

Я резко обернулась, уже зная, что это Адам Сауэрби, или, если перечислить его многочисленные звания, как с гордостью напечатано на его визитной карточке, которая до сих пор лежала между страниц одной из моих предыдущих записных книжек:

Конечно, на самом деле он лишь притворяется. Работая под прикрытием археоботаника, добывая и проращивая семена растений и цветов, считающихся давно исчезнувшими, на самом деле он – следователь, то есть, говоря открыто, – частный детектив.

Узнав о моих недавних успехах, он попытался сделать меня своим напарником по расследованиям, но я быстро поняла, что он больше берет, чем дает. Что еще хуже, он откровенно отказался признаться, на кого работает.

Поскольку Адам – старый друг отца, я ничего не могла сделать, чтобы заставить его держаться подальше от меня, но нигде не было сказано, что я должна быть дружелюбной с ним.

– Должно быть, это ужасный шок, – продолжил он говорить, хотя я его не слушала.

Я кивнула и двинулась к лестнице.

– И еще этот бедолага на вокзале.

Я остановилась на полпути. Откуда Адам узнал об этом? Он там был?

Мне казалось, что он приехал только прошлым вечером. Или Адам уже пообщался с полицией?

Вряд ли можно поверить, что инспектор Хьюитт поделится тайнами с частным детективом – да еще частным детективом из Лондона!

Конечно, к настоящему моменту обстоятельства гибели незнакомца наверняка уже стали предметом обсуждений в деревне. Может быть, именно поэтому некоторые из пришедших так странно на меня смотрят. Адам вполне мог остановиться на заправке Бетта Арчера или в «Тринадцати селезнях» и получить информацию там. Или услышал зловещие подробности от кого-то из Букшоу?

В этом-то и дело, животрепещущий вопрос – от кого он узнал?

Кто еще в этом доме видел, что произошло на вокзале? Если инспектор Хьюитт из сочувствия к семье отложил допрос домочадцев, то кто еще был свидетелем убийства?

Кто еще молчит об этом?

– Ладно, – сказала я, неохотно поворачиваясь. – Расскажите мне, что вы знаете.

Есть люди, которые с легкостью умеют уклоняться от прямых вопросов, и Адам, насколько я знаю, один из них.

– Теренс Альфристон Тардимен, холостяк, проживал по адресу: Лондон, В8, Ноттинг Хилл гейт, Кэмден Гарденс 3А, тридцать восемь лет.

Меня изумила откровенность Адама.

– Откуда вы знаете?

– Никакой магии, – ответил он. – Я за ним следил пять дней. В этот раз.

– Что вы имеете в виду под «в этот раз»? Вы уже следили за ним?

Адам кивнул.

– Да, снова и снова, и снова, и снова. Это продолжается годами.

Я понятия не имела, о чем он, но сделала вид, что мне все ясно.

– Кто он? – спросила я. – Имею в виду, не только имя.

– Именно это я и пытаюсь выяснить, – ответил Адам. – Как однажды так к месту выразился мистер Черчилль, Тардимен – это загадка, спрятанная в секрет, окутанный тайной. А теперь, когда он умер, это еще более справедливо.

– Мистер Черчилль был на вокзале, – я поймала себя на том, что произношу это вслух. – Он со мной разговаривал.

Ох, какой промах! Я проболталась, не подумав.

– Уинни часто любит оказываться в центре событий, – сказал Адам. – Все равно что камео Альфреда Хичкока в его собственных фильмах, только более рискованное. Что он сказал? – как бы между прочим добавил он.

Я определенно не собиралась говорить ему о том, что мистер Черчилль спросил меня: «А вы, юная леди, тоже пристрастились к сэндвичам с фазаном?».

Когда в деле замешаны инспектор Хьюитт и его люди из полицейского участка в Хинли, а также Адам Традескант Сауэрби (исследования), я чую, что надо попридержать кое-какую информацию.

Меня беспокоила моя болтливость. Зачем я ляпнула, что мистер Черчилль заговорил со мной. Надо быть более осторожной.

Я пыталась придумать способ, как свернуть этот опасный разговор, когда кто-то положил широкую ладонь на мое плечо.

Это оказался викарий Денвин Ричардсон, рядом с которым стояла его жена Синтия.

– Дражайшая Флавия, – сказал он, – мы искали тебя повсюду. Я, конечно, говорил с твоим отцом и извинился, что мы не смогли вчера сопровождать процессию с вокзала в Букшоу, но бедняжке миссис Дэйнти так неожиданно стало плохо, и возникла такая суматоха, не говоря уже о том, что телефон в нашем доме выбрал именно этот момент, чтобы… ну, в общем, нам ужасно, ужасно жаль, что так получилось, и…

Синтия проскользнула мимо него и так сильно обхватила меня трясущимися руками, что я испугалась, что у меня вот-вот треснут кости.

У нас бывали стычки, у меня и Синтии, и я совсем недавно узнала о трагической гибели их дочери Ханны семь лет назад на Рождество.

Ханна родилась в один год со мной, и ей исполнилось четыре, когда она попала под колеса поезда на вокзале Доддингсли. Ее похоронили в могиле без плиты на кладбище Святого Танкреда, и жители деревни составили заговор молчания, чтобы уберечь Ричардсонов от горя и чувства вины. В то далекое Рождество малышка убежала от отца, и он винил себя за это.

Трепещущие объятия Синтии вызвали у меня ледяную дрожь, когда я сообразила, каким жестоким напоминанием, должно быть, стала для них гибель Теренса Тардимена: у них прямо под носом повторился тот жуткий кошмар на железнодорожной платформе.

На моих глазах выступили слезы, и не успела я совладать с собой, как они потекли по шее Синтии. Но вместо того чтобы оттолкнуть меня, она обняла меня еще крепче.

Внезапно мне стало так жалко эту бедную женщину, это несчастное создание, в адрес которого я много лет напрасно излучала столько ненависти. Если подумать, что у нее за жизнь? Все ее дни и ночи посвящены посещению больных, доставке цветов в церковь, проведению заседаний то одного комитета, то другого, подготовке приходского зала к мероприятиям, приготовлению еды для мужа три раза в день, печатанию и тиражированию объявлений и плакатов на гектографе или аппарате Банда, не говоря уже об контроле за расписанием мужа, починкой его одежды, накрахмаливанием его стихарей, управлением церковной библиотекой и выслушиванием горестей всех и каждого в Бишоп-Лейси.

Быть женой человека в священническом облачении – не фунт изюму.

Кажется, она не хочет меня отпускать. Это продолжалось, пока я не сообразила сказать:

– Ой, извините! Кажется, я делаю вам больно!

Мы обе рассмеялись и выпустили друг друга из мертвой хватки.

Тем временем Адам отошел в сторону и критическим взглядом изучал погребальные венки. Я умирала от любопытства, но не осмеливалась спросить, о чем он думает.

Доггер уже начал впускать тех, кто стоял в начале очереди, и длинное шествие вверх по лестнице к будуару Харриет возобновилось. Оно будет продолжаться чуть за полдень, пока не начнутся приготовления к отбытию.

Мне остается только молиться и надеяться, что эти официозные создания из министерства внутренних дел додумались остановить протечку.

Я извинилась, оставила Ричардсонов и отправилась в восточное крыло. В коридоре второго этажа я сразу поняла, что я не одна.

В воздухе чувствовалась вибрация, не звук и не запах, скорее ощущение чьего-то присутствия.

Я открыла дверь своей спальни и вошла, но там никого не было. Затем лаборатория. Если не считать Эсмеральды, там тоже никого.

На цыпочках я начала красться по коридору, стараясь не наступить на скрипучую половицу перед поворотом. Я положила руку на ручку «Ангелов» – и резко распахнула дверь.