Черный треугольник. Дилогия - Кларов Юрий Михайлович (прочитать книгу TXT) 📗
– Понимаю вас, Александр Викентьевич, понимаю, – постным голосом примерной епархиалки сказал я. – Если бы не одно прискорбное обстоятельство, я бы разделил ваше недоумение. Кербель с его опытом и знанием действительно мог бы оказать неоценимую услугу в розыске драгоценностей, но, к моему глубочайшему сожалению, мы не сможем в дальнейшем пользоваться его услугами…
– Но почему?
– Я надеюсь, наш разговор конфиденциален?
– Если вам это угодно, то…
– Я хочу быть с вами предельно откровенным, Александр Викентьевич, рассчитывая на то, что моя откровенность не будет обращена во зло…
– Я уже вам говорил, Леонид, что для того, чтобы делать зло, нужно быть убежденным в своей правоте…
– Кербель обманул наше доверие, Александр Викентьевич. Его добросовестность представляется крайне сомнительной.
– Добросовестность Федора Карловича?! Он, разумеется, не разделяет ваших убеждений, но что касается его порядочности, добросовестности… Простите, я отказываюсь вас понимать.
– Видите ли, Александр Викентьевич, я уже обращая ваше внимание на многогранность человеческой натуры. Прискорбно, конечно, обманываться в людях. Но если даже член союза хоругвеносцев, преодолевая угрызения совести и рискуя вечным блаженством, покупает украденный в патриаршей ризнице жемчуг, то… Кстати, через час Глазукова приведут ко мне на допрос. Я не возражаю против вашего присутствия.
– Благодарю за любезность, но я ею не воспользуюсь.
– Как знаете, Александр Викентьевич. Так вот, если член союза хоругвеносцев покупает краденое, то почему бы другому благочестивому мирянину не оказать содействие в укрывательстве преступников?
– Кербель не мог этого сделать, – твердо сказал Димитрий.
– «Мог» или «не мог» – это философские понятая, а я вынужден считаться лишь с фактами, с уликами, если вам угодно. Я ведь прагматик, Александр Викентьевич. Но не хочу быть голословным. Я вас познакомлю с некоторыми уже бесспорными обстоятельствами, а выводы сделайте сами, без моей помощи.
Он молча наклонил голову.
– При осмотре места происшествия, – сказал я, – вашими агентами в снегу, как раз под окном ризницы, были обнаружены обломки шкатулки. Эта шкатулка никакого отношения к вещам, хранившимися в ризнице, не имела. Поэтому естественно было предположить, что она собственность кого-то из грабителей. Вскоре нам удалось установить хозяина шкатулки. Владельцем ее оказался некто Мессмер, барон Василий Мессмер, бывший офицер, полковник, проживающий в Петрограде и служащий там в штабе округа. Незадолго до ограбления ризницы этот офицер ездил в Москву и брал с собой шкатулку. Обратно в Петроград он ее не привез. Далее. Сразу же после того, как в газетах было распубликовано сообщение об ограблении патриаршей ризницы, Василий Мессмер вновь поспешно выезжает в Москву. Перед отъездом он отправляет телеграмму ювелиру патриаршей ризницы Федору Карловичу Кербелю… – Лицо Димитрия было непроницаемо: ни волнения, ни интереса. Я даже не был уверен, что он меня слушает. – Это еще не все. Приехав в Москву, Василий Мессмер едет с вокзала не к отцу, а прямо к Кербелю. Но ювелир избегает встречи с Мессмером, его не оказывается дома…
– Вы арестовали Василия Мессмера? – перебил меня Димитрии.
– Дело в данном случае не в Мессмере, – уклонился я от ответа, – а в ювелире патриаршей ризницы. Мы допрашивали Кербеля.
– И что же?
– Его ответы еще более усугубили наши подозрения. Кербель не смог более или менее правдоподобно объяснить, что именно его связывает с Василием Мессмером. Если хотите, я вас могу познакомить с протоколом допроса.
– Не надо.
– Как изволите. Но повторяю: его ответы на допросе вызывают серьезные сомнения в его искренности.
– А то, что брат Василия Мессмера – монах Валаамского монастыря, у вас разве не вызывает сомнения в моей искренности? – спокойно спросил Димитрий.
Такого поворота я не ожидал. Вопрос архимандрита застал меня врасплох, и я не сразу нашелся.
– Можете не отвечать, – сказал Димитрий.
– Почему же? Охотно вам отвечу, – сказал я, затягивая время и перебирая в уме возможные в этой ситуации ответы.
– Не надо, – покачал головой Димитрий. – Лучше промолчать, чем солгать.
– Поэтому вы и предпочитаете умалчивать о вещах, которые могли бы облегчить нам розыск похищенного? – перешел я в наступление.
– Нет, Леонид, – так же тихо и спокойно сказал он, – если бы я знал похитителей, я бы их назвал. Вещи, хранившиеся в ризнице, – национальные сокровища России, вне зависимости от того, кому они формально принадлежат – церкви или государству. А я не только служитель православной церкви, я русский. И вы русский. Если б я знал тех извергов, для которых корысть дороже их родины, я бы назвал вам их имена. Но я их не знаю. Зато я знаю другое…
– Что именно, Александр Викентьевич?
– Вы идете по ложному следу, Леонид. Ни Василий Мессмер, ни Федор Карлович не причастны к осквернению патриаршей ризницы.
– Мне хочется вам верить, Александр Викентьевич, – сказал я. – Но человеку, как известно, свойственно ошибаться. Вы, например, ошиблись в Глазукове. Почему же вы не можете ошибиться в Мессмере или Кербеле?
– Тут совсем другое, – сказал Димитрий, – совсем другое… Я, к сожалению, не вправе объяснить вам, что произошло в действительности, и разъяснить таким образом недоразумение. Но если мое слово что-либо для вас значит, поверьте: ни Василий Мессмер, ни Федор Карлович к ограблению не причастны. В этом они чисты и перед богом и перед вами.
– Всевышний в доказательствах не нуждается, Александр Викентьевич, – сказал я грубей, чем мне бы хотелось, – он все знает и все видит. Что же касается меня… Я верю вам и вашему слову, но я хочу, чтобы вы меня правильно поняли…
Он мгновенье колебался, потом твердо сказал:
– Я вас понял. Вам нужны доказательства, и я позабочусь о том, чтобы вам их представили. Я обещаю, что у вас вскоре будут доказательства невинности Василия Мессмера и Федора Карловича.
– Я вам заранее благодарен, Александр Викентьевич. Если вам в этом потребуется моя помощь…
– Нет, не потребуется. Вам придется выполнить лишь одно условие.
– Какое же?
– Прекратить ремонт телефонных проводов в Кремле.
Я посмотрел на часы:
– Считайте, Александр Викентьевич, что ваше условие уже выполнено.
Допрос владельца ювелирного магазинагр. А.Ф.Глазукова, произведенныйзаместителем председателя Московского советанародной милиции Л.Б.Косачевским
К О С А Ч Е В С К И Й. На сколько возрос оборот вашего магазина в семнадцатом году?
Г Л А З У К О В. Какой там возрос! Еле концы с концами свожу. Уж вы мне поверьте.
К О С А Ч Е В С К И Й. Верю. Но тогда другой вопрос: ежели дела так плохи, то зачем вам потребовался еще один приказчик, за которым вы якобы отправились на биржу труда?
Г Л А З У К О В. Я хотел уволить одного из своих приказчиков.
К О С А Ч Е В С К И Й. Кого из двух?
Г Л А З У К О В. Вишнякова.
К О С А Ч Е В С К И Й. Но он работает у вас двенадцать лет, и все эти годы вы были им довольны.
Г Л А З У К О В. Какое там доволен! Жулик он, бестия…
К О С А Ч Е В С К И Й. Ах вон как? Ну что ж, спасибо, что раскрыли нам глаза. А то ведь мы ему поверили, что вы первого февраля ни на какую биржу труда не ездили, а провели целый день у себя в магазине. Очень он убедительно рассказывал… А второй приказчик тоже, конечно, бестия?
Г Л А З У К О В. Да нет… Филимонов честный малый.
К О С А Ч Е В С К И Й. Странно. Дело в том, что он говорит то же самое. Врет?
Г Л А З У К О В. Зачем «врет»? Запамятовал, верно. Разве мудрено числа перепутать?
К О С А Ч Е В С К И Й. Да и мы так думали. Но он говорит: точно. Первого февраля, оказывается, день ангела его жены – вот какое дело. Хотел, говорит, пораньше с работы уйти, да не смог: хозяин весь день безотлучно в магазине сидел. То одно, говорит, ему требовалось, то другое…
