Кровь нерожденных - Дашкова Полина Викторовна (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Возможно, она сделала ошибку, подключив его к делу. Митя слабоват, трусоват. Но с другой стороны – по всем своим данным он идеальный поставщик. К тому же она ему хорошо платит. А что может быть гаже одинокой нищей старости?
Именно с Митей Курочкиным Амалия Петровна хотела провести сегодняшний вечер, встретиться просто так, без всякого дела, в уютном грузинском ресторане, посмотреть в его преданные, всегда чуть испуганные глаза. Ведь Митя – единственный человек, с которым ее связывают не только деловые отношения, но и общие воспоминания. Он до сих пор иногда называет ее Ли.
Сегодня, когда она позвонила ему из салона, у него был странный голос. Он сказал, что устал, плохо себя чувствует, но от встречи не посмел отказаться.
Глава двенадцатая
В Кунцевскую школу Света Ковалева попала в один из самых ужасных моментов своей жизни. Она только-только закончила Московский областной пединститут, и светило ей одно – преподавать физкультуру в школе.
Конечно, Свете с ее внешними данными ничего не стоило найти работу в какой-нибудь фирме. Но, когда она приходила по очередному объявлению «Требуется секретарь», ей всякий раз однозначно давали понять, что в обязанности секретаря входит еще и постельное обслуживание работодателя. А это Свете не нравилось.
Несколько месяцев девушка промаялась без работы и без денег, в самом мрачном настроении. К тому же мать, с которой она жила вдвоем в однокомнатной квартире, постепенно спивалась.
В результате у Светы началась нешуточная депрессия.
Как-то раз, поссорившись из-за ерунды со своим молодым человеком, она ушла, хлопнув дверью. Молодой человек жил в Сокольниках, и идти к метро надо было через парк.
Стоял ясный, сухой октябрь. Было всего десять часов вечера. Трое ублюдков затащили Свету в кусты, сунули в рот грязную тряпку, связали руки, долго и больно насиловали, потом сняли все, вплоть до нижнего белья, трижды пырнули ножом и оставили валяться в кустах – голую, связанную, с кляпом во рту, с тремя кровоточащими ранами в животе.
Когда они убежали, у Светы хватило сил доползти до аллеи, по которой могли пройти люди. Потом она потеряла сознание и очнулась в Институте Склифосовского, в реанимации.
Она узнала, что ей чудом удалось выжить. У нее были три проникающих ножевых ранения, по чистой случайности жизненно важные органы не задеты. Но детей у нее не будет никогда.
В больницу ходил следователь, ублюдков нашли, посадили, но это было уже не важно.
Как только Света смогла встать с койки, она позвонила своему тренеру по спортивной гимнастике, который знал ее с восьми лет.
– Я хочу уметь стрелять и драться так, чтобы никогда больше со мной ничего подобного не произошло, – сказала она, когда тренер с цветами и фруктами пришел к ней в больницу.
– Попробую, но ничего не обещаю, – ответил тренер.
На следующий день после выписки из больницы Свете позвонили.
Школа, в которую она попала после всяких сложных тестирований и медицинских обследований, не имела определенного названия, не значилась ни в одном справочнике. Принадлежала она ФСБ.
На окраине Москвы, в лесопарковой зоне, бетонным забором была огорожена небольшая территория, на которой стояли два безликих трехэтажных здания, окруженные деревьями. Обучение было бесплатным и полностью анонимным. Одновременно двухлетний курс проходили пятьдесят учеников – тридцать пять мужчин и пятнадцать женщин в возрасте от двадцати до тридцати лет.
Они не знали имен и фамилий друг друга, общались при помощи прозвищ и псевдонимов.
«Ты чем-то похожа на куклу Барби», – заметил психолог, тестировавший Свету при поступлении, и на два года она стала Барби, хотя ей вовсе не нравилась эта пошлая, безликая игрушка.
Одним из условий было неотлучное проживание в школе, без выходных и каникул. На три летних месяца учеников и преподавателей отправляли отдельным самолетом на российский Кавказ, куда-то под Туапсе, где у самого моря стояли точно такие же безликие трехэтажные корпуса за такой же бетонной стеной.
Жили ученики в комнатах по двое, в каждой – душ и туалет. Режим был очень строгий, все расписано по минутам. Даже диета каждого ученика разрабатывалась индивидуально, с учетом особенностей его организма.
К концу обучения Света владела всеми видами холодного и огнестрельного оружия, знала множество приемов восточных и западных единоборств, свободно говорила по-английски, водила все – от мотоцикла до вертолета, ныряла на глубину с аквалангом и могла вести подводный бой. Кроме того, ее научили не спать и не есть сутками, пить и не пьянеть, знакомиться на улице, обнаруживать слежку и уходить от нее. И еще многим другим, необходимым для будущей работы вещам.
Работодатели приезжали в школу, присутствовали на экзаменах, присматривались к выпускникам.
Из пятнадцати выпускниц Андрей Иванович выбрал Свету. Знакомясь, он впервые назвал ее по имени, а не Барби.
– Я даю вам неделю на отдых, – сказал он, – погуляйте по Москве, ведь вы два года находились в замкнутом пространстве. В воскресенье вечером жду вашего звонка.
Он протянул Свете конверт и добавил:
– Здесь тысяча долларов. Купите себе что-нибудь из одежды.
Андрей Иванович Свете понравился. Он был сдержан, очень вежлив. Другие работодатели отбирали выпускников, как товар...
Вернувшись домой, Света обнаружила, что дверь ее квартиры, прежде ободранная, обита панелями мореного дерева. Позвонив, она услышала шаги.
Ее долго разглядывали через глазок. Наконец дверь открылась. На пороге стоял жирный кавказец в одних трусах.
– Захады, кырасавыца, гостым будышь! – сказал он, что-то жуя и окидывая Свету с ног до головы наглым оценивающим взглядом.
– Где хозяйка? – мрачно спросила Света, не переступая порога.
– Ны знаю. Я зыдес живу!
– Давно?
– А ты кыто такая? – Кавказец уже прожевал, игривая улыбочка сползла с его круглой физиономии.
– Это моя квартира, – вежливо объяснила Света, – я здесь прописана, здесь живет моя мать. Где она?
– Какая мать? Нычиго ны знаю! Я купыл кывартыру!
Искушение вмазать по небритой лоснящейся физиономии было велико, но Света, конечно, сдержалась. Ну, вышвырнет она сейчас этого кавказца вон, а что дальше? Ясно, что квартира куплена незаконно. Скорее всего мать допилась до полного одурения, подписала каким-то жуликам генеральную доверенность, и они умудрились как-то решить вопрос с прописанной в этой квартире, но пропавшей неизвестно куда дочерью.
В принципе можно было пойти законным путем, обратиться в милицию. Ситуация настолько очевидна, что никаких вопросов не возникнет. Никаких, кроме одного: куда-де исчезла Света на эти два года? Но именно из-за этого единственного вопроса законным путем идти не стоило.
Прежде чем принять какое-нибудь решение, Света разыскала мать. Это оказалось делом несложным: мать поселилась в Бирюлеве у своего давнишнего хахаля-собутыльника Тимошки, где спилась с ним вместе окончательно и бесповоротно.
Свету она даже не узнала сначала, смотрела на нее мутными, бессмысленными глазами, бормотала что-то нечленораздельное, а узнав, забилась в пьяной истерике, полезла на дочь с кулаками.
Так ничего и не выяснив, Света вышла из вонючей Тимошкиной норы, села на лавочку и закурила. Сколько сил и нервов потратила она, вытягивая за уши мать из пьянства! Два года назад, перед тем как уйти в Кунцевскую школу, она почти добилась успеха. Энтузиаст-нарколог, у которого мать после мучительных уговоров согласилась пройти курс лечения, с жаром уверял, что его новый метод дает стопроцентную гарантию.
Она тогда объяснила матери, что на два года уезжает за границу – нашла хорошую работу. Мать поклялась, что к Светиному возвращению все будет позади, даже умудрилась опять устроиться продавщицей в универмаг – годом раньше ее выгнали оттуда за пьянство. Света уехала из дома с более или менее спокойной душой.
