Любовь с призраком - Белозерская Алена (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Марат отвернулся, быстро взял со стола салфетку и прикрыл ею рот, растянувшийся в несвоевременной улыбке.
— Приступим, — Михаил Андреевич взялся за приборы.
После завтрака они перешли в гостиную. Михаил Андреевич читал газету, сидя в кресле у камина, Марат устроился напротив него и забавлялся, пуская в потолок кольца сигаретного дыма. В комнату вошел Борис. Высоченный, мощный, с плавно переходившим в плечи затылком, он молча обвел взглядом членов отдыхавшего семейства и хотел было тихо удалиться, посчитав, что в его присутствии здесь нет особой необходимости.
— Борис, — остановил своего помощника Михаил Андреевич, — в котором часу вчера уехал Стас?
— В семь.
— Один?
Борис часто заморгал.
— Да-а, — протянул он.
Марат обреченно покачал головой. От Бориса, которого между собою все называли Груда Интеллекта, вряд ли можно было добиться более развернутого ответа.
— Так он меня с собой не позвал, — оправдался Борис. — Сказал, что у него срочные дела в городе и что в сопровождении он не нуждается.
Сейчас Боря сказал все слова, которые знал, значит, несколько следующих дней он будет молчать как рыба.
— Мне его найти? — снова подал голос Боря, и это окончательно развеселило Марата, посчитавшего, что у помощника Михаила Андреевича начался словесный понос.
— Не стоит.
— Ну, как хотите. А то, если понадобится, я съезжу в город. И… это… привезу его.
— Иди проверь охрану. — Михаил Андреевич бросил укоризненный взгляд на давившегося от смеха Марата и добавил: — Через двадцать минут, Боря, жду тебя в саду. Поможешь мне с розами. И Гаврилу позови.
Борис кивнул и вышел.
— Интересно, — пробормотал Михаил Андреевич. — Какие дела могут быть у этого бездельника?
— Не знаю, — ответил Марат, затянувшись сигаретой.
— Утаиваешь или тебе не известно?
— О чем вы? Я вас не понимаю.
Марат всегда называл дядю на «вы» и по имени-отчеству. С детства он привык к подобной манере обращения к нему, скопировав ее у взрослых. Еще будучи подростком, он удивлялся, с каким мастерством Михаил Андреевич демонстрирует всем свое доминирующее положение и устанавливает четкую дистанцию между собою и всеми окружающими. Ни один человек не мог позволить себе малейшей фамильярности по отношению к господину Никлогорскому, и Марат тоже не был исключением. Несмотря на их кровное родство, Михаил Андреевич не терпел панибратства, но при этом он был достаточно мягок и терпелив с племянником, которого воспитывал с детства.
— Тогда, может, ты знаешь, что творится со Стасом в последнее время? Мы с ним совсем не видимся и не разговариваем. Ночует в городе, кто-то постоянно ему звонит…
— Отвлеченный взгляд и глупая улыбка на лице, — смеясь, добавил Марат.
— Инфицирован любовью? Такое рвение, какое у него имеется к бабам, ему следует проявлять к работе. Совсем мальчишка обленился, ничего не хочет делать. Я в его годы деньги зарабатывал, а не прыгал из койки в койку.
— Цивилизация развращает, — сказал Марат, не понимая, зачем дядя завел этот разговор.
Стас всегда был парнем избалованным и дерзким. Деньги и снисходительное отношение отца сделали его таким. Теперь поздно что-либо менять, и, как бы Михаил Андреевич ни сокрушался по этому поводу, его сын уже никогда не станет другим.
— Нет, Марат, развращает не цивилизация, а родители, которые не умеют отказывать своим детям. Что ж, — Никлогорский посмотрел в окно и поднялся. — Утро солнечное, роса уже высохла. Я иду в сад. Ты чем займешься?
— Хочу съездить в город, — ответил Марат и направился к лестнице.
— Возвращайся к обеду.
Михаил Андреевич не производил впечатления романтичного человека, однако, глядя на огромный розарий, для которого он выделил самый светлый и тихий участок на заднем дворе, в первую очередь в голову приходили мысли именно об этой стороне его личности. Он никому не доверял уход за своими розами, самостоятельно покупал саженцы, готовил грунт, любовно высаживал цветы в землю и, казалось, знал о них все — начиная от классификации и заканчивая агротехникой. Предпочтение он отдавал кустарниковым розам и был бы рад украсить каждую комнату своего дома этими нежными созданиями. Но из-за аллергии на пыльцу, которой страдал его племянник Марат, даже кухарка знала, что приносить цветы в особняк категорически запрещено.
Яркие цветущие кусты радовали глаз, но еще большее удовлетворение хозяину приносили заботы о них. Михаил Андреевич не гнушался поработать на земле, наоборот, все свое свободное время он отдавал именно этому занятию. Добротный садовый инвентарь, тщательно подобранные удобрения и сорняки, от которых здесь беспощадно избавлялись, навевали ему воспоминания о детстве, когда его мама возилась на небольшом участке перед их домом и весело рассказывала своему маленькому сыну разные легенды о цветах. Воспоминания о чудесных минутах, проведенных рядом с нею в этом ярком, благоухавшем цветочными ароматами дворике, навсегда отложились в его памяти. И теперь, ухаживая уже за собственными цветами, Михаил Андреевич мысленно возвращался в те счастливые мгновения своей жизни, когда душа его была наполнена безмятежностью и любовью.
Переодевшись в рабочую одежду, он вышел на задний дворик, чтобы подготовить к зиме уже давно отцветшие кусты. В то время как Гаврила, один из работников поместья, приносил из подвала каркасы, Михаил Андреевич пригибал и пришпиливал к земле плети роз, мягко и доходчиво рассказывая Борису, внимательно наблюдавшему за его действиями, для чего все это делается.
— Погода теплая, сухая, — говорил он. — При минусовых температурах побеги становятся хрупкими и ломкими, поэтому сейчас уложить их вниз — самое время. Заодно избавимся от сухих и заболевших веточек. Боря, подай секатор.
— Ножницы?
— Да, садовые ножницы, — спокойно пояснил Михаил Андреевич и начал обрезать невызревшие побеги и бутоны. — Можешь идти, Борис, — отпустил он помощника, уже явно заскучавшего.
— Кофе принести?
— Позже, — Михаил Андреевич отряхнул вымазанный землей рукав свитера и уверенными движениями, говорившими о его многолетнем садоводческом опыте, принялся срезать все лишнее с розовых кустов.
В стороне, на веранде, не выпуская хозяина из виду, пристроились в креслах Гаврила и Боря. Гаврила, поеживаясь из-за дуновений прохладного ветерка, пытался согреться, попивая горячий чай, и ни на минуту не замолкал, рассказывая Борису о своих успехах у женщин. Борис молча слушал его и изредка с сомнением качал головой. Тогда Гаврила начинал с удвоенной силой доказывать Борису, что все его похождения — чистейшая правда.
— Ты, Гаврила, — вдруг высказался молчаливый Борис, — не Гаврила, а Говорило!
— Что?! — возмутился Гаврила. — Сомневаешься?
Он встал напротив Бориса. Невысокий, но плотный, с когда-то красивым, а ныне перебитым носом, с хитрыми глазами, чей цвет сложно было определить, он выглядел не как Казанова, которым пытался казаться, а скорее как его слуга. Борис оскалился, рассматривая его коренастую фигуру, и тоже поднялся. Он явно выигрывал по росту, да и по массе тоже. Гаврила хохотнул и ткнул его кулаком в твердый живот. Борис даже не улыбнулся, сплюнул, попав в ленту пожелтевшей травы — при этом он проследил, чтобы хозяин не видел, куда приземлился его смачный плевок, и, вновь опустившись в кресло, подвинул к себе чайник.
— Садись, Говорило, чай стынет.
— Ты, Борис, брось! Я не трепло!
— Знаю, — согласился Борис, насыпал сахар в чашку и повернулся в сторону открытых дверей, откуда послышались чьи-то шаги. — Марат идет.
— Удивляюсь, как ты можешь по шагам определить, кто идет?
Гаврила кивнул вышедшему на веранду Марату. Тот, не заметив этого приветствия, быстро прошел мимо обоих мужчин и направился прямиком к Михаилу Андреевичу. Гаврила заинтересованно проследил за ним, уж очень суетливыми были его движения, будто что-то произошло.
— Дядя! — услышали Борис и Гаврила голос Марата и встревоженно переглянулись.
