Оранжевый для савана - Макдональд Джон Данн (мир книг .TXT) 📗

— Давайте предположим, что она подставила его мистеру Стебберу, который обманул его. Может такое быть?

— Мистер Стеббер казался настоящим джентльменом, из тех что мило благодарит вас за любую мелочь. Улыбчивый такой. И вы бы сказали, что он действительно большая шишка, преуспевающий и тому подобное. Она его знала откуда-то. Потом тут появился этот высокий, болезненного вида с забавным именем.

— Гизик?

— С ним не нужно было много говорить. Он вел себя так, словно все время поглощен раздумьями о каких-то важных вещах, происходящих далеко отсюда. Мне кажется, что если мистера Уилкинсона обманули, то и молодой Крейн Уаттс должен был получить свою долю. Говорят, он страшно опустился, пьет, играет. Практики у него почти нет; дом они, наверное, потеряют, так что слава Богу, у них нет детей. Кто в таких случаях больше всех страдает, так это дети. Они же не понимают. Это не мои постоянные клиенты, да они ими и не были никогда. И я рассказываю вам, то что всем уже давно известно.

— Понимаю.

— Вертелся тут еще один, они его называли Бу. Судя по его произношению, он откуда-то из здешних болот. Я бы сказала человек из низшего класса. И уж если кто кого и ограбил, то не сомневаюсь, он один из них. Ну, а раз она в этом замешана, то я бы сказала, что вместе с этим парнем Бу.

— Почему вы так считаете?

— Наверно, потому что он вечно заглядывал...

— Я почувствовал какую-то недомолвку.

— Должно быть, было еще что-то.

— Я предпочла бы не говорить об этом.

— Тут любая мелочь может помочь.

— Это... это не совсем приличный разговор, и мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто я отношусь к тем горничным, что остаются работать в домах, где такое происходит. Я старая горничная. Я была двенадцать лет замужем за мистером Муни и родила трех дорогих мне детишек, которые умерли, все, до единого. Вспоминаю, и каждый раз просто сердце разрывается. А мистер Муни умирал в таких страшных мучениях, что я благословила Бога, когда все кончилось. Что произошло, так это как-то раз днем, задолго до того, как они отказались от дома. Миссис Уилкинсон сидела с этим парнем Бу у бассейна, рядышком, в шезлонгах, и подставляла лицо солнышку. Мистер Уилкинсон тогда зачем-то уехал в город, а я случайно выглянула из подсобки, где белье для стирки сортировала. Я на них сбоку поглядывала. Она была в таком открытом белом купальнике, нижняя часть, как узенькая полосочка с каемочкой. И вдруг я заметила, что он медленно тянет руку и... запускает ее ей в трусики. Я было решила, что она дремлет, проснется сейчас и задаст ему перцу. Но она и не шелохнулась. Знаете, как бывает, когда хочешь отвести взгляд и не можешь, словно окаменела? А когда она пошевелилась, то лишь для того, чтобы слегка облегчить ему работу, не отворачивая лица от солнца и не открывая глаз. Я отвернулась и принялась за дело, как сумасшедшая, разбрасывая одежду, перепутав все так, что снова пришлось сортировать, и разбрызгала мыльную воду, когда запихивала белье в машину. А когда я услышала всплеск, то снова выглянула. Они уже были в бассейне. И хохотали. Тогда я поняла, какая злая жена у мистера и уже начала строить планы, как бы уйти в конце месяца, но не успела им этого объявить, как они сами сказали, что отказываются от дома на побережье. Этот тип Бу вечно там толкался в последние недели, а мистер Стеббер и тот, больной, уехали, наверно обратно в Тампу.

— В Тампу? — повторил я громко, и даже сам вздрогнул.

— Ну да, конечно, он ведь там живет.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому что я действительно хорошая повариха. Мистер Муни, упокой, Господи его душу, говорил, что я лучшая в мире. А этот человек любил поесть. Я никогда не отмеряю продукты. Просто кладу на глаз, как мне кажется верным. Когда-то я работала в ресторане, но возненавидела его. Там все взвешивать приходилось и много готовить. Я не привираю, когда говорю, что были там посетители, предлагавшие мне столько денег, что и не выговорить, чтобы я с ними на север уехала. Мистер Стеббер — один из тех, кто жизнь отдаст, чтобы поесть вкусно. Это легко определить. Обычно много едят такие толстяки, как он. Они глаза прикрывают, когда в первый раз что-то пробуют, урчат и сами себе улыбаются. Он тогда на кухню вышел, там, в доме на побережье, и сказал: «Миссис Муни, только между нами, когда вы больше не будете нужны Уилкинсонам, приезжайте готовить ко мне, в Тампу. Никакой тяжелой домашней работы не будет. Собственная комната с ванной и цветным телевизором вам обеспечена; Я часто уезжаю и в мое отсутствие у вас будет отпуск. Готовить больше, чем на семь-восемь человек вам не придется, да и то не часто. У меня большая квартира в одном из многоквартирных домов с окнами на залив Тампа. Мулатка ежедневно будет приходить и выполнять всю тяжелую домашнюю работу».

— Ну, я ответила ему, что никогда не смогу заставить себя переехать так далеко от могилы мистера Муни. Трое моих малышей прожили достаточно долго, чтобы успеть получить имена: Мэри Алиса, Мэри Кэтрин и Майкл Фрэнсис, выбитые на камнях. И не было воскресения, чтобы я, как бы плохо я себя ни чувствовала и какая бы дурная погода ни стояла, не выходила из дома, не убралась на кладбищенском участке, и не сидела там, чувствуя себя рядом со своей единственной семьей.

Он напомнил, что этот разговор останется между нами, но если я передумаю, то могу позвонить ему, но только номера в книге нет. Он дал мне его сам и попросил не терять. Но в следующее же воскресенье мне почудилось, будто мистер Муни на том свете каким-то образом узнал про этот номер телефона. И тогда я его вытащила, порвала и развеяла по ветру. А вы уверены, что это не только миссис, но и этот парень Бу обманули мистера?

— Они все в этом замешаны, миссис Муни.

— Я все рассказала. Ведь не всегда можешь понять, с какими людьми имеешь дело, не правда ли? А этого мистера Уаттса они тоже обманули?

— Мне кажется и это утверждение очень близко к истине.

— Больше не могу вспомнить ничего, чтобы помогло бы вам.

— А знаете ли вы рыжую девушку по имени Дилли Старр?

— Думаю, что нет. Мне кажется, такое имя не забудешь.

— Или, может быть, мисс Браун, секретаршу мистера Стеббера?

— И ее тоже не знаю, — сказала она. — А с мистером Уилкинсоном все в порядке?

— Он в полном порядке.

— Передайте ему мои наилучшие пожелания, когда увидите. Он милый человек. Я полагаю, она сбежала. Что ж, это к лучшему. Мне кажется, он и без нее не пропадет. Когда она на него злилась, то обращалась с ним также, как и со мной, словно с мебелью, близко к себе не подпускала, а когда он делал, все в точности так, как она хотела, тогда она... не отходила от него. Не годится женщине этим пользоваться, чтобы сломить мужчину. Это долг жены. — Она покачала головой и крякнула. — Эта маленькая стерва так с ним обращалась, что он совсем с пути сбился, день от ночи не отличал. Это превращает мужчину в круглого дурака.

Когда я поблагодарил ее за то, что она уделила мне столько времени, миссис Муни сказала:

— Я рада, что вы зашли, мистер Макги. У меня словно камень с души спал, и, может быть, теперь заснуть удастся. Надеюсь, что мистер получит свои деньги назад.

В половине одиннадцатого я остановился у бензоколонки и достал карту дорог, чтобы освежить в памяти расстояние между этими далеко разбросанными областями. Я подумывал о том, чтобы потратить тридцать-сорок минут на поездку до острова Марко и посмотреть, не удастся ли обнаружить там Уаксвелла, но у меня не было никаких идей о том, что ему сказать. Сводка новостей по радио, обещавшая грозовую бурю, надвигавшуюся со стороны Гольфстрима и накроющую эту область где-то в районе полуночи, заставила меня принять окончательное решение. Я отправился к пристани, поставил на стоянку и запер свой зеленый «шевроле» и пошел на пятидесятиминутный риск, поплыв на «Рэтфинке» по незнакомым водам.

У любовников свет был потушен, а двери на «Флэше» заперты. Я отпер кормовую дверь салона, вошел и включил свет. Через несколько минут в салон через корму вошла Чуки, с распущенными черными волосами, колыхавшимися и шелестевшими душистой волной до самых бедер, щурясь на меня от света.