Оранжевый для савана - Макдональд Джон Данн (мир книг .TXT) 📗

Джон Д. Макдональд

Оранжевый для савана

Глава 1

Весна подходила к концу. Майское, по-тропически раскаленное солнце жгло голые плечи. Пот заливал лицо. Недавно в рубке со стороны ветрового стекла я обнаружил на передней панели отвратительную гнилую проплешину и целую неделю старался об этом не думать, но потом все-таки выкопал свои инструменты, достал несколько кусочков отличного красного дерева и принялся выпиливать поврежденную часть ножовкой.

Выравнивание и полировка при подгонке новых частей весьма и весьма кропотливое дело. К потным рукам и груди прилипали опилки. Поддерживала лишь мысль о темных и прохладных бутылках пива «Дос Экьюс», ожидавших меня внизу в ящике из нержавейки. Да и нежелание тащиться из Бахья Map на общий пляж, где мягкий восточный ветер срывал белые барашки с голубых волн.

А еще меня взбадривало сознание того, что этим летом Макги может расслабиться. Особой роскоши не предвидится. Средств маловато. Но разумное ведение хозяйства позволит пережить лето, оставив нетронутым основной фонд, чтобы потом, осенью, финансировать какую-нибудь операцию.

Надо было как следует отдохнуть. Механизм сношен от дурного обращения. Жирок на талии. Дрожание рук. Дурной вкус во рту по утрам. Тяжесть в костях и мускулах, одышка. Каждый раз волнуешься: удастся ли снова обрести прежнюю форму? Вернуть упругость мышцам, ловкость и неутомимость, и вес не более восьмидесяти двух, и гнусную привычку петь по утрам под душем, и убеждение в том, что каждый день несет с собой массу чудес.

И еще мне хотелось бы провести это лето в одиночестве. Слишком много уже было излишне пылких бесед, полуночных сговоров и мелких, грязных посягательств, к которым я оказывался абсолютно не готов. Розовая метка сантиметров на пятнадцать ниже подмышки служила напоминанием о моем невезении. Не соскользни нога как раз в тот момент, когда...

Натыкаясь на ребро, лезвие ножа издает такой противный и, вместе с тем, близкий тебе звук, что он еще с десяток ночей заставит тебя просыпаться в холодном поту.

Я отлично подогнал самый крупный кусок, просверлил отверстие и уже ввинчивал большие бронзовые винты, когда услышал глухой и робкий крик со стороны пристани.

— Трев? Ты здесь, Трев? Эй, Макги?

Я повернулся, перешел на кормовую часть верхней палубы и взглянул сверху на пристань. На меня смотрел высокий, хилый, болезненного вида парень в мятом, коричневом, явно великоватом для него костюме. На лице его то появлялась, то исчезала беспокойная улыбочка попрошайки. Так смотрят собаки в тех краях, где их постоянно бьют.

— Как дела, Трев? — спросил он.

Я уже совсем было собрался спросить, кто он, собственно, такой, как вдруг с удивлением сообразил, что это страшно изменившийся Артур Уилкинсон.

— Привет, Артур.

— Можно мне... можно, я поднимусь на борт?

— Что за вопрос? Конечно.

Трап был спущен еще с утра. Он поднялся, шагнул на заднюю палубу, пошатнулся, попытался мне улыбнуться, замахал в воздухе руками и со стуком рухнул на тиковые доски. Я в два прыжка очутился рядом и перевернул его на спину. Падая, он здорово содрал кожу под глазом. Я нащупал у горла пульс. Медленный и ровный. Подошли две толстые девчонки и, хихикая, уставились на палубу. Забавно. Как по телеку. Какой-то пьянчуга рухнул на палубу.

Я открыл заднюю дверь салона, подхватил Артура и затащил внутрь. От него воняло мочой. Я доволок его до гостевой каюты и уложил в постель. От кондиционеров по потной коже пробегал холодок. Я потрогал у него лоб. Похоже, это не лихорадка. Никогда еще не видел человека, который бы так сильно изменился за год.

Он стал хватать воздух ртом, открыл глаза и попытался сесть. Я уложил его.

— Артур, тебе плохо?

— Слабость какая-то. Похоже, я в обморок упал. Извини. Я вовсе не хочу быть...

— В тягость? Головной болью? Да пошли ты куда подальше все эти приличия, Артур.

Да, Макги, похоже ты всегда ищешь слабый проблеск воли, хоть какие-нибудь остатки клыков у самой покорной собаки в городе. Я вежливый человек, — сказал Артур безо всякого вызова в голосе. — Ты же это знаешь, Трев. Никаких грубостей. — Он оглянулся. — Даже... даже, когда он убивал меня. Мне кажется, я был очень, очень вежлив.

Потом Артур стих, словно весь пар из него вышел, глаза полуприкрыты. Я снова приложил кончики пальцев к его горлу — пульс по-прежнему прощупывался.

Пока я размышлял, что делать дальше, он опять сел и нахмурился.

— Не умею я с такими людьми справляться. Она наверняка знала... знала обо мне с самого начала.

— Кто пытался убить тебя?

— Боюсь, что сейчас это не так уж и важно. Если бы не он, так другой или кто-то третий. Дай мне немного отдохнуть, и я пойду. Не было мне никакого смысла приходить к тебе. Это я тоже должен был понимать.

Внезапно до меня дошло, почему от него так воняет. Этот запах немного напоминал свежевыпеченный хлеб, но был отнюдь не таким приятным. Это был запах истощенного, потного тела, питающегося лишь внутренними ресурсами.

— Заткнись, Артур. Ты когда последний раз ел?

— Я точно не могу сказать. Кажется... Не знаю.

— Оставайся там, где лежишь, — сказал я.

Потом отправился на свой камбуз, обитый нержавейкой, заглянул в кладовку, достал банку чистого и крепкого английского бульона, вылил в кастрюлю и включил плиту на полную мощность. Когда она разогрелась, я снова заглянул к нему. Артур улыбнулся, нервно и судорожно. Щека дергалась от тика. Глаза его наполнялись слезами, и я вернулся обратно к бульону. Налил его в кружку, потом, немного поколебавшись, отпер шкаф с выпивкой и добавил добрую порцию ирландского виски.

Я помог Артуру сесть и убедился, что он способен удержать кружку, потягивая бульон.

— Хорошо.

— Не спеши, Артур. Я сейчас вернусь.

В роскошной ванной, устроенной тут первоначальным владельцем «Дутого флэша», я быстро смыл под душем пот и опилки, переоделся в летние брюки. Надел рубашку с коротким рукавом и снова заглянул к нему. Кружка была пуста. Он немного порозовел. Я открыл долгожданную бутылочку темного пива, вошел и уселся у него в ногах.

— Черт побери, Артур, что ты с собой сделал?

Он сник.

— Наверно, слишком много всего произошло.

— Может, я не так спросил. Что с тобой сделала Вильма?

И снова пролились слезы бессилия.

— О Боже, Трев, я...

— Ладно, мы вернемся к этому позже. Раздевайся и прими горячий душ. Потом съешь несколько яиц. А затем поспишь. Хорошо?

— Я не хочу быть...

— Артур, ты начинаешь действовать мне на нервы. Заткнись.

Когда он выспался, я осмотрел его вены. Гашиш быстро доводит людей до ручки. Никаких следов от уколов. Но это еще ничего не значит. Только торчки, вскрывающие вену булавкой, ходят со шрамами. Любой аккуратист со скромной дозой гипосульфита, у которого хватает ума приложить к ране тампон со спиртом, останется без единой отметины. Это вам всякий городской полицейский может подтвердить.

Артур все еще выглядел мрачновато. Одним горячим душем тут не обойтись. Да и щетина на щеках его не украшала. Я осмотрел одежду. Все вещи изначально дешевые. Метки из Неаполя во Флориде [1]. Еще у него была с собой плоская коробка от сигарет, в которую он бережно уложил три двухсантиметровых окурка. Да еще коробок спичек из хомстедовской закусочной и пара центов в кошельке. Я завернул его ботинки в одежду и, держа сверток на вытянутых руках, отнес в мусорный бак на палубе. Потом вымыл руки.

Солнце садилось. Я пошел в рубку. Самое время выпить коктейль в кубрике. С соседних яхт доносились музыка и женский смех. Ввинтив на место оставшиеся болты, на этот раз даже не вспотев, я не переставал думать о том Артуре Уилкинсоне, каким он был, когда мы виделись в последний раз, около года назад.

Здоровенный парень, не меньше меня, правда совсем другого физического типа. Медлительный, неловкий, рассеянный, мягкий и довольно педантичный по своему характеру. Я встречал такого рода людей на баскетболе в старших классах. Тренеры берут их за один лишь рост. Они все такие открытые и плохо держат равновесие. Достаточно подловить их справа, просто бедром, и они, путаясь в собственных ногах, вылетят с площадки. Учеба в старших классах становилась для них заключительным этапом в приобретении опыта участия в каких-либо спортивных играх.