Расчет вслепую - Льювеллин Сэм (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗

Я подумал, что в самом деле попал на Небеса. В ушах раздавался рев, мне казалось, что я плыву, затем поднимаюсь и лечу. Я попытался открыть глаза, но вновь закрыл из-за яркого света. А потом почувствовал сильный запах рыбы. Это странно. Я как-то никогда не представлял, что в Горних высях [52] водится рыба, хотя должна бы она быть в Зеркальном море [53]... А после настал глубокий оздоровляющий отдых на чем-то упругом, теплом и сухом.

Когда я открыл глаза, выяснилось, что я лежу в маленькой каюте с потолком, выкрашенным в кремовый цвет, и с проходящими по нему трубами. Я сел. Голова кружилась. Около койки стоял сосуд, который можно было использовать в случае тошноты. Что я и сделал. Через какое-то время я мог сидеть. Одежда лежала на краю койки, мятая, но высушенная. Я натянул ее и, спотыкаясь, выбрался на капитанский мостик корабля. Через стекло я мог видеть низкий зеленый берег милях в пяти за полосой темно-синего моря. Человек с густыми черными усами повернул ко мне голову.

— Салют, — сказал он. — Са ва?

— Са ва, — ответил я, хотя речь моя как-то совершенно потеряла обычную связь с мозгом.

Он спросил меня, кто я такой и откуда, и я ответил, запинаясь, на французском, который был еще более ужасен, чем обычно, из-за мотора, который молотил у меня в ушах. Я нахожусь на бретонском траулере «Дрэнэк», объяснил он мне. Они нашли меня, покрытого водой в шлюпке, в семь утра. Весьма скоро я должен был захлебнуться. Мне повезло.

Я согласился, что мне действительно чертовски повезло. Француз сказал, что мы подойдем к берегу через час и что мне надо всего лишь пройти на паром, и я буду в Плимуте прежде, чем приду в себя. Я спросил, где мы причалим, и он ответил: Роскоф [54], в Бретани. «Дрэнэк» был, кажется, довольно-таки старой лодкой. Ее хронометр показывал время — 18.50. Я задал еще один вопрос, где он подобрал меня, и получил ответ: около пятидесяти миль юго-западнее острова Уайт.

Я вернулся в теплую маленькую каюту и обыскал свои карманы. Они были пусты. Конечно, фотоаппарат, хронометр и крошки алюминия находились теперь в руках ударившего и отправившего меня в море бандита или на дне. Я сел на койку, морщась от приступов боли у основания шеи.

Когда стало немного лучше, я пошел на мостик и соединился с телефонной системой через коротковолновый передатчик. Я наблюдал, как буревестники срезают белые гребни волн, как резкая синяя линия горизонта качается из, стороны в сторону, и прислушивался к шипению и постукиванию в приемнике. Наконец раздался голос, который я хотел услышать: Невилла Спирмена.

— Кто это? — спросил он.

— Чарли Эгаттер. — Длинноволновые атмосферные помехи мешали нам. — Вы исследовали руль яхты? Что вы обнаружили?

— Тебе следовало бы явиться, — сказал Спирмен.

Враждебные нотки в его голосе были очень заметны, несмотря даже на атмосферные помехи.

— Я не смог, — сказал я. — Прежняя договоренность остается в силе.

— Мы нашли два сломанных титановых болта, — сказал Спирмен. — И прежде чем я построю для тебя какую-нибудь лодку, я потребую экспертизы строительных инженеров и железных гарантий. Вокруг слишком много грязи, она может коснуться и моей верфи.

— Очень сожалею.

— Я тоже, — сказал Спирмен, и связь прервалась.

Я потащился обратно в каюту. То, что я и ожидал. Я должен был испытывать уныние. В действительности я чувствовал какое-то удовлетворение от того, что вторая диверсия была точной копией первой. А еще в большей степени чувствовал потребность лечь и надолго заснуть. Что я и сделал.

Сон на вечернем пароме снял еще какую-то часть моей головной боли, а в Плимуте меня встретила Салли. Когда я шел по гулкому залу ожидания, она стояла у колонны на дальнем конце, более, чем когда-либо, напоминая скульптуру из египетского храма. Она улыбнулась, но под ее зелеными глазами были черные круги. Я поцеловал ее в щеку.

— Я рада, что ты вернулся, — сказала она спокойно, когда мы садились в машину. — Ты ужасно выглядишь.

Я потихоньку посмотрел в зеркальце. Лицо, которое я там увидел, было обычным: косматые волосы, глубоко посаженные глаза, уши летучей мыши и все прочее, — но выглядело так, как будто его обладатель голодал недели две, затем был побелен и под глазами вымазан зеленой краской. Сами глаза имели нездоровый блеск.

— Пока еще жив.

— Да. — Она вела машину, решительно пробираясь сквозь утреннее движение транспорта вдоль Хоэ. — Что произошло?

Я рассказал. Ее бледное лицо резко повернулось ко мне, и «пежо» страшно вильнул перед носом многотонного фургона.

— Но тебя же могли убить, — сказала она.

— Именно это и замышляли. Знаешь, я выяснил, что кто-то и на «Эстете» совершил диверсию.

Я собирался выразиться помягче, но шея болела, мотор у меня в голове все еще гудел, и, кроме того, Салли не относилась к тому типу людей, для которых нужно что-то смягчать, ей можно называть вещи своими именами. Она не выразила никаких чувств. «Пежо» продолжал ехать прямо.

— Как? — лишь спросила Салли холодным, приглушенным голосом.

Я объяснил.

— То же самое, что и с «Аэ». Но почему?

— Ты не думаешь, что это Эми могла испортить лодку, чтобы убить своего мужа и освободить место для Поллита?

— Испортить лодку? — Она засмеялась. — Эми не сумеет и электролампочку сменить.

— Ну ладно, а если это Поллит, желающий освободить для себя место возле Эми?

— Не совсем в его духе. — Она помолчала. — Этого не может быть еще и потому, что позавчера вечером он где-то сильно выпил. Очевидно, перебрал.

— В самом деле? — спросил я, не слишком заинтересованный.

— Три раза его задерживали за превышение скорости. Полагаю, это вина Эми. Она вообще делает с ним что хочет. Его остановили, потому что у него фара не горела, и он выпал из машины. — Салли повернула на дорогу А303, заставив какой-то «моррис» прижаться к обочине поворотной площадки. — Что с тобой?

Я смотрел через ветровое стекло, но потока транспорта, идущего по шоссе, не видел. Я вновь был на верфи Спирмена, в темноте, видел, как какая-то машина въезжает на стоянку. Машина только с одной фарой. Возможно, Поллит все же кое-что знал.

Салли уговаривала меня обратиться к доктору Эллисону. Но головная боль уже притупилась до глухих ударов, и туман, обволакивающий мои мысли, несколько разредился. Поэтому я попросил подбросить меня к офису, и Салли, взглянув, поняла, что лучше не возражать.

Я позвонил в редакцию «Яхтсмена». Поллита там не было, мне сказали, что предположительно он находится в Пултни. Тогда я позвонил Чифи и спросил, не видел ли он Гектора. Чифи, у которого был особый талант знать, что где происходит, сказал, что Фрэнк Миллстоун сдал Поллиту офис в одном из своих зданий у гавани. Затем он поинтересовался, где я пропадал, и я объяснил, что упал в шлюпку со ступенек причала и оказался на середине Ла-Манша. Он не сказал: дескать, мне повезло, что я остался жив, так как понимал, что я сам оценил свое везение. Закончив с Чифи, я пошел искать Поллита.

Офисом оказалась маленькая комната над складом. Когда я вошел, Поллит печатал.

Он обернулся, вытащил листок из-под валика машинки и аккуратно положил его текстом вниз на стол. Затем широко улыбнулся и сказал:

— Ну-ну, Чарли!

Обошел вокруг стола, протянул руку:

— Вы выглядите, будто вернулись с войны!

То же самое можно было сказать и о нем. Его загар приобрел зеленоватый оттенок, и запах перегара чувствовался за десять футов. Рука была холодной и влажной.

— Похоже на то, — сказал я. — Случилась чертовски глупая вещь.

— В самом деле? — поинтересовался Поллит. — Расскажите.

— Я упал с причала, когда отвязывал свою шлюпку. Вчера вечером. Ветер дул с берега. Проснулся на середине Ла-Манша.