Расчет вслепую - Льювеллин Сэм (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗

Сэм Льювеллин

Расчёт вслепую

«Dead Reckoning» 1987, перевод М. Фивейской

Глава 1

Я пробудился внезапно. Было темно. Стрелки показывали 4 часа 3 минуты, и над шиферной крышей завывал ветер, сливаясь с низким и глухим ревом. И тогда я понял, почему проснулся.

Выкатившись из теплой постели, я начал дрожать. Шерстяное нижнее белье, джинсы, вязаная фуфайка с водоотталкивающей пропиткой и такие же толстые носки. Черт возьми, опаздываю! Надо быстрей. Вниз, в кухню. Вчерашние тарелки громоздятся в раковине. Взгляд на чайник — для кофе нет времени; вот я уже у крыльца, рывком натягиваю полусапожки из желтой резины с нескользящими подошвами, непромокаемые желтые штаны и куртку, шапочку из верблюжьей шерсти и поверх нее зюйдвестку. Уф-ф! Молодец.

Ветер ударил словно мокрым мешком. Он подталкивал, проясняя мысли, пока я бежал по Кей-стрит и Фор-стрит. Гудронированная дорога и витрины блестели от дождя под желтым светом фонарей. Так мог выглядеть любой маленький городок Англии ранним утром, если бы не пахнувший морем ветер и грохот, который становился все громче, по мере того как я пересекал поспешно Фор-стрит и несся по склону к набережной, и не то, что разбудило меня.

Я понял, что дело плохо. Понимать это я научился, наблюдая Фор-стрит в течение двадцати пяти лет. В спокойный июльский день она выглядела как реклама бюро путешествий «Посетите солнечный Пултни»: белые домики, сгрудившиеся на холме над синим простором с кромкой кружевной пены. Теперь это ажурное плетение сделалось яростной массой водяной пыли, она свистела над клумбами тюльпанов и машиной, оставленной каким-то идиотом на дороге. Опустив голову, я бежал к вооружению из рифленого железа, находившемуся слева, под укрытием Таможни, до которого было две сотни ярдов.

Промчалась подпорченная солью «кортина», веера брызг вырывались из-под шин. Я по-прежнему бежал. Перед зданием из рифленого железа горел яркий светильник. Двое мужчин выскочили из машины и мигом нырнули в дверной проем. Я отставал от них на полминуты, мигая от резких огней, которые освещали надводную часть и темно-синий корпус «Эдит Эгаттер».

— Последний! Все в сборе, — сказал Чифи Барнс, рулевой и старшина шлюпки; густые брови хмурились под краем зюйдвестки.

— Что случилось? — спросил я, сражаясь с подтяжками мокрого от пота снаряжения, выданного Королевской национальной организацией спасения на водах. У меня ушло четыре минуты на бросок от дома — вместо десяти.

— Яхта, — сказал Чифи. — Зубья. — Он отвернулся. — Запускаем двигатели.

Во внутренностях лодки два дизеля-близнеца чихнули, провернулись и мягко завелись с первым поворотом маховика. Я жаждал кофе и не хотел думать о яхте. Слишком многие из моих друзей были связаны с этими посудинами.

— Двери открыть, — сказал Чифи. — По местам.

Удары ветра перешли в вой, и на дальнем конце эллинга [1] вместо деревянной стены возникли сквозняк и дождь. Я пристегнулся к лееру [2]. Огни погасли.

— Отпускай, — сказал Чифи.

Последовал глухой звук, когда отошли клинья. Спасательная шлюпка двинулась. Когда она проходила двери, ветер качнул ее. Под килем кратко громыхнули салазки [3]; в какой-то момент двадцать тонн машины и двенадцать человек действовали в точном соответствии с законом земного притяжения, затем напряглись колесные суставы; лодка плюхнулась в воду, разметав фонтан брызг, встряхнулась и пошла.

Я спустился вниз, надеясь на кофе. Джордж кричал что-то в радиопередатчик. Пахло керосином и гниловатым днищем. «Эдит Эгаттер» давно следовало заменить. Суденышко назвали в честь моей бабушки, а со дня ее смерти прошло уже сорок лет.

Джерри дал мне кружку с кофе, сладким и обжигающим.

Джордж сказал:

— Связь прервалась.

Звучало не слишком здорово. И ощущения тоже были неважные из-за кренящихся винтов старой лодки, которая петляла, прокладывая путь среди водяных валов. А когда через час мы прибыли на место, дело выглядело еще хуже. Я был тогда на палубе, как и все остальные.

Пласты воды переваливались через кокпит [4]. В круговороте за ветровым стеклом волны казались черными в наступающем рассвете, и только там, где Зубья их перемалывали, гребни превращались в пышную пену, тянущуюся на милю вдоль южной части горизонта, — там черными клыками торчали скалы. В то утро на Зубья страшно было смотреть.

— Черт, никакой надежды, — сказал Джордж. Он взглянул на меня и быстро отвел глаза.

Чифи поглаживал рычаги дроссельных клапанов, и мы подползли к кромке разбитых волн, где вода пенилась, как крем для бритья. Во рту пересохло, я судорожно сглотнул. Лицо Чифи выразило легкое любопытство. Должно быть, он что-то напевал. Я знал все его привычки и был уверен, что если кто-то вообще способен сейчас подобраться к этим скалам, так это Чифи.

Шаг за шагом «Эдит Эгаттер» осторожно продвигалась вперед. Палуба дрожала и дергалась. Тяжелые брызги ударяли по зеркальному стеклу и толчками устремлялись вниз.

— Вот она, — сказал Джордж.

Когда знаешь, что ищешь, да еще днем, нетрудно сориентироваться. Куда труднее это было бы сделать в темноте. Мы нашли кусок белого брезента, формой напоминавшего гигантскую скорлупу, перекатывающуюся среди гранитных глыб. Из него торчал обломок — все, что осталось от мачты, за которой тянулась паутина такелажа [5].

— Нет там никого, в этой свалке, — сказал Чифи. Как всегда, он был прав.

Мы наблюдали за вращением разбитого корпуса, и я слышал удары своего сердца, сильные и очень редкие.

— Может, там есть плот, — сказал Джерри. Но он, как и все остальные, хорошо знал, что, если плот и был, его тоже снесло на камни и шансов на спасение у пассажиров было столько же, как если бы они попытались плавать в бетономешалке.

— Лучше подождать прилива, — сказал Чифи.

Он медленно повел «Эдит» по широкой дуге, выводя ее из области предательских откатных волн к зоне ритмичной качки. Затем взял курс к подветренной стороне рифа.

Там было немного спокойнее, и ветер терял силу, готовясь к утреннему затишью. Со стороны моря над рифом висела завеса брызг.

Чифи первым увидел его...

Из-за завесы желтел небольшой резиновый тент над надувной камерой с резиновым полом — спасательный плот. Палуба накренилась, когда я ступил на нее, Чифи перевел дроссели вперед, и мы приготовились. Я находился в носовой части правого борта, так что именно я зацепил тент опорным крюком. Две из надувных секций были пропороты, и плот почти погрузился. Мы провели его назад к шкафуту [6]. Борт нашей лодки оказался на одном уровне с распахнутой дверью тента, но внутри было совсем темно и невозможно что-нибудь увидеть. Однако мне уже не требовалось заглядывать внутрь, я знал.

Мы вытащили двоих. Один лежал лицом вниз, прямо в воде, и захлебнулся бы, если бы не умер раньше от пролома черепа. Второй был еще жив, что казалось просто чудом, но почти в бессознательном состоянии. Ноги, когда его подняли, безжизненно болтались, видимо, у него был сломан позвоночник.

Мы перенесли их к себе, вызвали вертолет для раненого и взяли курс домой.

— Она сползет с рифа и потонет, — сказал Чифи. — Нет смысла ждать прилива.

Он говорил это мне, и только мне. Я знал почему.

Яхта на Зубьях, которой суждено было затонуть во время прилива, называлась «Эстет». Я задумал и спроектировал ее сам. А погибшего звали Хьюго Эгаттер. Он был моим младшим братом.

Глава 2

Спасательная шлюпка возвращалась после дурной ночи. Странная тишина нависла над Пултни. Недобрые предчувствия сбылись. Яхта «Эстет», предшественница «Эдит Эгаттер», погибла среди расщелин и быстрин Западных Зубьев. Опасения сменились беспокойством, когда редкостный здесь вертолет протарахтел над городом, подобрав жертвы. И наконец наступило затишье, как только стало известно, что местный погиб, а у яхтсмена перебит позвоночник. Сведения распространяются быстро: из душа, где усталый матрос со спасательной шлюпки смывает соль перед дневной работой, сначала — к его жене, которая жарит рыбные палочки на завтрак; от его жены — к молочнику, от молочника — к почтальону и так далее по узким улочкам из белых дачек, где живут отдыхающие и яхтсмены; вверх, к кварталу муниципальных домов, запрятанному за Нейлор-Хилл, и вниз, к старым пакгаузам у гавани, где мастера, изготавливающие паруса, и проектировщики яхт начинают трудовой день. И в конце концов узнает весь поселок, новости ползут, двигаются, мчатся дальше по всем окрестностям.