Вольный стрелок - Миленина Ольга (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗
— Слушай — а у тебя планы какие? — Он откинулся, оглядывая меня так, словно я была восхищенной ученицей, которая могла только мечтать о возможности переспать с мудрым учителем. — Может, пойдем отсюда, возьмем еще чего покрепче и двинем куда? Ты одна живешь, нет? Ко мне нельзя — жена в шесть приходит со службы. Во, я щас приятелю одному позвоню, у него хата двухкомнатная — если выпить привезем, все нормалек будет. Ну чего, поехали?
Я усмехнулась внутренне, говоря себе, что наглость границ не имеет — особенно у такого примата, как Перепелкин. И потому никак не среагировала на его слова, думая о том, все ли у него спросила. И не находя ничего такого, что могла бы еще узнать.
— О, я так благодарна вам за предложение… — Коль скоро он все равно не слышал иронии, я могла острить сколько угодно. — Мне, право, очень лестно — но, к сожалению, это невозможно. Мне так приятно — но меня ждут в редакции…
— Да ладно, ты че? — Отказа Перепелкин понимать не хотел — хотя я не сомневалась, что не найдется женщины, которая ему не откажет. Ну разве что такая же, как он, — которой не светит ничего лучше, чем этот неприятный, неухоженный, алкоголичный тип. — Поедем, выпьем, я тебе еще расскажу всякого — я ж в журналистике полтора года уже, такого навидался. Ну и расслабимся — плохо, что ль?
Я легко подавила в себе желание сообщить ему, что я в журналистике уже одиннадцать лет, — опускаться до него мне не хотелось.
— Расслабимся? — поинтересовалась непонимающе. — Вы хотите сказать?..
— Ага, расслабимся — выпьем, потреплемся за жизнь, и вообще… — Он снова окинул меня очень мужским, по его мнению, взглядом — для меня это был взгляд не знающего женщин закоренелого мастурбанта. — Ну че ты — маленькая, что ль? Ты девчонка симпатичная, мне нравишься — поняла?
— Скажите, Володя, — а вы ведь забыли уже, как меня зовут, верно? — Он ни разу не назвал меня по имени за тот час с лишним, что мы здесь сидели, хотя я назвалась, когда разговаривала с ним по телефону. — И фамилию мою вы не запомнили — и вообще не знаете, из газеты я или специально соврала, чтобы с вами встретиться. Так вот представьте, что я та самая девушка, которую вы упомянули в своей статье, — и встретилась с вами, чтобы понять, как много вы знаете. Между прочим, на мне нет того, что вы называете трусами, — хотя я не могу вам этого продемонстрировать по ряду причин — и возможно, это именно моя часть туалета осталась в доме Улитина. А вы, такой невероятно умный, так неосмотрительно меня куда-то приглашаете. Представляете, что про вас потом напишут — бедные тоже хочут, а потом плачут…
— Да кончай, — неуверенно выговорил Перепелкин через какое-то время, так и не поняв спьяну, шучу я или нет, — Да не — ну че ты?
— Спасибо вам за компанию, Володя, но мне пора! — Я решительно встала под его потерянным взглядом, отмечая, что и вправду заронила в его пустую голову сомнения. — Знаете, я тут все сидела и думала, сыпануть вам в пиво то же, что и Улитину, или нет — да, к счастью для вас, знаете вы про меня мало.
Так что вы, Володя, не искушайте судьбу — и забудьте и мое лицо, и марку моей машины, хотя вы вряд ли разбираетесь в автомобилях. И я даже закажу вам еще бокал пива — и разрешаю написать о нашей встрече в следующем номере. Идет?
Наверное, он все-таки очень много выпил вчера — и сегодняшнее пиво, смешавшись с вчерашним алкоголем, сильно помутило жалкие остатки его сознания.
Потому что на лице, которое точнее было бы назвать рожей, такое странное было выражение — нечто среднее между недоверием и испугом. И следовало бы дать ему еще один совет — срочно пойти к врачу и вшить себе «Торпедо», дабы избежать белой горячки, которая уже была недалеко.
Возможно, все это было глупо — то, как я себя вела. Однако в противном случае мне бы пришлось быть с ним резкой и посоветовать ему, коль скоро он так хочет секса, купить себе вибратор самого большого размера. А заодно найти другую профессию — к примеру, предлагать соответствующие услуги небогатым геям у памятника героям Плевны. Думаю, это у него вышло бы лучше, чем писать статьи.
Но быть с ним грубой означало опуститься до его уровня — а так получилось даже весело. По крайней мере я улыбалась, когда после минутного колебания рассчиталась-таки с официантом. А вот в его взгляде, который я поймала, уже выходя из зала, ничего веселого не было. Хотя и боли по поводу нашего расставания я в нем не увидела…
— Ты куда сбежала после планерки? — В голосе Наташки был упрек. — Хотела с тобой потрепаться — а тебя уже и нет. Вот, думаю, Ленская дает — подруга-подругой, а сматывает, ни слова не сказав!
— Так я же вернулась, Антош, — дела сделала и вернулась. — Я закурила, не обращая внимания на укоризну в Наташкиных глазах — в своем кабинете она курить запрещает. Что умно, если учесть, сколько к ней заходит постоянно народа, даже если главный на месте, — к нему идти боятся, так что прямиком к Антоновой. И если каждый будет курить, то, наверное, можно задохнуться. Но отказываться от сигареты я не собиралась — справедливо считая, что для меня можно сделать исключение. И, закурив, подошла к окну, открывая его пошире.
— А что Каверин грустный такой? — На Наташкином лице нарисовалось болезненное любопытство. Видно, именно по той причине, что она не выяснила сразу этот вопрос, Антонова так переживала по поводу моего исчезновения. — Выгнала посреди ночи? Или не вышло у него по пьяни?
— Да не было ничего, Антош, — произнесла укоризненно, потому что Наташка знала, что Димка ко мне пристает периодически вот уже лет десять — и что ничего ему так и не обломилось. Хотя шанс у-него, бесспорно был, — поскольку он проявлял на начальном этапе своего увлечения мной фантастическую настойчивость. — Пытался меня до дома довести, а я отшила.
— Ну и сука же ты, Ленская! — Наташкина фраза прозвучала как упрек, словно она ужасно переживала за Каверина. — У мужика столько лет на тебя стоит, а ты… Даже в круиз тогда тебя запихнул — а ты тварь оказалась неблагодарная…
Настроение после встречи с Перепелкиным у меня было так себе — весьма задумчивое настроение, — но я улыбнулась. Потому что история с круизом действительно была смешная. В 89-м это было, весной. Я как раз накануне перешла из отдела комсомольской жизни в отдел информации, по Димкиному, между прочим, предложению — он тогда уже на меня запал и, видимо, решил, что если я перейду в его отдел, то все будет о'кей. Ему уже под тридцать было, а мне девятнадцать исполнилось или даже еще нет — и, наверное, хотелось Каверину молодого тела после некрасивой жены-ровесницы.
Надо сказать, что по тем временам Димка зарабатывал бешеные деньги. Он, кроме руководства отделом, вел музыкальную полосу, на которой регулярно помещал им самим придуманные рейтинги исполнителей, альбомов и синглов — и, понятное дело, получал приличную отстежку от тех, кто в этом самом рейтинге хотел занять место повыше. И за раскрутку тоже получал — за интервью и репортажи с концертов.
Так что больше, чем Димка, в газете тогда никто не зарабатывал — еще не начались те времена, когда с журналистики стали снимать деньги, тогда все на гонорары жили. А Димка был жадный и хитрый и сам придумал схему зарабатывания, и хотя многие догадывались, что не просто так прославляет он одних и тех же, за руку поймать все равно никто не мог. А с главным он, кажется, делился — потому что у Сережи претензий к нему не было.
При этом Каверин был фантастически скуп — и даже выпить старался за чужой счет. Но со мной вдруг расщедрился — в буфете кофе угощал, а это ж целых двадцать копеек за чашку, разориться можно. Потом пирожные начал покупать, на обед приглашать в нашу столовую. И между прочим, доплачивал, если мне талонов не хватало, чтобы рассчитаться за вкуснейшие по тем временам блюда, — а у нас тогда кормили как в ресторане, столовую обеспечивала база, снабжавшая высшие партийные и комсомольские учреждения.
Димка был жутко некрасивый, полысевший преждевременно, узкоплечий — и хотя одевался по тем временам дорого и даже приобрел себе «фольксваген-гольф», такой же, как у меня сейчас, это не делало его привлекательнее. По крайней мере в моих глазах. И приставал он по-идиотски — вызывал к себе в кабинет и сидел и пялился на меня, может, думая, что его взгляд меня обжигает и пробуждает во мне желание. А мне этот взгляд казался не сальным даже, но беспомощно-жалким — как у старого импотента, который хочет, но не может, о чем сожалеет ужасно.
