Объяснение в ненависти - Владимирский Петр (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Выглянул Юрий, сдержанно сказал:
— С приездом. Хочешь, давай пройдемся вместе?
— Что случилось? — удивилась Вера.
Даже когда он был еще официальным мужем, подобные предложения случались настолько редко, что безошибочно говорили о какой-то неприятности. Однажды у него украли в метро кошелек с зарплатой. В другой раз стащили на рынке паспорт, и он поклялся, что больше никогда не будет делать «бабскую» работу. И как-то в сауне Юрий Иванович Лученко забыл свое обручальное кольцо. Каждый раз после таких своих промашек он демонстративно делал шаги навстречу жене. Вот и теперь он предложил отправиться с Верой и Паем на прогулку вовсе не потому, что ему было приятно это занятие. Просто он знал про Верину сверхчувствительность и надеялся заболтать, чтобы не догадалась об экскурсии по ее комнате.
— Да ничего не случилось, с чего ты взяла? — Он пожал крупными плечами, но почему-то избегал смотреть в глаза.
— Хорошо, пойдем.
Она слишком устала и решила отпустить ситуацию, справедливо полагая, что та разрешится сама собой.
Они вышли из старого двора-колодца и отправились в сторону Андреевского спуска. От Львовской площади за домами петляла замечательная прогулочная дорога над Урочищем Гончары-Кожемяки, проще говоря — Гончаркой. Здесь было необыкновенно хорошо. Художница-весна плеснула на киевские холмы все оттенки зеленого. Кое-где внизу, на Подоле, неясным лиловым пятном доцветала поздняя сирень. Пай обожал гулять в этих местах. Здесь было великое множество меток ушастых собратьев и столько информации для собачьего нюха, что пушистая белая метелка хвоста не переставала радостно вилять.
Вера отстегнула поводок и разрешила своему любимцу сполна насладиться свободой. «Гуляй!» — скомандовала она, и спаниель, радостно потявкивая, помчался в урочище знакомиться с двумя солидными колли, которые вывели на прогулку своих хозяев. Колли вышагивали безо всякого поводка по дорожкам Гончарки, будто по подиуму, гордо держа узкие головы. Бело-рыже-черная шерсть переливалась на солнце. Их хозяйки, две пожилые дамы, сухопарые и подтянутые, были очень похожи на своих собак. Они чинно прогуливались рядом, прямо держа спины, как английские герцогини, в одинаковых брючках и курточках, в одинаковых паричках ярко-каштанового цвета. «Ну, Пай вам сейчас покажет!» — заранее предвкушая забавное зрелище, подумала Вера. И действительно, примчавшись к дамам, Пай повел себя как игривый щенок. Он стал припадать к земле на передние лапы, поднимая заднюю часть туловища и быстро-быстро виляя хвостом, потом в безумном темпе понесся вокруг двух колли, втягивая их в свою веселую гонку. Несмотря на всю чопорность, собаки не устояли перед игривостью Пая. Вскоре они носились вслед за белой шелковой молнией по тропинкам зеленого склона, а хозяйки напрасно взывали к их благоразумию, встревожено окликая собак: «Лайма! Барби! Ко мне!» Колли не обращали ни малейшего внимания на эти окрики. Игра с Паем была им в сто раз интереснее чинной прогулки.
— Что за идиотские имена дали эти тетки собакам, — презрительно фыркнул Юрий.
Вера промолчала.
— Смотри, смотри! Он гонит их к нам! Надо же!
Пай подскочил к своей хозяйке. Две крупные овчарки колли тоже кружили вокруг Веры и Юрия, глядя на людей умными янтарными глазами.
— Хорошие! Пришли знакомиться! Какие же вы красивые! — приговаривала Вера, присев на корточки и поглаживая роскошную шерсть новых знакомых.
— Ты бы поостереглась, еще укусят, — проявил заботу Юрий.
— Ничего подобного, они хорошо воспитаны. К тому же колли, как правило, добрые собаки. Тем более девочки.
— С чего ты взяла, что они суки?
— Это же очевидно!
— А, я понял, ты по кличкам определила.
— Ничего подобного. Я это поняла сразу, как только Пай стал играть с ними. Девочки ведут себя совсем не так, как мальчики, когда встречаются с противоположным полом. Пай для них приятный галантный кавалер, эдакий гусар. Они потому и стали вместе с ним гонять, играть, баловаться. Будь это мальчики, каждый стремился бы показать свою силу. Ну, в общем, соперничество — как у людей.
— Н-да! Снова психология! — скептически заметил Юрий.
— Так все-таки, что у нас случилось? — спросила Вера.
— Да ничего такого не случилось. Просто я подумал… — Выдержав для большего эффекта паузу, он спросил: — Что бы ты стала делать, если бы в один прекрасный день тебя вдруг уволили из клиники?
— Действительно, странное предположение, — чуть помедлив, отреагировала Вера. Она не показала виду, насколько ее удивил этот вопрос именно сейчас, когда на Работе возникли серьезные проблемы, чреватые увольнением. Зная Юрия, она спросила безразличным тоном: — Как зашел разговор на эту тему?
— Да просто. Был в гостях мой одноклассник, мы с матерью посетовали на то, что ты пропадаешь на работе, а дома психами обложилась. Истории болезней у тебя вместо книг. А он возьми и скажи: дескать, если бы ее уволили, что бы она стала делать?
Вера глянула на бывшего мужа потемневшими глазами, и он испуганно втянул голову в плечи. Она сделала медленный вдох, выдох, успокоилась и тихо спросила:
— Ты полагаешь, что вправе обсуждать моих пациентов не только с мамой, но и с каким-то посторонним человеком? Ты уверен, что можешь называть их психами? А вы с мамой, значит, абсолютно нормальные, образцовые такие личности? Идеал для всего человечества! Хорошо. А если бы, допустим, я и вправду стала безработной, тебе-то что за радость от этого?
— Верка! И тебя еще считают умной женщиной?! Это ведь ежу понятно! — Юрий обрадовался и решил, что гроза миновала. — Прикинь! Ты сидишь дома. Ты — просто жена, понимаешь? В халате, в бигуди, в борщах и котлетах. Смотришь с мамой сериалы. Я прихожу с работы, рассказываю тебе, какие у меня дела. Мы обсудили. Потом, вечером, хочешь — шей, это ж твое любимое дело, хочешь — вяжи. Я что-то читаю. Можно вслух. У нас совершенно другая жизнь начнется…
Юрий высказывал свои самые сокровенные мечты о супружеской жизни с такой комической страстностью, что Вера не знала, злиться ей или хохотать. Вот в эту самую минуту она ясно поняла: нельзя вступить дважды в одну и ту же реку. Ее семейная жизнь закончилась, еще когда она встретила Андрея. Вера не выдержала — смех и слезы, так долго сдерживаемые и загнанные в самые глубины души, неожиданно вырвались. Открылся некий клапан, и женщина рассмеялась так, что мирно сидевший у ее ног Пай подскочил и принялся вылизывать хозяйкино лицо. Вместе с взрывной волной хохота из глаз брызнули слезы, принося облегчение.
А Лученко привычно видел, слышал и чувствовал только самого себя. Он решил, что Вера просто слишком эмоционально отнеслась к его словам.
— Я знаю, для тебя это неожиданно. Ты всегда работала и зарабатывала. Честно говоря, иногда побольше меня. Но я решил, что могу взять на себя обеспечение нашей семьи. Ведь тогда будет совсем другой климат в наших отношениях, понимаешь?
— Пойдем домой, Пай! Я что-то устала сегодня. — Вера легко поднялась и направилась в сторону дома. Потом все же решилась и повернулась к Юрию. — Не хотела тебя радовать раньше времени, но скоро, кажется, я действительно останусь без работы. У меня неприятности.
— Так это ж здорово! — обрадовался экс-муж, услыхав, как обычно, только то, что хотел слышать.
— Что здорово? Что у меня проблемы и меня уволят? — Вера остановилась. — Здорово, что у меня был один пациент, глухонемой мальчик…
— Да чихать мне на твои проблемы! — не выдержав, взорвался Лученко. — Я тебе сто раз говорил, оставляй всех своих психов с их оторванной крышей за порогом дома! Почему я должен слушать про их гребаные болячки?! Я по горло сыт твоей работой! Мать Тереза, мать твою!!!
Юрий продолжал орать и бесноваться, но слова долетали до Веры все тише и тише, как сквозь вату. Она погрузилась в свои мысли глубже, чем хороший ныряльщик в темную толщу воды. «Рассказать кому, не поверят, что у меня такой слепо глухонемой муж. Он ничего не видит и не понимает. У него вместо души — бронежилет. Слезонепромокаемый. Толстенный такой. Правильно, любой коллега мне скажет: «сапожник без сапог»! А что же вы хотели, Вера Алексеевна? Хороший психотерапевт вполне может иметь проблемы с собственным мужем. Разве только сегодня вы заметили? Столько лет прожили и не замечали? Совершенно чужой человек. Не просто чужой — чуждый. Это еще страшнее. Ишь, как разоряется! По привычке думает, что если тихая докторша молчит, значит, вину свою полностью признает. И никуда не денется! В самом деле, куда мне деваться? Когда Оля была поменьше, не хотелось травмировать ребенка. Терпела, чтобы создать видимость полной семьи. А как же! Папа, мама, бабушка и дочка. И потом — работа. Моя работа. Себе-то можно не врать. Работа, кроме всего, еще и сублимация! Дома не уважают, зато на работе ценят. Дома мелкие дрязги, муж— хам, свекровь — сволочь, но ничего, в клинике все из головы вон! Переступила порог родного учреждения и про собственные дела на время забыла. Потом встретила Андрея… Нет, про это не надо. Правда, спасибо ему за одно: я освободилась. Что же теперь-то? Поубивать бы их всех к едрене-фене, а потом закосить под кого-то из своих пациентов и сесть в Павловскую больничку… Чтобы психиатрия не только снаружи, но и, так сказать, изнутри! А этот лысеющий, глупый, толстокожий все разоряется! Вот что делает безнаказанность. Есть такая разновидность дебилов, они не боятся опасного и страшного, сколько их ни учи. Отсутствует у них обучалка. Ну, все! Лопнуло мое терпение». Вера почувствовала какой-то новый, не испытанный никогда прежде злой азарт. Причем злилась она и на себя, столько лет терпевшую рядом совсем не того. Всегда все понимающий и всем сочувствующий психотерапевт уступил место женщине-стерве. Сцена, разыгранная Юрием Лученко, находилась где-то в финале спектакля под названием «Отелло объясняет Дездемоне, что она полная дура».
