Оранжевый для савана - Макдональд Джон Данн (мир книг .TXT) 📗

Они ушли с корта, и его заняли другие игроки, а я проследовал за партнерами к столикам, стоящим в тени. Паренек отошел, по-видимому, принести ей что-нибудь выпить. Когда я подошел достаточно близко, она вопросительно поглядела на меня, и я заметил, что глаза были темно-голубые, а не карие, как я предполагал.

— Я просто хотел сказать вам, миссис Уаттс, что было очень приятно наблюдать за вашей игрой.

— Спасибо. Год назад я Дейва голыми руками брала. А еще через год мне у него и сета не выиграть. Мы знакомы?

— Фрэнк и Мэнди Хопсон устроили мне гостевую карточку. Я в этом городе ненадолго. Тревис Макги, миссис Уаттс. С восточного побережья.

Паренек принес попить, кока-колу себе и холодный чай для Вив Уаттс. Она представила его. Дейв Саблетт. Он, казалось, немного покривил душой, предлагая мне к ним присоединиться. Дейв относился к ней несколько ревниво, чего Вив, казалось, не замечала. Она все еще тяжело дышала, волосы были влажными от пота. Мы поболтали немного. Вскоре их пригласили сыграть в паре. Они были чемпионы клуба по парному теннису.

Я посмотрел начало сета. Уже после двух подач стало ясно, что они выиграют его без труда. И я вернулся в здание клуба посмотреть, может быть, с более близкого расстояния, на вторую половину этого счастливого семейства.

Глава 7

В субботних сумерках я взял бокал у стойки высокого буфета и выбрался из толчеи. Через несколько минут к тому месту, где я стоял, подошла Вив Уаттс. На ней было летнее желтое платье, свежая губная помада. Выражение лица какое-то напряженное.

— Может быть, вы мне объясните, что здесь произошло, мистер Макги?

— Ничего особенного. Мне кажется, ваш муж повел себя несколько оскорбительно, и его партнер вышел из игры. Мистер Уаттс пришел в ярость от невозможности отыграться. Никто не хотел играть с ним в паре. Это все уже стало выглядеть, как спектакль. И я решил... сесть играть.

— Сколько вы проиграли?

— Не так много, чтобы волноваться, миссис Уаттс. Когда я выяснил, каковы ставки, то сказал, что это не для меня. Три цента пункт — это убийство. Я согласился на полцента, а ваш муж заявил, что покроет такое понижение.

Вивиан оглянулась со слегка расстроенным видом.

— Пять с половиной центов пункт. Боже мой!

— Он был совсем не в форме. То есть, конечно, это не значит, что он пропускал свою очередь или забывал заказать игру. Ничего подобного не было. Просто он был излишне оптимистичен.

— Сколько вы проиграли?

— Это не имеет значения.

— Я настаиваю!

— Двадцать один доллар. Но, в самом деле...

Она прикусила губу, открыла свою белую спортивную сумочку и порылась в ней. Я положил ладонь ей на запястье, задержав руку.

— Я в самом деле не возьму их.

Вивиан сдалась, сказав:

— Мне бы действительно хотелось, чтобы вы их взяли. Он домой уехал?

— Нет. Когда он расплатился, то почувствовал себя немного нехорошо. Он сейчас на маленьком балкончике за комнатой для карт... отдыхает.

Она нахмурилась.

— Наверно, мне лучше увезти его домой.

— Он выдохся. Так что там ему ничуть не хуже.

Вив смотрела куда-то в пустоту за моей спиной, взгляд ее потускнел.

— Просто он, кажется, начинает волн... — она умолкла на полуслове, бросив на меня неловкий взгляд.

Обозленный жизненными неудачами мужчина ставит свою привлекательную жену в странное положение. Все еще связанная с ним остатками уверенности и надежности, а также всем грузом воспоминаний о чувствах и теплоте, она не замечает собственной уязвимости, и, что еще более важно, не задумывается о том, как могут расценить эту уязвимость другие мужчины, надеющиеся ею воспользоваться. Замечая повышенный интерес и выслушивая предположения со стороны друзей и соседей, понимая, что все ближе и ближе надвигается беда, она чувствует, что обязана быть более осторожной, так как это тоже своего рода верность. Надеясь на благополучное окончание предстоящих жизненных перемен, ей хочется, чтобы не было причин в чем-нибудь себя винить.

— Принести вам выпить? — спросил я.

— Будьте добры. Виски с содовой, пожалуйста. Не крепкий и побольше.

Вернувшись с бокалом, я заметил, что она беседует с юным Дейвом Саблеттом. С первого взгляда было ясно, что она от него отвязалась. Уходя, Дейв обернулся и посмотрел на меня, упрямым и возмущенным взглядом.

— Мистер Макги...

— Трев.

— Хорошо. Трев, вам не кажется, что он поднимет шум, если попытаться отвезти его сейчас домой?

— Вполне может, Вивиан.

Она выглядела удивленной.

— Это так странно слышать Вивиан. Когда я была маленькой, меня звали Виви, а сейчас — Вив. Вивиан — так называла меня мама, когда бывала по-настоящему сердита. Вивиан — это официально. Но ничего. Наверно, мне даже нравится, что кто-то меня так называет. Может, это будет напоминать мне, что пора бы уже вырасти.

— Это не мое дело, конечно. Но у него действительно что-то не так? Здоровье? Дела?

— Не знаю. Он просто... изменился.

— Недавно?

— Я даже не могу сказать, когда это началось. По крайней мере уже год назад. Трев, я просто не могу больше здесь оставаться и... быть спокойной, общительной и очаровательной, черт побери. Не знающей, что они смотрят на меня и говорят, бедная Вив. Он обещал, что на этот раз все будет по-другому. Но если Уаттс отказывается идти домой... могло быть хуже.

— Я могу увезти его без шума.

Она пожевала губу.

— Наверное вас он лучше послушает. Но мне бы не хотелось портить вам вечер.

— Я пришел сюда только потому, что мне было больше нечего делать.

— Ну ... если вы не возражаете.

Она показала мне боковую дверь, через которую можно вывести его к стоянке для машин. Солнце зашло, гриль поблескивал вишнево-красным, оранжевые язычки пламени мигали на верхушке полинезийского пьедестала выносной кухни, из внешних громкоговорителей гремела музыка, Мы подогнали обе машины. Я поставил свою позади ее маленького белого «мерседеса» с вдавленными крыльями, велел ей подождать и трогаться с места, когда я усажу его к себе в машину. Потом я поеду следом за ней к их дому.

Вытряхнутый из объятий сна, Крейн Уаттс принялся хныкать и раздраженно скулить.

— Пустит-те меня! Бога ради! — Он сфокусировал на мне расплывающийся пьяный взгляд. — Вы, партнер. Дешевый ублюдок по полцента. Пользы от вас ни черта не было. Мне нужен был разумный человек, партнер как-вас-там. Дайте мне кого-нибудь получше этого паяца, и я возьму его к себе в пару.

— Крейн, вы едете домой.

— Да что ты талдычишь! Бойскаутом этой суки заделался? Пшел на фиг, самаритянин. Я остаюсь. Я буду веселиться.

Я рывком сдернул его с кушетки, перехватил метнувшийся на меня кулак, чтобы удобно было вести его за руку, захват, оставляющий свободными указательный палец и мизинец и прижимающий два средних к ладони обхватывающей руки. Лицо Крейна Уатта задергаюсь в конвульсиях, он отвел в сторону другой кулак, и я дал ему испробовать немного настоящей боли, достаточно ощутимой, чтобы пробиться сквозь алкоголь. Крейн побледнел, лицо вспотело и от него отхлынула кровь. Он тихо пискнул и опустил занесенный кулак.

— Тут у вас неприятности? — спросил чей-то нервный голос. Обернувшись, я увидал в дверях служителя клуба.

— Никаких неприятностей. Просто я собирался отвезти мистера Уатта домой.

Легким пожатием я намекнул Уатту на необходимость подтвердить мои слова.

— Просто идем домой, — тихо прошептал он, изобразив странную имитацию одобряющей улыбки.

Служащий помедлил, сказал «спокойной ночи» и удалился.

Крейн Уаттс сделал очень осторожную попытку высвободить руку и обнаружил, что это лишь усиливает боль. Он очень аккуратно вышел рядом со мной, достаточно выпрямившись, делая маленькие ответственные шажки и совсем не качаясь. Этот захват показал мне один полицейский в Нассау. Примененный неверно, он смещает кости или ломает костяшки. Правильный захват натягивает нервы среднего и безымянного пальцев на суставы так, что выбьешь десять баллов на шкале боли. Девять — это пик мигрени и родов, и даже самые стойкие падают в обморок между девятью и десятью. Ты видишь, как меняется цвет их лица, выступает пот и туманится взгляд перед точкой падения. И все проходит очень спокойно. Маленькая боль заставляет людей выть и вопить. А та, что терзает, вызывает лишь почти беззвучный писк. Кроме того, сильная боль способствует внезапному протрезвлению. К тому времени, как я открыл ему дверцу машины, было понятно, что дальнейших неприятностей с его стороны не предвидится. Я втолкнул его внутрь, обошел машину, сел за руль, включил зажигание и поехал вслед за «мерседесом».