Кухтеринские бриллианты. Шаманова гарь - Черненок Михаил Яковлевич (книги без регистрации .TXT) 📗
Мужчина подтянул нос лодки к берегу, достал из нее мешок, заполненный чем-то наполовину, легко закинул поклажу через плечо на спину и, сутулясь, направился по тропинке от озера к селу. Гайдамачиха звякнула замком по цепи и низко наклонилась. Мальчишкам показалось, будто она что-то ищет в лодке. Через некоторое время старуха выпрямилась, повернувшись к востоку, перекрестилась и, зажав под мышкой весло, торопливо засеменила, путаясь в длинной юбке, вслед за мужчиной. Ходя, выпрыгнув из лодки, сунулся было к затаившимся за березой мальчишкам, но Гайдамачиха окликнула его, и он послушно скрылся в тальниковых кустах.
— Узнал мужика? — шепотом спросил Димку Сергей.
— Кажется, дед Иван Глухов.
Сергей отрицательно покрутил головой.
— Нет. У деда Ивана голос скрипучий, а этот говорит как из пустой бочки: «Бу, бу, бу»…
— Не из бочки, а из капюшона, и туман приглушает голос. Заметил, Гайдамачиха тоже вроде не своим голосом говорила?
Сергей задумчиво потеребил взъерошенный белобрысый чуб.
— Может быть, — согласился он и прислушался к удаляющимся шагам.
Когда шаги затихли, мальчишки осторожно подошли к лодке. Все днище лодки покрывала мутно-желтая вода. Сергей долго глядел на эту воду и вдруг спросил:
— Где на озере глинистый берег?
— Около Березовки нигде нет, — ответил Димка.
— А дальше?
— Тоже вроде бы нет.
— А это что? — Сергей запустил руку в лодку и достал из мутной воды кусок глины. — Что это, я спрашиваю?
— Глина, — проговорил Димка.
Сергей сделал серьезное лицо. Подражая Димкиной старшей сестре Галине Васильевне, преподающей в Березовской школе историю, сказал:
— Умница, Дима Терехин. Садись, пять.
— А что, не глина разве?
— Глина. Но ты скажи мне, откуда мужик привез эту глину, если ее поблизости от Березовки на берегу нигде нет?
— Наверное, с острова.
— Правильно. А зачем он туда плавал?
Димка пожал плечами и тревожно огляделся. Молочная пелена тумана по-прежнему скрывала все вокруг. Совсем рядом мутно темнели тальниковые заросли. Тревожную, глухую тишину нарушал едва уловимый шелест жестких камышовых листьев да жалобно всхлипывала вода, мелкой рябью лижущая черные смоленые борта лодки. Кроме следов бабки Гайдамачихи, на песке виднелись отпечатки крупных сапог с рубчиками на подошве, расположенными елочкой.
— Гляди… — сказал Димка. — Такой размер сапогов только дед Иван Глухов в Березовке носит. Сорок пятый, не меньше.
— Может быть… — неопределенно проговорил Сергей. Димка потянул его за рукав.
— Пошли заберем щуку и айда домой.
Сергей не шелохнулся. В который уже раз он потеребил взъерошенный чуб, упрямо повторил:
— Зачем мужик на остров плавал? Что там погнило? — и вдруг предложил: — Махнем туда, а?
— Опупел?! — испугался Димка. — В таком тумане запросто не на остров, а вдоль озера уплывешь, да и лодка… на замке ведь. Весла, к тому же, нет…
— Струсил? — Сергей поморщился и, не дождавшись от Димки ответа, опять предложил: — Или пойдем вашей Галке… Галине Васильевне расскажем.
— Это еще зачем?
— Она же руководитель кружка следопытов.
— Ну, и что из этого?
Сергей с упреком посмотрел на Димку.
— Соображаешь туго, как паровоз. Посоветуемся в кружке, начнем следить за Гайдамачихой и дедом Иваном. Может, они преступление какое задумали.
— Если преступление, то надо советоваться с вашим Антоном, он все-таки в уголовном розыске работает.
Сергей уставился на Димку таким взглядом, как будто тот только что сделал необычайное открытие.
— А ты молоток, Дим… Ты гений… — шепотом проговорил Сергей. — Сегодня же напишу братану. Как я сам до этого не дошурупил? Нет, ты, правда, молодчина, Дим…
— Ну, хватит, понес… — смутился Димка. — Пошли зa щукой.
— Только давай договоримся, чтобы, кроме Антона, о сегодняшнем — никому ни звука. Лады?
— Лады.
В Березовке на разные голоса дружно перекликались петухи. В самом конце села над трубой приземистой избушки бабки Гайдамаковой тянулась жиденькая полоска дыма. Дед Иван Глухов, громко хакая, с остервенением колол дрова в своем дворе.
2. Лотерейный билет
Первым посетителем старшего инспектора уголовного розыска Антона Бирюкова в этот день был инспектор Слава Голубев. Войдя в кабинет, он по привычке присел на подоконник и. с упреком спросил:
— Это правда?
Бирюков поднял на него глаза.
— Что, Славочка?
Голубев помолчал.
— Решил все-таки покинуть нас?
Антон догадался, что о его переводе на работу в областной уголовный розыск стало известно сотрудникам райотдела, однако вместо ответа задал вопрос:
— Откуда такие сведения?
— Только что подполковник Гладышев приказал принять у тебя дела, — Голубев опять помолчал, словно присматривался, какое произвел впечатление на Антона. И вдруг ни с того ни с сего спросил: — Давно у родичей, в Березовке, был?
— С месяц назад. А что?…
— Сегодня пятница, следовательно, впереди два выходных дня. Предлагаю махнуть к твоим старикам, порыбачить на Потеряевом озере. Ты ведь давно обещал мне показать настоящую рыбалку.
Бирюков задумался, как будто вспомнил что-то неожиданное, открыл стол и достал из него распечатанный почтовый конверт.
— В принципе согласен, — сказал он и улыбнулся, доставая из конверта половинку тетрадного листка. — Тем более, что братишка неделю назад письмо прислал. Послушай, что пишет: «Антон, срочно приезжай в Березовку. У нас тут, кажется, заваривается уголовное дело. Надо распутать. Обязательно захвати с собой пистолет. Жму руку и дожидаюсь срочно. Сергей».
— Сколько лет братишке?
— Нынче в шестой класс пошел.
Голубев подмигнул:
— Ну, и что ты до сих пор не съездил на распутывание уголовного дела? Нехорошо с такой затяжкой реагировать на сигналы с мест. Может, там уже дело заварилось и без пистолета не разобраться.
— Каюсь, забыл об этом сигнале, — Антон засмеялся. — Придется и тебе пистолет брать.
— Значит, твердо едем?
— Твердо, Слава.
Увлекшись разговором, ни Бирюков, ни Голубев не расслышали короткого стука в дверь и не заметили, как в кабинет тихонько вошел невысокий, по-кавалерийски кривоногий мужичок в измятом костюме и заметно не по размеру больших кирзовых сапогах с голенищами почти до самых колен. Вошедший смущенно потер ладонью морщинистое, давно не бритое лицо, поправил языком вставную челюсть и неожиданно громко для своего маленького роста поздоровался:
— Здравия желаю, товарищи ахвицеры!
Бирюков и Голубев повернулись к вошедшему. Антон сразу узнал колхозного конюха Торчкова, прозванного в Березовке Кумбрыком за то, что никак не выговаривает слово «комбриг». Сейчас Торчков смотрел на Антона и безмятежно улыбался.
— Здравствуйте, Иван Васильевич, — приветливо ответил Антон. — Садитесь, рассказывайте, с чем пожаловали.
Торчков неторопливо снял с взлохмаченной головы старенькую клетчатую кепку, по-утиному переваливаясь с боку на бок, прошествовал от порога к стулу, осторожно сел и заговорил:
— Иду мимо милиции, вспомнил, что ты в ней работаешь. Думаю, дай зайду, культурно с земляком поздоровкаюсь.
— Только и всего?
— Как тебе сказать, Антон Игнатьич… — Торчков стеснительно замялся. — Беда со мной стряслась, вчерашним вечером в райцентровскую вытрезвиловку попал. Вот только что выпустили оттудова. Пришел у тебя помочи просить…
— Чем же теперь вам помочь?
Торчков тяжело вздохнул.
— Скажи вытрезвительному командованию, чтобы в колхоз не сообчали о моих похождениях. Ты ж знаешь, за такую забаву в колхозе по головке не погладят… Да и штраф за ночевку мне платить нечем. Пятьсот рублей, какие в кармане имелись, это самое… Накрылись вчерась.
— Неужели пятьсот рублей пропили? — удивился Антон.
— Куды там пропил! — жалобно поморщившись и почесав на бороде щетину, Торчков махнул рукой. — Утащил ктой-то деньжонки. Может, найдешь их, дакя тебе половину за труды отдам.
